Вторая мировая война. (Часть III, тома 5-6) - Уинстон Черчилль

Примерно в то же самое время мы узнали, что Эйзенхауэр объявил о своей политике в телеграмме, непосредственно направленной маршалу Сталину 28 марта, не сказав об этом предварительно ни своему заместителю главному маршалу авиации Теддеру, ни объединенному англо-американскому штабу. Все мы считали, что это выходило из ранее предусмотренных рамок переговоров верховного главнокомандующего в Европе с Советами. Но генерал Эйзенхауэр считал, что, переписываясь непосредственно с главой русского государства, он поступает правильно, так как Сталин был одновременно Верховным Главнокомандующим Красной Армией. Тем не менее он вел переписку не с президентом Соединенных Штатов, который также является главой вооруженных сил, а с генералом Маршаллом.

В упомянутой телеграмме Эйзенхауэр сообщал, что, изолировав Рур, он намерен направить свой основной удар вдоль оси Эрфурт, Лейпциг, Дрезден, в результате чего после соединения с русскими оставшиеся германские вооруженные силы будут разрезаны на две части. Второе наступление через Регенсбург на Линц, где он также рассчитывал встретиться с русскими, предотвратит «усиление германского сопротивления в укрепленном районе Южной Германии». Сталин охотно с этим согласился. Он заявил, что это предложение «полностью совпадает с планом советского верховного командования». «Берлин, — добавил он, — утратил свое прежнее стратегическое значение. Поэтому советское верховное командование намерено выделить второстепенные силы для наступления на Берлин».

Это заявление, однако, не было подтверждено дальнейшими событиями.

Английские начальники штабов проявляли беспокойство не только в отношении достоинств нового плана, но и потому, что фактически были обойдены верховные власти, как военные, так и конституционные. Они составили пространную телеграмму своим коллегам в Вашингтоне, с которой я ознакомился уже после того, как она была отправлена. В ходе межштабных переговоров это случалось весьма часто, В принципе я был полностью согласен с нашими начальниками штабов, и мы мыслили в одном и том же направлении. Тем не менее я считал, что их телеграмма поднимает много мелких, посторонних вопросов и исходит не из того, из чего следовало исходить, чтобы обеспечить себе наилучшие позиции в споре с начальниками штабов Соединенных Штатов. Поэтому я послал им следующую записку:

Премьер-министр — генералу Исмею для комитета начальников штабов

31 марта 1945 года

"1. Я обдумал вашу телеграмму, и, конечно, хорошо, что военные вопросы ставятся перед объединенным англо-американским штабом. Надеюсь, однако, что у нас сознают, что мы располагаем лишь четвертью вооруженных сил, участвующих во вторжении в Германию, и что с июня 1944 года обстановка значительно изменилась…

3. Мне кажется, что основная критика нового плана Эйзенхауэра сводится к тому, что он переносит ось главного наступления на Берлин в направлении через Лейпциг на Дрезден, и, таким образом, возникает вопрос, не будет ли 21-я группа армий настолько рассредоточена, что потеряет свою наступательную силу, особенно после того, как она лишена поддержки американской 9-й армии. Таким образом, нас могут обречь на почти неподвижную роль на севере, в результате чего мы будем фактически лишены возможности форсировать Эльбу, пока в операциях не будет достигнута значительно более поздняя стадия. Исключается также перспектива вступления англичан в Берлин вместе с американцами.

4. Правильность такой критики зависит от масштабов сопротивления противника. Если сопротивление будет фактически сломлено, то нет никаких причин, почему американская 9-я армия и 21-я группа армий не могут принять участия в наступлении на более широком фронте. Последнее слово по этому вопросу должно оставаться за верховным главнокомандующим.

5. Возможно также, что генерал Эйзенхауэр ошибается, полагая, что Берлин в значительной мере утратил свое военное и политическое значение. Хотя значительная часть германских правительственных департаментов переведена на юг, не следует упускать из виду, какое решающее влияние на психологию немцев может оказать падение Берлина. Мысль о том, что не следует придавать значения Берлину и что нужно предоставить русским захватить его на более поздней стадии, мне кажется неправильной. До тех пор пока разрушенный Берлин будет сражаться, выдерживая осаду, как это вполне может случиться, у немцев будет оставаться стимул для сопротивления. Падение Берлина может вызвать почти всеобщее отчаяние у немцев.

