Сердце зимы - Роберт Джордан

Ей нужно было поспать, но едва она вернулась, на лицо ее упали солнечные лучи. Который сейчас час? У нее назначены встречи, у нее есть обязанности, которые нужно выполнять. Как бы ей хотелось поспать месяцок-другой! Некоторое время она боролась с долгом, но долг одержал верх. Сегодня предстоит насыщенный делами день. Каждый день – дела, дела, дела. Илэйн резко открыла глаза, в которые точно песка сыпанули, как будто она вовсе не спала. Судя по наклону солнечных лучей, врывавшихся в окно, солнце давно встало. Можно просто полежать... Но долг... Авиенда пошевелилась во сне, и Илэйн ткнула ее в ребра. Если ей нужно вставать, нечего и Авиенде бока отлеживать.

Авиенда, вздрогнув, проснулась, потянулась к ножу, лежавшему на маленьком столике у кровати. Но пальцы не успели коснуться темной роговой рукояти, как девушка уронила руку.

– Что-то меня разбудило, – пробормотала она. – Мне показалось, Шайдо... Глянь на солнце! Почему ты позволила мне столько спать? – спросила Авиенда, вскакивая с кровати. – То, что мне позволено находиться при тебе... – Она рывком сдернула через голову смятую во сне ночную сорочку, и ткань на миг приглушила ее слова, – это еще не значит, что Монаелле не отстегает меня розгой, коли решит, что я ленива. А ты что, собираешься весь день валяться?

Застонав, Илэйн выбралась из постели. У двери в гардеробную уже поджидала Эссанда; она никогда не будила Илэйн, если только та не просила ее накануне. Илэйн отдала себя заботам этой молчаливой беловолосой женщины, которая принялась ее одевать; Авиенда одевалась сама, но молчание Эссанды она компенсировала насмешливыми замечаниями вроде того, что, когда Илэйн одевают, она, верно, снова чувствует себя ребенком, а может, Илэйн просто позабыла, как одеваться, вот ей помощь и понадобилась. Авиенда посмеивалась над ней каждое утро с того дня, как они стали спать вместе в одной кровати. Она считала, что это очень забавно. Илэйн хранила молчание, ответила только на вопрос камеристки, что госпожа предпочитает надеть. Но потом, когда была застегнута последняя перламутровая пуговица, Илэйн, рассматривая себя в высоком зеркале, небрежно спросила:

– Эссанда, готова ли одежда для Авиенды? – Элегантное синее платье со скромной серебряной вышивкой в самый раз должно было подойти для сегодняшнего дня.

Эссанда посветлела лицом.

– Все эти миленькие шелка и кружева леди Авиенды, миледи? О да! Все выстирано, вычищено, выглажено и повешено на место. – Она махнула рукой в сторону выстроившихся вдоль стены платяных шкафов.

Илэйн через плечо улыбнулась своей первой сестре. Авиенда уставилась на шкафы, словно в них затаились гадюки, затем поперхнулась и торопливо обмотала голову сложенной темной косынкой.

Илэйн отпустила Эссанду и обронила вскользь:

– Просто на всякий случай, вдруг они тебе понадобятся.

– Ладно, – пробормотала Авиенда, застегивая свое серебряное ожерелье. – Больше никаких шуток насчет того, что тебя одевают.

– Хорошо. Иначе я велю ей одевать и тебя. Вот уж точно будет весело.

Приглушенным ворчанием, что некоторые, мол, шуток не понимают, Авиенда выразила свое несогласие с замечанием Илэйн. Илэйн же отчасти ожидала, что Авиенда потребует убрать подальше всю приобретенную для нее одежду. И несколько удивилась, что Авиенда еще не выдвинула такого требования.

Завтрак был сервирован в гостиной, для Авиенды – копченая ветчина с изюмом, поджаренные с сушеными сливами яйца, приготовленная с кедровыми орешками сушеная рыба, свежий хлеб с маслом и чай, густо приправленный медом. У Илэйн масла на хлебе не было, меда в чае – самая малость, а вместо всего остального ее поджидала горячая каша из овсяной крупы с травами, считавшаяся особенно здоровой пищей. Илэйн не чувствовала в себе ребенка, что бы там Мин ни говорила Авиенде, но Мин умудрилась проболтаться и Бергитте, когда те втроем напились. И Илэйн вдруг обнаружила, что оказалась на диете – «уместной для женщины в ее положении»; ясное дело, тут не обошлось без ее Стража, Дайлин и Рин Харфор. Если Илэйн посылала на кухню за чем-нибудь вкусненьким, угощение почему-то до нее не добиралось, а если она сама тайком заходила туда, повара бросали на нее столь неодобрительные взгляды, что Илэйн несолоно хлебавши молча возвращалась обратно.

Илэйн не очень-то печалилась из-за вина с пряностями, сластей и прочего, что стало ей теперь не дозволено, – иногда разве что зависть разбирала, когда Авиенда у нее на глазах уписывала пирожное или пудинг, – но во дворце уже все знали, что она беременна. И это, разумеется, означало, что всем известно, как так получилось, если и оставалось невдомек, от кого. С мужчинами дело обстояло не так уж плохо – они просто знали, и она знала, что они знают, зато женщины совершенно не скрывали своей осведомленности. Понимали они ее или осуждали, но половина смотрела на нее как на вульгарную особу, а вторая половина – с задумчивостью. Заставляя себя глотать овсянку – вообще-то каша была неплохая, но она с радостью променяла бы ее на ветчину, что так ловко нарезала Авиенда, или на пол-яйца со сливами, – отправляя ее в рот ложку за ложкой, Илэйн едва ли не с предвкушением подумала о свойственных беременным недомоганиях. Будет чем поделиться с Бергитте – тошнотой и болями в животе.

Первым посетителем, вошедшим в этот день в покои Илэйн, стал главный у дворцовых женщин кандидат на роль отца ее ребенка.

– Моя королева, – произнес капитан Меллар, взмахивая шляпой с плюмажем и отвешивая изысканный поклон. – Старший писец ожидает приглашения Вашего Величества.

Темные немигающие глаза капитана говорили, что ему никогда не снятся убитые им люди, и еще более безжалостный вид ему придавали отороченный кружевами шарф поперек груди и кружева у горла и на запястьях. Авиенда, вытирая с подбородка жир кружевной салфеткой, следила за капитаном без всякого выражения на лице. Две женщины-гвардейца, стоявшие на посту по обе стороны двери, чуть заметно поморщились. У Меллара успела сложиться определенная репутация – он любил щипать женщин-гвардейцев пониже спины, по крайней мере, тех, что посимпатичнее, не говоря уже о привычке пренебрежительно отзываться в городских тавернах об их воинских способностях. Последнее, в глазах женщин-гвардейцев, было много хуже первого.

– Я еще не королева, капитан, – резко сказала Илэйн. Она всегда старалась держаться с ним как можно более официально. – Как идет набор моих телохранителей?

– Пока их только тридцать две, миледи. – По-прежнему держа шляпу в руке, он положил обе ладони на рукоять меча; его вольная поза едва ли была уместна в присутствии той, которую он назвал королевой. Не говоря уж об ухмылке. – У леди Бергитте строгие требования. Немногие женщины удовлетворяют им. Дайте мне десять дней, и я найду сотню мужчин, которые лучше их и будут оберегать вас, как и я, словно зеницу ока.