Возвращение домой - Александра Турлякова

— Смею предположить, что он военный, — продолжал Дэмьен, еле поспевая за раз-машистым шагом своего начальника. — Имеет искусственно выработанный иммуни-тет на тринитроклутатин. По-моему, иммунитет на него вырабатывается у всех ниобианских солдат. — Гервер кивнул, соглашаясь: "Да, так оно и есть!" — А также устойчивость к сыворотке Эшли. К мукавистану… Иммунитет ко всем диастабио-тикам. Я отправил его кровь на повторный анализ: иммунитет к А-стимулятору мне показался ошибочно указанным. Да и подозрителен такой результат: на А-стимулятор иммунитет организмом не вырабатывается. — И снова Гервер отделался лишь молчаливым кивком. Но сам-то был доволен началом работы и самостоятель-ностью своего помощника.

— Крепкий орешек, доктор Гервер! — Дэмьен улыбнулся, пропуская своего шефа вперёд из кабины лифта. — На бо́льшую часть наших препаратов имеет устойчивый иммунитет.

— Тем хуже для него! — отозвался тот, шагая по коридору совсем неслышно, пла-стик полового покрытия глушил все звуки.

— Кое-что из обычного состава он получил перед моим уходом. Так что препараты уже должны начать действовать, — закончил свой отчёт Дэмьен только перед дверью в лабораторию, а потом с приглашающим жестом правой руки пропустил Гервера внутрь.

Да, по-детски беспомощным и слабым выглядит человек в таком положении. Бо-сой, голый по пояс, да ещё и притянутый широкими эластичными ремнями к плос-кости большого операционного стола. Обротали так, что и не шевельнуться, сколь-ко ни старайся, не вырваться.

Гервер прошёл к столу, с любопытством изучая объект своих предстоящих иссле-дований. Матовый неяркий свет, льющийся сверху, освещал прекрасно сложенное хорошо развитое тело высокорослого человека.

Гервер медленно оглядел его сначала сверху вниз, потом — снизу вверх. Взгляд точно наткнулся на шрамы. Четыре округлых ямочки на гладкой, ровного загара коже. Две с левой стороны, там, где сердце, две других — справа, у печени. Четыре пули в грудь. Ранение в самые жизненно важные органы. Пусть даже не прямо в сердце, всякое бывает. Человек иногда такой живучий… Но выжившего с подоб-ным ранением Гервер за годы своей практики ещё не встречал. Вот бы поглядеть на того хирурга, который собирал этого мальчишку после автоматной очереди.

Но ведь живой же! Вот он! Живёт и не задумывается, каких сил стоила кому-то эта спасённая жизнь.

Дэмьен заметил взгляд своего шефа, упредил все расспросы, начал первым:

— Конечно, это был один из способов узнать его прошлое. Любой врач, даже част-нопрактикующий, обязан сообщать о каждом огнестрельном ранении. А уж о та-ком, — ассистент взглянул в сторону пленного. — Но ничего! И сам он молчит.

— Да, с таким врачом неплохо было бы познакомиться лично. Да и не стыдно по-учиться у него кое-чему… — Гервер хмыкнул, заинтересованно хмуря брови. — Инте-ресный экземпляр.

Любопытство недавнего хирурга пересилило сдержанность следователя. Осто-рожно пальцами он коснулся одного шрама, ямочки как раз между рёбрами. Под-следственный, который после порядочной дозы наркотиков должен был находиться в полубессознательном состоянии, вдруг дёрнулся всем телом от этого прикоснове-ния, как от удара током.

— Откуда они? В тебя стреляли, да? Кто? — спросил, глядя пленному в лицо. Моло-дой совсем, лет, может, двадцать, или чуть больше. Довольно симпатичный. Впро-чем, как и многие в его годы. И не удивительно, на стороне таких главное преиму-щество — молодость. И глаза удивительные, красивые. Синие, с поразительной глу-биной. И ясность во взгляде. Может, не давал ему ничего Дэмьен? Ведь это не взгляд человека, получившего все положенные для допроса препараты. Никакой сонливости, никакого тумана в глазах. Он же полностью отдаёт себе отчёт!

— Он не похож на готового к допросу, — Гервер взглянул на Дэмьена с упрёком. — Повтори инъекцию!

— Но ведь… — тот попытался возразить, но вовремя осёкся. — А сердце выдержит? В первый раз…

— Выдержит! — Гервер бегло просмотрел листы с результатами медицинского об-следования. — На всякий случай держи поближе антидот.

Он стоял с торцовой части операционного стола, у изголовья, стоял так, чтоб под-следственный при всём желании не мог его увидеть. А сам наблюдал за ним поверх изучаемых документов.

Мышцы заведённых за голову рук, в запястьях накрепко стянутых ремнями, на-пряглись в отчаянной и бесполезной попытке отстраниться от иглы шприца, вве-дённой в вену предплечья.