6. Утверждая, что мы хотели бы свернуть в сторону для того, чтобы закончить дела в Дании, Норвегии и вдоль Балтийского побережья, мы ослабляем наш довод в пользу большей концентрации сил между морем и флангом Ганновер, Берлин… "

Премьер-министр — генералу Эйзенхауэру 31 марта 1945 года

"1. Лично мне кажется, что если сопротивление противника не будет сломлено, то переключение основной оси наступления столь далеко на юг и вывод американской 9-й армии из состава 21-й группы армий может в такой степени растянуть фронт Монтгомери, что отведенная ему наступательная роль окажется сведенной к нулю. Я не вижу, какую выгоду дает отказ от форсирования Эльбы. Если сопротивление противника ослабнет, как вы, очевидно, ожидаете и что вполне может случиться, почему бы нам не форсировать Эльбу и не продвинуться как можно дальше на Восток? Это имеет важное политическое значение, поскольку русские армии на юге, судя по всему, наверняка войдут в Вену и захватят Австрию. Если мы преднамеренно оставим им Берлин, хотя он и будет в пределах нашей досягаемости, то эти два события могут усилить их убежденность, которая уже очевидна, в том, что все сделали они.

2. Далее, я лично не считаю, что Берлин уже утратил свое военное и тем более политическое значение. Падение Берлина оказало бы глубокое психологическое воздействие на сопротивление немцев во всех частях рейха. До тех пор пока Берлин держится, огромные массы немцев будут считать своим долгом продолжать борьбу до последнего вздоха. Я не разделяю мнения, что захват Дрездена и соединение там с русскими имели бы более важное значение. Те части департаментов германского правительства, которые переброшены на юг, могут быть очень быстро переведены еще дальше на юг. Но пока Берлин остается под германским флагом, он, по моему мнению, не может не являться самым решающим пунктом в Германии.

3. Поэтому я бы в гораздо большей степени предпочел придерживаться того плана, на основе которого мы форсировали Рейн, а именно, чтобы американская 9-я армия вместе с 21-й группой армий продвинулась к Эльбе и дальше до Берлина. Это ни в коей мере не противоречило бы плану большого центрального удара, который вы в настоящее время столь правильно развиваете в результате блестящих операций ваших армий южнее Рура. Потребуется лишь переключение одной армии на северный фланг".

Генерал Эйзенхауэр — премьер-министру 1 апреля 1945 года

"В настоящее время обстановка складывается в таком виде, в каком я ее изображал моему штабу год тому назад, когда говорил о цели, к которой мы должны стремиться, а именно, чтобы наши вооруженные силы, форсировав Рейн, сосредоточили свои усилия в направлении Везеля и Франкфурта и расположились, грубо говоря, в большом треугольнике с выступом в районе Касселя. После этого задача состояла бы в том, чтобы определить направление удара, способного вызвать максимальную дезорганизацию среди оставшихся немецких вооруженных сил и подорвать сопротивление немцев. Я никогда не терял из виду огромного значения наступления на самое северное побережье, хотя ваша телеграмма внесла новую мысль о политическом значении быстрого достижения определенных целей. Я ясно понимаю вашу мысль в этом вопросе. Единственная разница между вашими предложениями и моим планом состоит в сроках…

Конечно, если в какой-либо момент сопротивление будет внезапно сломлено по всему фронту, мы устремимся вперед и Любек и Берлин окажутся в числе наших важных целей".

И я ответил: Премьер-министр — генералу Эйзенхауэру 2 апреля 1945 года

«I. Благодарю вас за вашу сердечную телеграмму… Я, однако, придаю еще большее значение вступлению в Берлин — возможность, которая, вполне вероятно, нам представится, — в результате полученного вами из Москвы ответа, в третьем параграфе которого говорится, что „Берлин утратил свое прежнее стратегическое значение“. Это следует рассматривать в свете того, что я говорил о политической стороне дела. Я считаю чрезвычайно важным, чтобы мы встретились с русскими как можно дальше на Востоке…»[117]

Глава девятая КУЛЬМИНАЦИОННЫЙ МОМЕНТ: СМЕРТЬ РУЗВЕЛЬТА

Президент Рузвельт скончался внезапно в четверг 12 апреля в Уорм-Спрингс, штат Джорджия. Ему было 63 года. После полудня, когда Рузвельт позировал художнице для портрета, он внезапно упал и в тот же вечер скончался, не приходя в сознание.