Гоголь. Соловьев. Достоевский - К. Мочульский

Путь «демона» ведет к гибели, путь согрешившего и покаявшегося гуманиста — к спасению. Но каков путь демона, воплотившегося в гуманиста, человека, в котором соединились «два противоположных характера» (слова Разумихина о Раскольникове)? Черновые записи говорят о том, как трудно давался автору план развязки. «Видение Христа» и геройство на пожаре были отброшены, самоубийство перешло по наследству от Раскольникова к Свидригайлову, осталась внешняя развязка: донесение на себя, суд, ссылка на каторгу, но внутренней, духовной развязки так и не получилось. Раскольников не раскаялся и не «воскрес». Воскресение его только обещано в заключительных словах эпилога: преступник еще молод, чудотворная сила жизни вынесет его. Эта «философия жизни», вложенная в романе в уста Порфирия Петровича, намечена уже в черновиках. «А теперь я жизни хочу, жизни (жажду) и буду жить», — восклицает убийца. «Вдруг угрюмая грусть и бесконечная гордость, и борьба за то, что не погибла совсем жизнь, а что будет жизнь». После долгих колебаний автор остановился на этом компромиссном решении. Убийца еще не спасся, но может спастись, если отдастся непосредственной, иррациональной любви к жизни. Конечно, это еще не вера, это только путь к ней. Достоевский записывает свои мысли о смысле страдания. «Идея романа, православное воззрение: в чем есть православие. Нет счастья в комфорте, покупается счастье страданием… Человек не родится для счастья. Человек заслуживает счастья и всегда страданием. Тут нет никакой несправедливости, ибо жизненное звание и сознание приобретаются опытом pro и contra, который нужно перетащить на себе (страданием, таков закон нашей планеты), но это непосредственное сознание, чувствуемое житейским процессом, — есть такая великая радость, за которую можно заплатить годами страдания». Идея о страдании — источнике сознания — была уже выражена в «Записках из подполья». Страдание — закон нашей планеты. Человек, принимающий жизнь, вольно выбирает страдание и в этом «жизненном звании», обретает великую радость. Раскольников слишком полон жизни, чтобы погибнуть от своей демонической идеи. Всем «жизненным процессом» он связан с мистической силой жизни. На этой идее строится развязка «Преступления и наказания». Любопытно, что автор считал ее «православным воззрением».

Роман Раскольникова с Соней представлен в черновиках в различных вариациях. После смерти Мармеладова Соня приходит к Раскольникову, потом пишет ему одно или два письма. «Ее письмо художественно». Он с ней груб и холоден. Оскорбляет ее, но затем приходит и признается в преступлении. Заболев, лежит у нее, потом убегает. Сначала писателя соблазнял эффектный замысел: через убийство старухи герой духовно умирает, через любовь Сони — воскресает. Символически это выражается контрастом: смерть Мармеладова, панихида, похороны, и тут же зарождение новой жизни — любви между Раскольниковым и Соней». Роман начинается у него в последней степени унижения и отчаянья с Мармеладовой… Жизнь кончилась с одной стороны, начинается с другой. С одной стороны, похороны и проклятия, с другой — воскресение». Предполагалась сцена объяснения в любви. Герой говорит Соне: «Ты теперь моя повелительница и моя судьба, жизнь — все». Или иначе: «Он перед Соней на коленях. Я люблю тебя. Она говорит ему: отдайтесь суду. — Стало быть, ты меня не любишь? — говорит он. Она молчит». В другом варианте объяснение происходит после того, как он донес на себя. «Она говорит ему потом: мы не могли сказать друг другу, что любим, прежде, чем ты не донес на себя».

Композиционным центром романа является массовая сцена поминок по Мармеладову, во время которой Лужин оскорбляет Соню. Черновики показывают, что автор придавал огромное значение мотиву оскорбления несчастной и униженной девушки. Ему хотелось достичь полного параллелизма между судьбой героя и героини. Так же как и Раскольников, Соня должна стоять лично перед выбором. «Ну–с, так вот, — говорит он ей, — если бы вдруг все это теперь на ваше решение отдали: этому или тем жить на свете, т. е. Лужину ли жить и делать мерзости или умереть Катерине Ивановне? — то как бы вы решили; кому из них умереть?» Подобный вопрос Раскольников уже задавал самому себе — кому умереть: ему, сестре Дуне, матери — или старухе ростовщице — и ответил на него: старухе умереть. Соня отвечает иначе: «Да ведь я Божьего Промысла знать не могу… И кто меня тут судьей поставил, кому жить, кому не жить». Но, отказываясь от суда, она тем самым судит и осуждает «идейного убийцу». Чтобы контраст этих двух решений приобрел наибольшую драматическую выразительность, необходимо было поставить Соню в положение Раскольникова. Ее любимой семье грозит гибель, так же как и семье бедного студента. Преступит ли она, чтобы спасти ее? Автор долго комбинировал разные возможности оскорбления Сони. То оскорбляет ее мать Раскольникова: «Мать его приписывает сперва все дело Мармеладовой, допрашивает и оскорбляет ее», то сестра и Разумихин. «Сестра становится злейшим врагом Сони, восстанавливает против нее Разумихина, чтобы он оскорбил ее, и когда впоследствии Разумихин перешел на сторону Сони, то она рассоривается с ним. А потом сама идет объясниться к Соне, сперва оскорбляет ее, а потом в ногах у ней». Наконец, появляется мысль вывести обидчиком Лужина (или Лыжина); но мотив обиды не тот, что в окончательной редакции. «Надобно, чтоб Лыжин (у Лебезятникова) пора жен был Соней… Он оскорбляет Соню на улице с Лебезятниковым (непонятно даже ожесточение его против Сони — «тебя в бараний рог согну»). Соня его бегает. Наконец, оказывается, что он влюбляется в Соню ужасно (натура)». Приписав оскорбление Сони Лыжину, автор удачно разрешил задачу композиции романа. Пути Сони и Раскольникова стали параллельными.