Повторная инъекция подействовала быстрее, чем это бывало при единственной дозе. Парня потянуло в сон, хоть и видно было, как он старается противостоять этой слабости. Да, крепкий организм и удивительная выносливость. Это при двух-то дозах.

— Хочешь спать? — спросил Гервер, легко похлопывая подследственного по щеке тыльной стороной ладони, взбадривая его. — Хочешь?

Парень несколько раз медленно и рассеянно кивнул, но потом коротко и честно признался:- Да!

— А голова не болит? Дыхание не перехватывает? — Отрицательное движение под-бородком из стороны в сторону. — А при первых допросах тебе делали больно? Тебя бил кто-нибудь? — Гервер задал эти вопросы неожиданно. Наркотик действовал так, как должен был действовать всегда: расслаблять, притупляя осторожность и внима-ние, доводя допрашиваемого до такого состояния, когда мозг слабо контролирует язык.

Опять отрицательное движение головой.

— Хорошо. А сейчас ты хочешь, чтоб кто-то причинял тебе боль? Не хочешь? Хо-рошо! Молодец! Тогда скажи мне, как тебя зовут? Своё полное имя назови мне, пожалуйста!

— Ютас Кредер Винклер! — уверенный ответ, не зная, не придерёшься.

— А если я точно знаю, что ты мне врёшь? Что ты тогда на это скажешь? — Рука Гервера вдруг больно сдавила горло подследственного. Парень дёрнулся, как будто до сих пор не понял, что это бесполезно. Смотрел на Гервера снизу вверх всё более проясняющимся взглядом. Точно пелена какая-то постепенно с глаз спадала. Опом-нившись, Гервер убрал руку, и пленный ниобианин снова повторил:

— Я — Ютас Кредер Винклер! Служу в Сионийской Армии… При штабе. Совсем недавно здесь…

— Лжёшь! Лжёшь ты мне, мальчик! — Гервер выпрямился, убирая руки в карманы халата. — Ой, как нехорошо ты поступаешь. Тебе же самому будет хуже… — Покачал головой, недовольно покусывая губы, а потом обратился к ассистенту с приказом:- Введи ему двойную дозу дистеоретика!

— А выдержит? — отозвался Дэмьен, покорно наполняя два шприца.

— Просто внимательней следи за результатами датчиков! Ничего, справится… Сам виноват…

Незнакомое до этого чувство тошноты и тяжести с болью в области солнечного сплетения раздражали и злили. Да ещё и в голове никакой ясности, сплошной ту-ман. Спать хотелось жутко. Глаза закрывались сами собой. К тому же надоедало бесцельно смотреть на лампы, освещающие стол.

Спать… Спать… Спать…

После всей этой дряни картинки появлялись особенно яркие. Их краски, наверное, могли бы поспорить с многоцветием джунглей.

Возвращалось недавнее прошлое. Самые лучшие моменты переживались снова и снова.

Джейк опять видел Кайну, видел её счастливой, весёлой. Такой, какой в реально-сти он её почти не помнил. Ведь она чаще скрывала свои чувства.

Реальность уступала место наркотическому бреду, и Джейк уже не пытался со-противляться. В прошлое, в прошлое, — вперёд! — там есть, что вспомнить. А здесь же, здесь лишь отчаяние, безнадёжность, и боль. Ничего хорошего, одним словом.

В такие минуты он был почти счастлив. На губах его появлялась улыбка. Тело помнило прикосновения любимой женщины. Он снова был с ней рядом. Ради этих мгновений можно было потерпеть и в десять, и в сто раз больше. И Бог с тем, что в минуты просветления мучили головные боли, болело всё тело, каждая мышца, каж-дая косточка.

Он уже с нетерпением ждал повторения инъекций, хоть и понимал, что это затя-гивает всё глубже и глубже в ту бездну, откуда возврата нет и не будет.

Джейк хоть и лежал с закрытыми глазами, но появление врачей (опять, как всегда, двух) почувствовал сразу. Напрягся, сжался внутренне в ожидании новых вопросов и новых уколов. Чего ещё ждать от этих людей, кроме неприятностей? Затуманен-ное сознание почти не воспринимало смысл их слов, только звучание голосов. Один — звонкий, чистый голос ещё молодого человека, лет тридцати, может быть. Это был голос того, кто делал инъекции. Второй же принадлежал немолодому врачу, главному среди них. Первый ему подчинялся, хоть и с небольшими оговорками. Второй и руководил допросом. Он показался Джейку человеком с такой хваткой, что не отвертеться. Допрос он с первого же раза начал вести жёстко, с введением сильных препаратов и больших доз. Он точно чувствовал ложь в ответах, и это его раздражало. Своё раздражение он старался скрывать, но голос выдавал его.