Андрей Белый - Александр Лавров

Элемент иронии, заключающийся в этих строках, отнюдь не умаляет их концептуального значения: мы помним, что еще в «Симфонии (2-ой, драматической)» Белый самые дорогие для него идеи подавал в полупародийном изложении. В то же время в стихотворных строках о Сковороде наличествует и элемент самоиронии: Белый-антропософ, возвращаясь к своим старым стихам, уже готов отметить преходящий характер былых «почвеннических» тяготений, их заведомую непригодность в плане подлинной духовной самореализации. Сходное полуироническое упоминание Сковороды находим и в ранней редакции «Петербурга» (1911) — в гл. 1 (главка IX): «… мысли Аполлона Аполлоновича бывали оригинальны до крайности именно в процессе самопроизвольного зарождения их; запиши он их в тот момент, мы имели бы дело со вторым мудрецом Сковородою, нашим отечественным философом <…>» (Белый Андрей. Петербург. С. 446).

392

Иванов Вячеслав. Родное и вселенское. М.: Изд. Г. А. Лемана и С. И. Сахарова, 1917. С. 98.

393

А. Белый: «Единство моих многоразличий…» Неотправленное письмо Сергею Соловьеву / Публикация, вступ. статья и комментарии А. В. Лаврова // Москва и «Москва» Андрея Белого. М., 1999. С. 424.

394

Белый Андреи. Серебряный голубь. М.: Скорпион, 1910. С. 229.

395

Подробнее см. с. 105–129 наст. изд. (в файле — раздел «Дарьяльский и Сергей Соловьев: О биографическом подтексте в „Серебряном голубе“ Андрея Белого» — прим. верст.)

396

См.: Сочинения Григория Саввича Сковороды, собранные и редактированные проф. Д. И. Багалеем. Харьков, 1894. <Отд. 1>. С. 1–40.

397

Соловьев Сергей. Цветник царевны. Третья книга стихов. М.: Мусагет, 1913. С. 125–126.

398

Соловьев С. Воспоминания. М., 2003. С. 35.

399

См.: Соловьев С. М. Жизнь и творческая эволюция Владимира Соловьева. Брюссель, 1977. С. 378.

400

Белый Андрей. Между двух революций. С. 20. О Ковалинском как о своем предке и друге Сковороды С. М. Соловьев писал также в воспоминаниях о матери — «Ольга Михайловна Соловьева» (1927) (РГАЛИ. Ф. 475. Оп. 1. Ед. хр. 16. Л. 2).

401

Любопытной параллелью к пониманию образа Сковороды в связи с «Серебряным голубем» (в теме приобщения героя-интеллигента к народной мистической секте «голубей») служит высокая репутация Сковороды у сектантов; в частности, у молокан имя Сковороды — «чуть не Апостольское» (Ливанов Ф. В. Раскольники и острожники. СПб., 1870. Т. 2. С. 288–299; ср.: Новицкий Орест. Духоборцы, их история и вероучение. 2-е изд. Киев, 1882. С. 178–179). П. Н. Милюков, исходя из убеждения, что «Сковорода в душе был сектантом», доказывал тождество идей, исповедуемых екатеринославскими духоборцами, с теориями Сковороды (Милюков П. Очерки по истории русской культуры. 2-е изд. СПб., 1899. Ч. 2. С. 109–113). Как родоначальника «духовных христиан» рассматривает Сковороду и В. Д. Бонч-Бруевич (см.: Собрание сочинений Г. С. Сковороды. Том I <…> с заметками и примечаниями В. Бонч-Бруевича. СПб., 1912). Впрочем, «фанатик от православия» Эрн такого понимания Сковороды не разделял.

402

Эрн прослеживал вообще глубокое внутреннее родство в философских воззрениях Соловьева и Сковороды. В хорошо известной Белому статье «Нечто о Логосе, русской философии и научности» он писал: «Принципиальным онтологизмом проникнуто как изумительно цельное мировоззрение „русского Сократа“ Г. С. Сковороды, так и всеобъемлющее, универсальное миросозерцание „русского Платона“ — В. С. Соловьева» (Эрн Вл. Борьба за Логос. С. 93). Ср. аналогичную параллель в речи проф. И. А. Сикорского «Нравственное значение личности Владимира Соловьева»: «И у Соловьева и у Сковороды общие заботы — о познании себя. Оба стремятся возбудить в людях высшие чувства, возвышенные нравственные стремления. <…> Оба философа отличались аскетическим образом жизни; но аскетизм не исключал у них жизнерадостного настроения духа, которое они признавали необходимым поддерживать в себе и в других» (Вопросы нервно-психической медицины. 1901. Т. 6. Вып. 1. С. 6).

403

Эрн В. Жизнь и личность Григория Саввича Сковороды // Вопросы Философии и Психологии. 1911. Кн. 107. № 2, март-апрель. С. 126. Характерно, что еще в 1890-е гг. цельность Сковороды воспринималась как признак «первобытного фазиса умственной жизни», в котором еще не произошло «раздвоение религии с философией» (Никольский Б. Украинский Сократ // Исторический Вестник. 1895. Т. LX. № 4. С. 215–222); в начале XX в. «синкретизм» Сковороды ощущался в символистской среде уже как образец, к которому должно стремиться.

404

Эрн Вл. Борьба за Логос. С. 95. Ср.: «Сковорода был мудрец, учитель жизни, а не ученый, стремящийся объяснить явления внешнего и внутреннего мира» (Радлов Э. Очерк истории русской философии. 2-е изд. Пб.: Наука и школа, 1920. С. 10).

405

Эрн В. Русский Сократ // Северное Сияние. 1908. № 1. С. 65.

406

См.: Белый Андрей. О Блоке. С. 364.

407

Белый Андреи. Лев Толстой // Русская Мысль. 1911. № 1. Отд. II. С. 93–94.

408

Критик А. А. Измайлов приводит слова Толстого о Сковороде: «Многое из его мировоззрения мне так удивительно близко! Я недавно только что еще раз перечитал его. Мне хочется о нем написать. И я это сделаю. Его биография, может быть, еще лучше его писаний. Но как хороши и писания!..» (Измайлов А. Две легенды. (Лев Толстой и Григорий Сковорода) // Русское Слово. 1910. № 253, 3 ноября). Действительно, в жизненных позициях Толстого и Сковороды было много общих черт: философия личного самосовершенствования, восхваление простоты жизни, близкой к природе, бедности, полезного труда и т. п. (см.: Багалей Д. И. Г. С. Сковорода и Л. Н. Толстой. Историческая параллель // Памяти Л. Н. Толстого. Сборник речей. Харьков, 1911. С. 44–51). Ученик Толстого Н. Н. Гусев написал популярную книжку о Сковороде, в которой дал очерк жизни и творчества мыслителя и переложение «избранных мыслей» Сковороды, имеющих разительные аналогии с теорией Толстого (Гусев Н. Н. Народный украинский мудрец Григорий Саввич Сковорода. М.: Посредник, 1906). На основе этой книжки Толстой работал над очерком о Сковороде (Толстой Л. Н. Полн. собр. соч. М., 1956. Т. 40. С. 406–412, 510–511), а «избранные мысли» Сковороды включил в свои философско-религиозные произведения «На каждый день» (1906–1910) и «Путь жизни» (1910), представляющие собой собрание изречений по важнейшим вопросам жизни.