Убиение Андрея Киевского. Дело Бейлиса – "смотр сил" - Михаил Назаров

112

Выходит, евреи допускают, что убивать детей, вытачивая из них кровь, цыгане могут, а они, евреи – нет, и в отношении их это "кровавый навет". На эту нелогичность потом обратил внимание прокурор Виппер в своей заключительной речи. – Ред.

113

Из всех поименованных: Мифле – слепой, Нежинский – дядя убитого, Приходько – его отчим, а Назаренко сидел во время убийства в тюрьме. – И.Г.

114

Дело было в декабре 1911г. и январе 1912 г. Однако, непоколебимое алиби Луки Приходько (работал и ночевал безвыходно в переплетной мастерской вплоть до вечера 12 марта) было установлено немедленно по нахождении трупа, при первых же розысках. Владелец переплетной мастерской Колбасов подтвердил это алиби в двух показаниях у следователя, в мае и в июле 1911 г. – незадолго до своей неожиданной смерти. – И.Г.

115

25 марта на квартире Приходько был произведен обыск, нашли «платье, на котором оказались, по-видимому, следы крови» (ЦГИАУ. Ф. 317. Оп. 1. Д. 5482. Л .3). «При химическом и микроскопическом исследовании пятен… оказалось, что они не кровяного происхождения, а представляют из себя следы какого-то растительного сока» (ЦГИАУ. Ф. 317. Оп. 1. Д. 5482. Л. 6-8). – Ред.

116

Председатель суда не раз указывал Красовскому, что он не может считать слухи достаточным материалом для суда, требуя указать источники этих слухов. Ни одного источника ни Красовский, ни защита Бейлиса, ни ее "свидетели" представить суду не могли. Слухи об убийстве родственниками, слухи о несуществующем капитале Андрюши – ради получения которого мать, дядя и отчим убили мальчика, слухи об отравлении детей родной матерью, слухи о "третьем мальчике", видевшем, как поссорились Женя с Андрюшей, но оставшемся не разысканным, слухи о "притоне воров" в квартире Чеберяковой и их участии в убийстве – слишком много "слухов" для одного дела. Остается удивляться беззастенчивости, с которой все эти слухи выдаются еврейской пропагандой до сего дня за правду. – И.Г.

117

Из представления Товарища Прокурора Киевской Судебной Палаты А. Карбовского Прокурору Киевского Окружного Суда: «От Полищука, Владимiра Галкина и Андрея Опанасенко получены сведения, что в усадьбе Зайцева в начале марта 1911 года находились австрийские евреи Эттингеры, не прописанные в полицейском участке. Служащий в конторе Зайцева (фамилия его будет указана названными свидетелями в случае возвращения дела на доследование) – 13 марта 1911 года отвез их из усадьбы Зайцева на вокзал, и покупал им билеты до какой-то пограничной станции [выделено нами. – Ред.].

Кроме того, и в следственном материале были указания, что в заводе Зайцева проживал около 12 марта 1911 года австрийский подданный Израиль Ляндау. Будучи допрошен об этом, владелец завода Зайцев показал, что Израиль Ляндау несколько лет назад умер. Но несмотря на это, были запрошены начальники отделений жандармских ж[елезно] д[орожных] управлений всех пограничных с Австрией станций и из Радзивилова было получено сообщение, что Израиль Ляндау 15 марта 1911 года возвратился из России в Австрию [выделено нами. – Ред.]. Судя по отметкам на его паспорте, он пробыл в России всего несколько дней. Из Киевского городского полицейского управления была получена справка, что Израиль Ляндау, австрийский подданный, неизвестно откуда приехал в Киев 11 марта 1911 года и был прописан в д[оме] № 84 по Владимiрской улице» (ЦГИАУ. Ф. 317. Оп. 1. Д. 5482. Л. 208, 208 об., 209, 209 об.). – Ред.

118

В отношении Евгения Чеберякова бактериологическая экспертизва не проводилась. – Ред.

119

Внося такой "глупый" вопрос, Грузенберг, разумеется, рассчитывал на вполне ожидаемый ответ, что по характеру повреждений судить о национальности невозможно. А "следовательно", нет доказательств, что это еврейское убийство. – Ред.

120

Часть ответа приводим по книге Г. Замысловского "Убийство...", так как именно этот ответ лейб-хирурга возмутил многих, но был пропущен в Стенографическом отчете "Киевской Мысли": «...Главное было убить, а мучить уколами – это совсем лишнее, вызванное, может быть, тем, что после нанесения ран мальчик долго жил, дрыгал, и убийцам нужно было как-нибудь убить его для того, чтобы он умер... Что касается уколов в сосуды по боковым стенкам живота, то эти уколы не только не убойные, но даже мало чувствительные, а укол в ягодицу прямо забавный!..». – Ред.

