Дурак космического масштаба - Кристиан Бэд

— Гони инженера, выродок хаттский! — вклинился третий пират. Ещё более молодой, чем первый. — Мы из трёх ваших шлюпок сейчас шесть сделаем!

— Считать научись. 13 секунд, — Дерен фыркнул, прикрыв ладонью микрофон. — Сдавайтесь, господа пираты. У вас осталось десять секунд!

Глаза у Вальтера заблестели, в голосе появился металл. Он почувствовал, что почти дожал голубчиков. Я бы добился такого эффекта быстрее — послал бы по известному адресу. Сэкономили бы секунд двадцать.

Терпение у пиратов лопнуло на двадцать восьмой секунде.

Ну, сам подумай — девять шлюпок против трех (как они полагали). То ли не заметили Роса, который держался немного в стороне, то ли посчитали, что трофейная пиратская по ним стрелять по причине сугубого железного патриотизма не способна.

Пираты явно видели своё огневое преимущество, а Дерен хамил, как мог, заставляя их открыть огонь.

Мы (кроме Роса), стояли ещё более плотной группой, чем пираты. Прикрывали до поры "брандер" — шлюпку с разбалансированным реактором. Нам нужен был плотный залп из нескольких орудий. Защита у шлюпки была отключена, чтобы голубушка не оплавилась, а лопнула под давлением вырвавшегося антивещества, как орех.

Ну и… дай боги ноги. Тут главное — скорость. Антивещество — очень плохая штука. Ему без разницы, кого и сколько.

Мы убегали, а пространство за нами уже сворачивалось в кокон. Тут одно спасение — успеть набрать световую и уйти в прокол.

Вышли мы у Тайэ. Причём Рос и тут всех обогнал.

— Будем садиться? — спросил я эрцога.

— Ты, я и Рико, — кивнул он. — Остальные пусть ждут здесь.

Я обернулся. Энрек спал, уронив голову на подлокотник.

— А он мне пока и не нужен, — сказал эрцог. — Я поговорю здесь кое о чём, а ты меня устраиваешь, как охрана. Тебя даже вашуг не станет жрать Вы с ним — родственники. Мать у вас одна.

— Темная? — поинтересовался я.

— Хм, — задумался Локьё. — Может, и Тёмная тоже. Но на ум, на тебя глядя, кроме "твою мать", ничего не идёт.

6. Тайэ, Цитадель

— Имэро, — сказал мастер Эним. — Нагэ имэро.

Я больше разглядывал его, чем слушал. Мастер был маленьким, худощавым, совсем не старым на вид. Ходил в обыкновенной одежде, без охраны. На этот раз он явился даже без своих бородатых учеников. В общем — мужик как мужик, лишь чёрные глаза завораживали глубиной. Первый раз, когда Беспамятные занесли меня на Тайэ, я видел мастера Энима с приличного расстояния, и он меня тоже. Но узнал. Кивнул.

Разговор шёл сложный, перетекающий из языка в язык, из намёка в аллюзию.

Понял я только одно — Радогаста мастер выдавать эрцогу не собирается, как бы тот ни настаивал. И Энрека брать обратно, кажется, тоже не хочет.

— Это был таррак, ты понимаешь? Таррак! Богомолообразная тварь из пустынь Хакса! Как ему теперь с собой справляться? Мне его что, в клетку сажать?

— А он и так у тебя в клетке. Вспомни девиз своего дома. Что обещал Сапфир обитаемым мирам? Сохранять память!

Локьё резко развернулся и подошёл к узкому вертикальному окну.

— Вот-вот, — усмехнулся маленький, низенький мастер. Этакий торжествующий гном в сравнении с рослым эрцогом. — Перед вами был целый мир, а вы превратили его в щель. Холодно, первородный.

Локьё долго смотрел в окно. Потом обернулся.

— Да, — сказал он. — Но не только мы.

— Каждый отвечает в этом мире лишь за себя, — ухмыльнулся мастер. Но ухмылка не вышла — в глазах не было ни иронии, ни смеха.

— Я не могу отвечать за себя. Я — командующий. Я отвечаю за все южные земли Содружества, — тихо и безразлично сказал Локьё.

Мастер подошёл к грибоподобному растеньицу в горшке, которому было неплохо и на столе в полутемной комнате, выскреб из горшка щепотку земли и протянул эрцогу.

— Ну, на. Отвечай. Тогда и я тебе отвечу.

Я понял, что это конец разговору. Эти двое неспособны ни до чего договориться. Чувство долга Локьё и мирской пофигизм мастера — необъятны.

— А сам Энрек имеет право голоса? — спросил я.

Мастер обернулся и склонил голову в бок. Он был не против послушать и меня.

