Дорогой длинною - Анастасия Дробина

– Пей до дна, пей до дна! - закричали цыганки.

Сбежнев встал; не поморщившись, вытянул до последней капли довольно скверную мадеру и привычным жестом положил на поднос ассигнацию.

– Ни за что не возьму, Сергей Александрович! - решительно сказал Митро, беря с подноса кредитку и возвращая её князю. - Не обижайте меня. Вы у нас – гость самый дорогой.

– Ну, прости, коль обидел, - рассмеялся, сверкнув зубами, Сбежнев, и его лицо сразу помолодело. Он снова сел на диван. Цыгане притащили стулья, подушки и разместились вокруг.

– Что ж вы тогда так исчезли неожиданно? - спрашивал Митро, единственный из всех усевшийся на диван рядом с князем. - Мы вас ждали, искали…

– Да ведь ты и сам всё знаешь, я думаю, - снова улыбнулся Сбежнев. - Если Настя здесь - ты всё знаешь…

– Ваша правда. - Митро покосился на насупленного Илью. - Но нам-то тогда что только в голову не влезло! Вот клянусь, попадись вы мне тогда - до смертного греха бы дело дошло! Убил бы не глядя, плевать, что каторга за такое!

– Вот уж не сомневаюсь, - усмехнулся князь.

Митро нахмурился:

– А вы чего же ждали? Вот-вот свадьба Настькина - а жених прочь из Москвы! Могли бы, между прочим, ко мне на конюшню зайти и по-честному обсказать… Я бы никому не обмолвился, а про вас хоть память бы хорошая осталась.

– Я собирался, - серьёзно сказал Сбежнев. - Но, видишь ли, я дал Насте слово чести, что никому ничего не скажу. Я хотел её счастья… - Через головы цыган он снова взглянул на Илью. Тот отвёл глаза. Сердце прыгало как свихнувшееся.

Настька… Настька… Где она? Побежал уж кто-то за ней наверх, кажется…

Выйдет ли к князю? Выйдет, конечно, проклятая… Отчего не выйти-то? Чего сейчас-то бояться? И она уже не девчонка, и у Сбежнева вся голова белая, и у неё семеро детей, и у него небось немногим меньше, но только…

только… Только что ж так сердце-то болит? И что за нелёгкая этого князя принесла через столько лет? Как нарочно, дух нечистый, выбрал время, когда они с Настькой в Москве. Знал? Наверное… А откуда? Нет, не знал, случайно вышло… Ну, и подстроил ты, господи, угрюмо подумал Илья. Ведь через две недели уезжать за табором собирались… Что ж теперь-то? Что будет-то, боже великий? Настька… Где она? Почему не выходит?

– Морэ, не сходи с ума, - раздался тихий голос за спиной.

Илья вздрогнул, обернулся.

– Чего говоришь?

– Говорю - с ума не сходи. - Митро смотрел сердито и встревоженно. – Неужто за столько лет не успокоился? Погляди на себя, всех цыган перепугал.

– Напугаешь вас, чертей… - зло проворчал Илья. - Показалось тебе.

– Может, и показалось. - Митро не отводил насторожённого взгляда. - Только, Христа ради, не надури мне тут опять.

– А не пошёл бы ты, золотой мой!.. - вскинулся было Илья, но в это время в комнате наступила такая звенящая тишина, что он, ещё не обернувшись, спиной, хребтом, всей кожей почувствовал: Настька… И понял, что так и есть, увидев, как неловко, держась рукой за спинку дивана, встал князь Сбежнев.

Настя стояла наверху лестницы, опираясь на перила, и, едва посмотрев на неё, Илья понял, отчего жены так долго не было. Наряжалась, чёртова баба.

Как девчонка-невеста, наряжалась… Откуда только вытащила это атласное платье, эти серьги с бриллиантами, персидскую, невероятных денег стоящую шаль, которую он же, Илья, ей и купил, отдав за эту тряпку весь ярмарочный барыш (весь табор тогда над ними со смеху умирал). Волосы Насти были уложены в высокий валик по последней московской моде, и лишь у виска дрожала вьющаяся непокорная прядка. На груди, спускаясь с шеи до самого пояса, тускло блестела нить жемчуга. Илья наморщил лоб, вспоминая, откуда у Настьки это ожерелье, которого он никогда не видел.

Вспомнить он не успел, потому что Настя медленно, не сводя взгляда с князя, пошла вниз. Лицо её выплыло из полутьмы, и Илья заметил, как страшно, до синевы на щеках, она бледна.

– Сергей Александрович… - тихим, каким-то детским шёпотом выговорила она, протягивая руку. - Сергей Александрович…

Сбежнев вихрем взлетел по ступенькам, несмотря на хромоту. Они обнялись посреди лестницы, и Илья видел тонкие руки Насти, намертво сцепившиеся на шее князя, и её побелевшее лицо с зажмуренными глазами.

Господи, да что ж это?! Он шагнул вперёд, но чья-то рука осторожно и твёрдо удержала его.

– Уймись, - прозвучал сзади спокойный голос Митро, и Илья, шумно вздохнув, отвернулся. Украдкой окинул взглядом цыган, опасаясь увидеть в устремленных на Настю и князя взглядах насмешку, но все глаза были серьёзны, а кое-кто из цыганок даже уже сморкался.