Можно предположить, что первоначально Лужин был задуман как pendant к Расколь никову. Он тоже «сильная личность», убежденная в дозволенности преступления. «Жених» (Лужин) совершенно развивает ему теорию, по которой убить можно (NB). Даже разговаривает про убийство старухи, «конечно, можно» по теории жениха. «Раз сделай, но потом перестань»). Эта концепция отпала, как ненужный дубликат героя.

Была сделана попытка воплотить в Лужине другую раз но видн Ость «сильной личности» — идейного скупца. «В Лужине — скупость. В его скупости нечто из пушкинского скупого барона — он поклонился деньгам, ибо все погибнет, а деньви не погибнут; я, дескать, из низкого звания и хочу непременно быть на высоте лестницы и господствовать». Таким образом, идея «добывания силы» была бы показана в двух аспектах: власть через преступление (Раскольников) и власть через деньки (Лужин). Но фигура Раскольникова, вырастая, вобрала в себя и второй аспект. В первоначальном плане герой на вечере у Разумихина должен был доказывать, что «необходимо иметь обеспечение (5 тысяч) с самого начала, 'чтоб стать на твердую дорогу, не то будешь подличать, лебезить, поддакивать (изображение, что можно на них сделать, развить силы отстоять свободу)». В ечатной редакции тема денег очень затушевана, идея преступления ради преступления вытесняет мотив грабежа и обогащения. «Наполеон» восторжествовал над «Скупым рыпарем». Но эмбрион этого раннего замысла сохранился в диалоге Раскольникова со служанкой Настасьей. Бывший студент не желает давать копеечные уроки. Настасья спрашивает: «А тебе бы сразу весь капитал?» Он странно посмотрел на нее. «Да, весь капитал», — твердо отвечал он, помолчав». Отдав свою идею господства с помощью денег главному герою, Лужин был снижен до роли ловкого дельца, проповедующего теорию эгоизма и «экономического принципа».

В процессе работы над романом образ Сони претерпевает большие изменения. В черновых набросках она — философ, резонер, носительница «русской идеи». С удивлением слушаем мы ее речь. «Русский народ всегда, как Христос, страдал, — говорит Соня… — Арифметики губят, а непосредственная вера спасает. Все помутилось. Не во что верить, не на чем остановиться. — В красоту русского элемента верь (Соня)… Можно быть великим и в смирении, — говорит Соня, доказывает то есть». Рассуждения о жизни и смысле страдания переходят в романе от Сони к Порфирию Петровичу. В печатной редакции Соня борется с Раскольниковым не идеями и проповедями, а делом и примером. Она не рассуждает и не морализирует, а верит и любит. «Она ужасно стыдлива… всегда кротка и никакого у ней нет юмору, всегда важная и тихая». Именно эти черты характера и развиваются в романе.

Черновые тетради раскрыли перед нами процесс создания романа. Но вот роман создан; это — целый мир, огромный и завершенный в себе: он управляется своими особыми законами, живет своей таинственной жизнью. Новая действительность, творимая гениальным художником, реальна, потому что вскрывает самую сущность бытия, но не реалистична, потому что нашей действительности не воспроизводит. Быть может, из всех мировых писателей Достоевский обладал самым необычным видением мира и самым могущественным даром воплощения. Неправдоподобна судьба его невероятных героев; необычна обстановка их жизни, загадочны их страсти и мысли. Наивное сознание пытается бороться с «достоевщиной»; это — «больной», «жестокий» талант, герои его — патологические типы, преступники, дегенераты, сумасшедшие. Но с Достоевским нельзя бороться: он овладевает сразу не только воображением читателя, но всем его существом, заражает своим исступлением, подчиняет ритму своего дыхания, изменяет физиологически. Влияние его имеет гипнотическую силу. Мир Достоевского вырастал медленно в течение двадцати лет — от «Бедных людей» до «Преступления и наказания». Только в этом романе он сложился окончательно, как особая духовная реальность. Это — первый из пяти романов–трагедий или, вернее, первый акт большой пятиактной трагедии.