— Радогаст помог похитить иннеркрайта, так? — начал я осторожно. — Хотя, если я правильно понял, именно Энрек спас его от вашуга…

Мастер улыбнулся мне, как улыбаются первым словам ребёнка:

— Вашуг приходил взять своё. Разомкнув круг, Энрек сам вынудил Радо на предательство. В содеянном виноват тот, кто способен увидеть дальше, а не слепой, — он говорил и покачивал головой в такт словам, как бы помогая мне слушать. С эрцогом мастер разговаривал иначе.

У Локьё дёрнулся угол рта.

— Ударили тебя по правой щеке, подставь левую, — пробормотал он.

— Да, — сказал мастер Эним. — Ведь ты и заставил слабого ударить тебя.

— А если ударивший сильнее? — спросил я.

Мастер снова улыбнулся.

— Слабее всегда тот, кто ударил. Кто не выдержал и ударил.

— Значит, Энрек всё-таки поступил правильно? — спросил я тихо.

— Нет. Он пытался противопоставить зверю силу. А сила в нас — от зверя.

— Но что он мог? Дать вашугу сожрать себя? И что тогда?

— Тогда многого не было бы. Иная судьба. Иная ветка. Но сохранилось бы равновесие взаимодействий. А теперь события захлестнуло петлёй. Вы отсюда ушли — и вот вы здесь. Но уйдёте теперь — и больше не произойдёт ничего. Так будет лучше.

— А Энрек?

— Кто он тебе?

Я растерялся. Друг? Да с чего бы. Временный напарник? Человек, с которым тебя перепутал некий сановный мерзавец?

— Никто, наверное.

— Это хорошо, — сказал мастер Эним. — Тогда у него есть очень маленький шанс. Пусть остается здесь до тех пор, пока морок не сойдёт весь. Тогда он ещё раз попробует выбрать. По праву проходящего мимо, если ты просишь за него.

Мастер помедлил и внимательно посмотрел на меня чёрными, как космос глазами.

— Ты просишь?

Глава 30. Человек в белом

"Я не понимаю, зачем пишу. Ленивые тела и кривые души дороже теперяшним малого креста света. Они не желают больше учиться у книг. Время записанных истин прошло. Теперь время головидео и Сети, а ловцы душ используют звуки и образы, в которых нет больше смысла. Ведь только слово несло смысл. И в начале мира людей — было СЛОВО. А, значит, наши начала теперь — разные".

Рогард, поэт и философ поэт эпохи Исхода1. Тэрра, Алдиваар — родовое поместье эрцогов Дома Нарьяграат

Никогда не читайте перед сном философских трактатов!

Агескел захлопнул книгу, перекопированную со старинных плёнок, якобы уничтоженных, как и прочее наследие философской мысли Уходящих.

Одни Беспамятные знают, зачем он взялся перебирать этот хлам! Яд и скверна могут излиться в мозг откуда угодно, стоит только ослабить волю.

Но недаром во все века жгли именно книги. Телепосты — глупы и мимолётны, они застревают в подсознании разрозненными образами, подсаживая потребителя на определённую линейку эмоций. Однако мыслей образы не генерируют и не вызывают в памяти устойчивых мысленных блоков.

Другое дело — книги. Сколько не подсыпай глупости в печатные депы, даже случайно сталкиваясь между собой, слова могут возбуждать идеи.

Слава Беспамятным — уметь читать не значит уметь мыслить. Но и глупые вереницы несвязных идей способны разрушать цивилизации почитающих книги. Книги и идеи — смесь никчемная и взрывоопасная, так как свободомыслие, прежде всего свобода блужданий в словесных образах мира.

Агескел прикрыл глаза и прошёлся бдительным внутренним оком по расслабившемуся телу. "Спать", — приказал он себе, и Гипрос, бог сна, набросил на его сознание тёмное покрывало. Но тут же чья-то рука сдёрнула невесомую пелену.

Слабый, но навязчивый свет коснулся лица и Агескел открыл глаза. Светильники разгорались. Что за самоуправство? Или — технический сбой? Он приподнялся и замер.

В кресле напротив сидел человек.

Он был среднего роста, русоволос, небрит. На руках и лице — виднелись следы ожогов.

Это был прикованный в синем подвале нежданный гость!

Первой мыслью Агескела было — сон. Второй — наведённое пограничное состояние.

Он незаметно ущипнул себя за руку.

Гость улыбнулся, и мурашки побежали по телу аке, такой жуткой была эта добрая, отеческая улыбка.

— Здравствуй, мальчик, — сказал Гость глухо, но очень явственно, как говорят все, обученные психическому воздействию. — Здравствуй там, где мир твой.

— Как же ты сюда проник, мерзавец? — пробормотал аке, озираясь и не желая вступать в разговор с будущим трупом.

— Я прохожу везде, где мать Вселенная прокладывает свои пути. А вот ты — заблудился, мальчик. Пора бы тебе домой…