Невеста с миллионами - Адольф Мютцельбург

— Довольно! Хватит! — внезапно вскричал Максимилиан. — Нужно послать парламентера! Сальм! Пошлите офицера к командиру неприятельских частей с предложением начать переговоры о прекращении огня!

Когда принц Сальм с белым флагом отправился в расположение врага, воцарилась глубокая тишина. Лишь время от времени из окопов хуаристов долетал звук выстрела. Никто из императорской свиты не проронил ни слова. И только сам Максимилиан один раз нарушил всеобщее молчание, сказав вполголоса:

— Пусть предатель вспомнит об этом в свой смертный час!

Спустя каких-нибудь полчаса император вместе со свитой был заточен хуаристами в монастыре капуцинов.

Ральф Петтоу еще довольно долго находился на площади перед монастырем Святого Креста и видел, как покидал его Максимилиан со своими приближенными. Он передал лошадь солдату и вошел в гостевой корпус монастыря.

— Где мне найти дона Сильвио? — спросил он.

Ему подробно объяснили, и в одном из просторных помещений нижнего этажа он действительно застал казначея хуаристов.

— А, вот вы где, дон Брендон! — приветливо сказал тот, и Ральф заметил, что к этой дружеской улыбке примешивается тонкая насмешка. — Что ж, все обошлось благополучно. Сколько вам причитается?

— Двадцать тысяч пиастров! — поспешно ответил Ральф.

— Неплохая сумма! — обронил дон Сильвио и открыл ящик, наполненный пачками банкнот.

Ральф слегка изменился в лице и подошел к дону Сильвио вплотную.

— Что это значит? — недоуменно спросил он. — Мне было обещано двадцать тысяч пиастров золотом!

— В самом деле? — ухмыльнулся дон Сильвио. — А мне дано совершенно недвусмысленное указание расплатиться с вами банкнотами вашей собственной страны.

— Моей собственной страны? Эти бумажки не имеют ничего общего с банкнотами Союза! — воскликнул Ральф.

— Разумеется! Но ведь вы были и гражданином Конфедерации Южных штатов! — ответил казначей. — Мы получили эти банкноты — не помню уже, при каких обстоятельствах, кажется в Матаморосе, — в оплату за двадцать тысяч пиастров нашими деньгами. Вот они!

— Это невозможно! — сказал Ральф, заставляя себя улыбнуться. — Вы шутите. Эти бумажные деньги не стоят и одного пиастра!

— Тем хуже для нас, ведь нам пришлось принять их тогда за полноценные банковские билеты, — ответил дон Сильвио, пожав плечами.

Ужасная судьба! В последний, решающий момент своей жизни предатель оказался наказанным тем, во имя чего пошел на преступление. Сделавшись изменником ради мятежников, он поставил на карту собственную жизнь, и теперь, словно в насмешку, с ним расплатились совершенно обесцененными деньгами этих мятежников!..

— Шутки в сторону! — грубо сказал он. — Дайте мне золото — золото, сколько его у вас есть, — мне пора идти!

— У меня его совсем немного, — ответил дон Сильвио. — Да и оно — частная собственность.

— Тысяча чертей, вы все тут отъявленные мошенники и плуты! — не помня себя от ярости, вскричал Ральф, и рука его невольно потянулась за кинжалом, но тот, увы, остался лежать на полу гасиенды.

— С такими взглядами вам лучше побыстрее покинуть Керетаро! — сказал дон Сильвио, выделяя каждое слово и пристально глядя на Ральфа. При этом он позвонил, вызывая охрану. — Итак, вы не желаете принять эти двадцать тысяч пиастров, дон Брендон? — добавил он.

С негодованием Ральф повернулся и направился к дверям.

— Проводите этого сеньора из монастыря и позаботьтесь, чтобы его не задерживали, — приказал дон Сильвио вошедшему сержанту. — Он — один из наших.

— Ваших? — скрипнул зубами Ральф. — Я скорее продал бы свою душу дьяволу, чем согласился считаться «вашим»!

Он поплелся за сержантом. Когда он попытался сесть на лошадь, у него не хватило на это сил. Ему казалось, земля уходит из-под ног. Он ухватился за лошадь. Что же дальше? В самом деле, что же дальше? Если Марион ждет его, может ли он взять ее с собой? Ведь за душой у него ни пиастра. Как же с ней быть? Ведь эта женщина не из тех, что способны переносить лишения. И все же — отказаться от нее? От единственного, что он, пожалуй, еще мог назвать своим?

Он размышлял, вернее сказать, пытался размышлять, потому что мысли больше не повиновались ему. Это бодрствование всю ночь напролет, это потрясение на гасиенде смертельно измотали его, довели до изнеможения.

В запасе у него оставался еще один план. В войсках хуаристов ему был известен один отряд, состоящий почти целиком из разного отребья. Он намеревался подбить этих головорезов напасть на гасиенду Эдмона, разграбить ее и перестрелять всех обитателей. Там его ждет богатая пожива, куда больше, нежели в кассе казначея. Да, если операция пройдет удачно, все будет хорошо! Он отомстит за себя и в то же время раздобудет вдоволь денег, которых ему так не хватает. Но удастся ли увлечь за собой этот отряд?

Попытаться все равно нужно! Ральф не собирался так просто отказываться от Марион. Пушечная пальба, засыпавшая снарядами холм Колоколов, взбудоражила его, вывела из равновесия. Он отыскал какую-то захудалую винную лавку и на последние гроши, остававшиеся в карманах, купил бутылку скверного вина и тут же с жадностью осушил ее. Затем вскочил на лошадь, которую до этого вел за поводья, и поскакал к пансиону Эрнандеса.

Так назывался уединенный пансион для девочек, находившийся к востоку от города по дороге к гасиенде Эдмона. Добраться до него оказалось непросто: улицы Керетаро кишели патрулями хуаристов.

«Не раздумала ли она?» — спрашивал себя Ральф, подъезжая к пансиону. Он напрягал зрение, но пока ничего не мог различить. Лишь оказавшись у самого дома, он заметил в тени густых акаций женскую фигурку верхом на муле. Он направился прямо к ней. Лицо незнакомки было закрыто вуалью, но это могла быть только Марион. Рядом с ней стоял человек в одежде погонщика.

— За животное не заплачено ни гроша! — выпалила Марион по-французски. — Отдайте деньги этому человеку. Вы получили то, что хотели?

— Сейчас мне некогда разменивать банкноты! — сказал Ральф погонщику. — Пойдемте лучше с нами. Мы торопимся. Нам нельзя терять ни минуты! Скорее, дорогая!

— Постойте… еще один вопрос! — бросила Марион. — Это правда, что императора предали?

— Конечно! — ответил Ральф. — Но какое нам до этого дело? Скорее! Надо спешить!

— А вы не причастны к этому злодеянию? — настаивала Марион.

Голос у нее был странно возбужденный, выражения ее лица Ральф не видел — его скрывала густая вуаль.

— Какое нам дело?.. — раздраженно повторил Ральф. — Пойдемте, или я уеду один!