121

О причине этих внезапных изменений позиции Павлова можно судить по показанию А.К. Полищука, бывшего агента полиции, от 27 октября 1913 года товарищу прокурора Карбовскому:

«В перерыве во время судебного заседания, в котором происходил допрос эксперта лейб-медика Павлова, я стоял в коридоре суда и видел, что лейб-медик Павлов минут пять разговаривал со свидетелем Махалиным [провокатором. – Ред.]. Затем Павлов отошел, а Махалин проходил мимо меня и сказал: "вот тебе и ритуал". Затем, делая жест рукой по тому направлению, где стоял я и студент Голубев, ─ добавил: "вот таких господ надо перевешать на одной палочке". Пройдя шагов пять он пошел обратно, опять мимо меня, и добавил: "мало, вот бы перерезать, и ритуала не было [бы]"... Вечером того же дня, в перерыв между 5–7 часами, я и Сидоренко были у гостиницы "Прага", [и] видели, что лейб-медик Павлов, Махалин и еще какие-то мужчины и дама вместе обедали за одним столом... Видно было, что это одна компания обедает… В тот же день вечером после заседания они опять все четверо собрались в "Праге". При этом Махалин пришел первым и занял столик. Затем в ресторан "Прагу" зашел Павлов, поздоровался с Махалиным и сел... Затем подошел тот же господин и дама, и они ужинали вместе» (ЦГИАУ. Ф. 317. Оп. 1. Д. 5483. Л. 283). – Ред.

122

Из письма чиновника особых поручений Любимова директору Департамента полиции Белецкому 23 октября 1913 г.: «Подвел защитников и сам Бейлис, – с которым сделалось дурно именно в тот самый момент, – когда профессор Кадьян рисовал картину убийства Ющинского. Что Бейлис виновен в убийстве, – я тоже лично убедился потому, – что не спуская с него глаз и следя за каждым движением его лица, – я пришел к заключению, – что так зорко вглядываться и чутко, временами, прислушиваться, не может тот, – кто к делу непричастен» (ГАРФ. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 1059. Л. 20 об., 21). – Ред.

123

Этим лишний раз опровергается (и без того совершенно фантастическое) показание "коронной свидетельницы" Красовского – Е. Дьяконовой – будто ночуя не то 13, не то 14 марта 1911 г. у Веры Чеберяковой, вместе со своей подругой Черняковой (что последняя также опровергла), она, лежа в кровати, нащупала ногой «холодный и упругий предмет» (см. с. 223) завернутый не то в мешок, не то в ковер (то есть труп убитого мальчика). – И.Г.

124

Итак, вопрос о возможности определения национальности убийц по характеру нанесенных жертве повреждений был поставлен судом по настоянию защиты Бейлиса, которая, видимо, считала единственно возможным отрицательный ответ. Это представляется существенным в свете позднейших инсинуаций еврейской пропаганды, будто бы прокуратура ставила столь «провокационный» вопрос. Вопрос же о возможной профессии убийцы явно имел в виду вероятности убийства Ющинского еврейским резником, специалистом по ритуальному убою скота, хотя суд избегал таких уточнений, чтобы не «натравить народ на евреев», в чем Россию до сего дня обвиняет еврейская пропаганда. – И.Г.

125

Киевский суд, к сожалению, не придал и этому вопросу должного значения. – И.Г.

126

В Саратове часто исчезали дети. В декабре 1852 г. и в январе 1853 г. пропали два 10–11-летних мальчика, чьи трупы потом были найдены брошенными на Волге со следами обрезания и множеством ран. Благодаря выявлению неопровержимых улик и свидетелей убийцы были быстро найдены. Ими оказались евреи-солдаты, в течение нескольких лет наладившие "оптовую поставку" крови христианских детей приезжим еврейским посланцам из разных мест – от Кавказа до Украины. Столь безспорного и масштабного ритуального преступления в России до тех пор не раскрывали. Однако еврейству удалось добиться от властей, чтобы суд рассматривал только улики, имеющие непосредственное отношение к убийству, но не к его ритуальному характеру и к сбыту крови. По этой причине многие обнаруженные следствием вопиющие улики (в том числе установленные факты поставки крови в другие области) были исключены судом из рассмотрения. Убийцы Янкель Юшкевичер и Михель Шлиферман были осуждены за простое убийство на 20 лет каторги, Федор Юрлов – на 18 лет, еще троих, Ицку Берлинского, Эздру Зайдмана и Янкеля Бермана, было постановлено оставить в подозрении по участию в убийстве и сослать на поселение в Сибирь. (См.: Замысловский Г.Г. Умученные от жидов. Саратовское дело. Харьков. 1911). – И.Г., Ред.