Знающий не говорит. Тетралогия - Людмила Астахова

Но сдаваться никто не собирался, и решено было продолжить путь вдоль стены. Росписи уже не радовали глаз своей кровожадностью, и вскоре Джасс перестала обращать внимание на фатальные сцены, тем более что разнообразием они не отличались. Тангары везде побеждали своих многочисленных врагов, невзирая на численное превосходство противника. А ведь, насколько она помнила хроники, никаких особых побед за тангарами не числилось. Этот народ многое претерпел за свою многотысячелетнюю историю, проявляя в меру сил и чудеса отваги, и глубину предательства, но своего нынешнего благосостояния тангары достигли в основном благодаря терпению, трудолюбию, сплоченности и богобоязненности. Впрочем, тангары-мореходы с побережья Вейсского моря никогда не притеснялись остальными расами, в отличие от своих родичей из горных анклавов, которые сумели перессориться со всеми соседями, а иногда и насолить им по-особенному гнусно.

В Ятсоунском храме изучению истории обитаемого мира уделялось времени ничуть не меньше, чем затверживанию порядков богослужения или совершенствованию в обрядовых танцах. Жрец или жрица Оррвелла, как, впрочем, и иных богов, могли считать на пальцах и с трудом разбирать аддические письмена, но все основные события и даты последних пяти тысячелетий накрепко застревали у них в голове. В основном благодаря бесконечной зубрежке, повторению и пересказыванию. Прошло двенадцать лет, как Джасс покинула Ятсоун, но она и сейчас наизусть помнила «Сорок битв», «Века и песни», «Плач о деве Иньеросэ». Пересказ занял бы это примерно два шестидневья, если не есть, не спать и не пить.

Как раз в «Плаче» речь и шла об одном неприглядном деянии тангарских горцев. Когда жадные тангарские мастера, решив, что при оплате драгоценностей эльфы их обманули, сожгли и разграбили Канолон, один из самых древних эльфийских городов, похитили принцессу Иньеросэ и объявили ее заложницей. Сначала ее отец вместе с требованиями получил отрубленный мизинец, затем второй, а третьего пальчика эльфы дожидаться не стали, уничтожив поголовно весь клан и изгнав остальных северных тангаров в Проклятые горы, где водилась нечистая руда, вызывающая тяжелые болезни. Именно после трехсот лет проживания в тех местах тангары получили оскорбительное прозвище «гномы». В подземных выработках народ стремительно вырождался, дети рождались уродами, женщины умирали родами, а те, кто выживал, продолжали рожать коротконогих карликов с непомерно большими головами. И когда потомок Финнеджи – Лирдейлэ увел эльфов из Риньеннели, нынешнего игергардского Ланданнагера, за горы Ши-о-Натай, пришедшие на освободившиеся земли люди обнаружили странный низкорослый народ с темной кожей, в котором ничто не осталось от истинных тангаров – высоких, светлокожих, светловолосых и светлоглазых. Люди назвали их гномами, боялись и сторонились своих недружелюбных соседей, и те быстро вымерли, оставив после себя ужасную память. И по сей день, назвав тангара «гномом», можно было поплатиться жизнью.

Тангары с юга тоже немало зла сделали и людям, и оркам. Войны с ними шли с переменным успехом, и тангары народа Трайана то затворялись в подгорных крепостях, то выплескивали свои силы на поверхность, основывая города и царства. Так продолжалось несколько тысяч лет, пока Мергисидир Меч Свершений не решил, что раз на стыке меж Великой степью и благословенной долиной Теарат становится слишком тесно от людей и орков, то нужно поискать более спокойные места. Например, северные отроги Маргарских гор, малонаселенные и суровые, где полным-полно уединенных долин, не слишком плодородных, но свободных от вездесущих орков и многочисленных людей.

– Тебе не кажется, что света стало меньше? – спросила Джасс, когда в очередной раз не смогла рассмотреть вырубленную в камне надпись у себя над головой.

– Очень может быть, – согласился Ириен и вздохнул. – Надо делать привал.

– Кто пойдет за крысами?

– Никто. Здесь нет крыс. Им ведь тоже нужно что-то жрать, а здесь пусто, как…

– Как у меня в желудке, – жалобно заскулила Джасс. – У тебя даже крошечки не завалялось?

Эльф смерил ее тяжелым взглядом, сочетающим в себе все возможное недовольство несовершенством человеческой природы, свое собственное физическое и моральное превосходство, а также крайнее раздражение столь непристойным поведением в ответственный момент. Оно и понятно, Ириен не ел на двое суток дольше, чем Джасс.

– Ну, нет так нет, я просто так спросила, – примирительно сказала она. – Хорошо хоть вода есть.

Пока выбрали место для ночлега, стало стремительно темнеть, зал быстро погружался в сумрак, словно кто-то сверху накрыл крышкой огромную кастрюлю. Бесцельно пошарив вокруг и не обнаружив ничего даже приблизительно напоминавшего дерево, от мысли разжечь костер отказались. Но Ириен на всякий случай обвел вокруг места ночевки защитный круг, связав его воедино со статуями и плитами пола рунами, не слишком убедительно начертанными в пыли при помощи лекса.

– Ты настоящий чародей! – восхитилась Джасс, с нескрываемой завистью посмотрев на его с первого взгляда небрежную, но, несомненно, качественную работу. – Научишь потом?

Эльф дернул плечом и промолчал. И правильно сделал, бывшая хатамитка и сама знала, что силенок у нее не хватит для такого дела, по большому счету плевого и простого для любого не шибко талантливого колдуна. Она успела смириться с мыслью, что навсегда останется слабенькой ведьмой, способной только предсказывать погоду. А все высоты великого чародейского искусства существуют для кого-то иного, как снежные вершины гор, как бездонные глубины океанов. С другой стороны, ее никогда не томила свойственная всем более-менее одаренным магам жажда, которая гнала их вперед в поисках новых знаний, новых возможностей, новых открытий. Хэйбор неоднократно доказывал ей, что радоваться восходу и закату, сытному ужину, ребенку, любви тоже совсем неплохо. Для настоящего же чародея главной ценностью и мерилом жизни становилась только его магия, одновременно цель, средство и смысл всего существования.

«Оставайся тем, кто ты есть, леди. Не каждый король может позволить себе такую роскошь, а уж чародей так и вовсе мечтать о таком не смеет. Поверь мне пока на слово», – говорил частенько Хэйбор.

– Ты собираешься стоять всю ночь? – поинтересовался Ириен. – Ложись скорее, я совсем замерз.

Они крепко обнялись, стараясь поделиться теплом, отделенные от остального мира неровным колдовским кругом, словно моллюск в своей раковине, словно птенец в скорлупе яйца, словно дитя в утробе матери. Джасс уткнулась носом куда-то под эльфову ключицу, слушая мерный стук его сердца. Точно так же она спала с Яримраэном в хисарской яме, только принц был не в пример более тощим и вместо добротной рубашки и куртки его тело прикрывала рваная вонючая дерюга. И какими бы нестерпимо мучительными ни были ночи в темнице, они с Яримом никогда не размыкали рук во сне, боясь потеряться каждый в своих кошмарах.