Сбежнев и Настя, держась за руки, спустились вниз. Настя села на диван, Сбежнев - верхом на стул рядом с ней.

– Настя, это судьба, - серьёзно сказал он. - Я ведь совсем случайно проезжал мимо, по Большой Грузинской, и вдруг как-то разом накатило, вспомнилось… Дай, думаю, заеду по старой памяти к цыганам, авось за давностию событий Митро меня не зарежет. Вхожу - и сразу же вижу этого таборного дьявола, - князь мельком, с улыбкой взглянул на Илью, - который ничуть не изменился. И тут же сердце стукнуло - значит, и ты здесь! А я, признаться, думал, что на этом свете больше не увидимся.

Настя молча улыбнулась сквозь слёзы. Князь бережно вытер одну из капель, замершую на её щеке. Случайно он коснулся шрама, и пальцы его вздрогнули.

– Что это, Настя?

– А ведь вы первый из господ, Сергей Александрович, меня спросили про это, - всхлипнув, сказала Настя. - Остальные постеснялись. Это? Это моя жизнь таборная.

Илья посмотрел на Сбежнева. И не удивился, когда князь поднял на него потемневшие глаза. Илья ответил прямым злым взглядом, чуть усмехнулся.

В горле что-то холодело, как шипучая вода, а сердце колотилось часто-часто, словно стараясь догнать часы на стене. Он ждал - вот-вот князь спросит, как другие, как все, кто был сейчас здесь: "Это ты сделал?" И что отвечать? И отвечать ли вообще? Или подождать, пока Настька заспорит? Господи, и за что ему это? Ох, жаль, что князь, морды не набьёшь…

Сбежнев, однако, ничего не сказал ему. Лишь спросил у Насти странным, сдавленным голосом:

– Ты… всё же жила в таборе?

– И сейчас живу, Сергей Александрович, - грустно улыбнулась она. - И дети мои все в таборе родились.

– Дети? У тебя дети? - князь удивился так искренне, что стоящие вокруг цыгане негромко рассмеялись. - Бог мой, сколько же?

– Да, слава богу, много. - Настя обернулась, и, повинуясь её взгляду, к дивану один за другим подбежали их мальчишки. Последним подошёл Гришка, ведя за руку Дашку. Сбежнев смотрел на эту команду изумлённым взглядом.

– Бог мой… Шестеро? Нет, семеро… Знаешь, старшие очень похожи на тебя.

– Да, все говорят.

– Красивая девочка… Ей ведь лет шестнадцать, верно? - Сбежнев пристально всмотрелся в неподвижное лицо Дашки. - Но что с ней?

– Я слепая, ваша милость, - ровно ответила Дашка.

– А поёт как, Сергей Александрович, слышали бы вы… - торопливо сказала Настя. - Лучше, чем я в молодые годы пела, право.

– Никогда не поверю, - твёрдо сказал князь.

– А вы послушайте - и поверите сразу. Да вот вина не хотите ли? - Настя встала, сама разлила вино.

– Выпьем, Сергей Александрович, - просто предложила она, беря бокал. – За молодость нашу весёлую выпьем. Девчонкой была - думала, навсегда она…

а сейчас оглянулась - и нет ничего.

– Да ты и не изменилась почти…

– Вот и неправда ваша. Но всё равно спасибо. Илья, что же ты-то?..

Пить ему совершенно не хотелось. Но ещё больше не хотелось выглядеть дураком, и Илья подошёл к дивану. Бокалы, соприкоснувшись гранями, дрогнули звоном. Илья выпил залпом, не почувствовав вкуса вина. Настя чуть пригубила и, поставив бокал на стол, с улыбкой смотрела, как пьёт – медленно, до дна - князь Сбежнев.

– Как вы живёте, Сергей Александрович? - спросила она, беря с дивана гитару и легонько касаясь струн. - Тоже ведь, поди, дети взрослые?

– Знаешь, нет. - Князь допил мадеру, отставил бокал. - Я ведь, по чести сказать…

Он не закончил фразы, но Настя догадалась сама и всплеснула руками, уронив на колени гитару:

– Вы что же - не женились?!

– Не женился, Настя, - виновато сказал Сбежнев. - Понимаешь, сначала было не до того… Дела, имение, управляющие-воры… Потом всё не было нужных средств… А когда они появились, наконец, - оказалось, что время моё ушло. Я не сторонник неравных браков.

– Каких неравных?! Сергей Александрович! Да за вас бы любая, любая пошла! Не глядя побежала бы!

– Девочка моя милая… - рассмеялся князь. - Да ведь бессребрениц в Москве всегда было возмутительно мало. А с твоим отъездом не осталось вовсе.

Настя тоже засмеялась, тихо и весело.

– А помнишь, Настя, тот вечер у Воронина? Ты пела "Соловья", и так неожиданно для нас всех появился старый граф… И тогда Марья Васильевна… Они же так любили друг друга, а вот пришлось же расстаться из-за… из-за пустяка, по сути. Предрассудки, боязнь света, граф и цыганка… Какая же это всё чепуха!