Под куполом - Стивен Кинг

Вероятно, что так. Но все равно неясно, почему этот парниша не потерпел, не выждал еще какое-то время? «Потому что что-то пошло не так, и он был вынужден прибегнуть к этим шагам. А также…»

— Также, я думаю, он не совсем в здравом уме, — доложила она куче книжек в бумажных обложках. — И не был никогда в здравом уме.

Ну, пусть так, но как объяснить ту передрягу в местном супермаркете, в которую втянулись люди, которые пока что дома имеют полные кладовки еды? Тут не прослеживается никакого смысла, кроме…

— Кроме того смысла, что это было спровоцировано именно им.

Но это же смешно, словно какой-то дешевый путч в кафе «Паранойя». Разве нет? Она подумала, что следует расспросить людей, которые были рядом с «Фуд-Сити» с самого начала, что они видели, однако не самое ли важное сейчас эти убийства? У нее, к сожалению, есть под рукой только одна настоящая журналистка, и это она сама…

— Джулия? Мисс Шамвей?

Джулия так глубоко погрузилась в собственные мысли, что едва не выскочила из туфель. Резко крутнувшись на месте, она могла бы упасть, если бы ее не поддержала Джеки Веттингтон. Рядом с Джеки стояла Линда Эверетт, это она ее позвала. Обе имели испуганный вид.

— Мы можем с вами поговорить? — спросила Джеки.

— Конечно. Слушать, что люди говорят, это моя специальность. Обратная сторона этой профессии состоит в том, что я пишу о том, что они мне рассказывают. Вам же об этом известно, леди, не так ли?

— Но вы не должны называть наши имена, — предупредила Линда. — Если вы не согласитесь на это, забудем и разойдемся.

— Насколько я понимаю, — произнесла Джулия с улыбкой, — вы обе можете быть просто источником, близким к следствию. Годится?

— Если вы пообещаете также ответить нам на наши вопросы, — сказала Джеки. — Соглашаетесь?

— Хорошо.

— Вы же были в супермаркете, не так ли? — спросила Линда.

Все более и более странно.

— Да. И вы обе тоже. Итак, давайте поговорим. Сравним впечатления.

— Не здесь, — сказала Линда. — Не посреди улицы. Здесь люди. И не в редакции газеты.

— Расслабься, Лин, — сказала Джеки, кладя руку подруге на плечо.

— Сама расслабься, — ответила Линда. — Это не у тебя муж считает, что ты помогла упаковать в тюрьму невиновного человека.

— У меня нет мужа, — ответила ей Джеки, и вполне справедливо, подумала Джулия, это на ее счастье; мужья часто становятся усложняющим фактором.

— Зато я знаю место, куда мы можем пойти. Там уютно и всегда открыто, — она немного посудила, — так, по крайней мере, всегда было. Но с этим Куполом теперь я даже и не знаю.

Джулия, которая как раз перед этим думала, кого бы ей проинтервьюировать первым, не имела намерения выпускать из рук эту парочку.

— Идем, — сказала она. — И мимо полицейского участка мы пройдем по противоположной стороне улицы, правда?

Линда на это была в состоянии улыбнуться.

— Какая замечательная идея, — кивнула она.

2

Пайпер Либби осторожно присела перед алтарем Первой Конгрегационной церкви и упала на колени, морщась даже с молитвенной подушечкой, подставленной под свои разбитые, распухшие колени. Она обхватила себя правой рукой, прижав ей к туловищу недавно вывихнутую левую. Эта рука чувствовала себя неплохо — фактически, она болела намного меньше, чем колено, — но Пайпер не хотела подвергать ее испытанию. Руку очень легко вновь выбить из сустава; ей это вбили в голову (и очень сурово) еще тогда, в школе, после травмы на футбольном поле. Она сложила руки и закрыла глаза. И моментально ее язык оказался в той дыре, где еще до вчерашнего дня у нее был зуб. Но в ее жизни теперь была худшая дыра.

— Эй, Неотмирасего, — произнесла она. — Это вновь я, и я вновь прошу помощи от Твоего святейшества. — Слеза выкатилась из-под одного, того, что было распухшим, века и побежала вниз по напухшей (не говоря уже о ее цвете) щеке. — Есть ли там где-то рядом моя собака? Я просто спрашиваю, потому что очень по ней скучаю. Если она там, я надеюсь, ты дашь ей духовный эквивалент вкусной косточки. Она этого заслужила.

И вновь, и еще текут ее слезы, медленные и жгучие.

— Наверно, её там нет. Большинство больших религий полагает, что собаки не попадают на небеса, хотя некоторые секты (а также «Ридерз Дайджест»[304], как мне кажется) с этим не соглашаются.

Конечно, если нет никакого рая, этот вопрос был не актуальным, сама идея такого безрайного существования, такая безрайная космология была тем приютом, куда то, что осталось от ее веры, полилось все более и более свободно. Возможно, забвение; возможно, что-то хуже. Бескрайняя пустая равнина под белым небом, например место, где время всегда — никогда, направление всегда — никуда, и рядом с тобой никого. Другим словом, просто большая, безграничная Несусветность: для плохих копов, женщин-проповедниц, детей, которые случайно застрелились, и немецких овчарок, которые погибли, стараясь защитить своих хозяек. He-Бытие без определения понятий добра и зла. Обращение с молитвой к такой концепции отдавало чем-то театральным (если не откровенно богохульным), однако иногда это помогало.

— Но дело даже не в раю, — подытожила она. — Дело сейчас сводится к тому, чтобы попробовать вычислить, сколько моей вины в том, что случилось с Кловером. Я понимаю, что сама виновата — поддалась своей вспыльчивости. Вновь. Однако же моя религия учит, что эту вспыльчивость в меня вложил Ты, а каким образом я с ней справлюсь, это уже сугубо мое дело, однако мне очень не нравится эта идея. Не то, чтобы я ее полностью отбрасывала, но она мне не нравится. Это мне напоминает то, как, обычно, сдаешь машину в ремонт и механики всегда находят средство возложить на тебя вину за неполадки в ней. Ты много на ней ездила, ты мало на ней ездила, ты забыла отпустить ручной тормоз, ты забыла закрыть окна, и дождем намочило электропроводку. И что самое плохое, знаешь? Если нет Тебя там, Неотмирасего, я даже крохотной частички вины не могу возложить на Тебя. Что тогда мне остается? Проклятая, сука, генетика? — Она вздохнула. — Прости мне мое богохульство; почему бы Тебе не прикинуться, словно ничего не было? Так всегда делала моя мать. Тем временем у меня есть другой вопрос: что мне нужно делать сейчас? В нашем городе происходят ужасные вещи, я хотела бы как-то помочь, но не знаю, не могу решить, каким образом. Я чувствую себя глупой, слабой, взволнованной. Думаю, если бы я была кем-то из тех ветхозаветных анахоретов, сказала бы, что нуждаюсь в знаке. В данном случае даже знаки «УМЕНЬШИТЬ СКОРОСТЬ В ШКОЛЬНОЙ ЗОНЕ» или «ОПАСНЫЙ ПОВОРОТ» подошли бы.