Видение Анастасии - Павел Юрьевич Фёдоров

он шёл именно к ней, единственной и не повторимой. А потому он невольно начинает считать такую очередную цель за цель конечную.

– Человек по самому существу своего рождения неуклонно стремится к постижению конечных первопричин, но он никак не хочет признать суть того, что великое подобно малому, – человечество в его целом, расы, народы и племена живут и всегда жили жизнью, подобной жизни отдельного Человека!

– Построенный ими мир сделался настолько близким им, они с ним так сжились, так прониклись его веянием, что, в конце концов, они стали нераздельными. Задачи и цели перестали быть целями, якобы будучи достигнуты, они превратились в самое существо искателей, они поглощают созданный ими самими же мир, а Человек в них растворился.

– Не станет мира, не станет и цели, а потом настаёт миг, когда волей Высшей Силы открывается новый мир, новые цели – это построенный Человеком относительный мир.

– Человек из раза в раз, из рода в род, всегда строит башню, которая постепенно возвышаясь поднимает его, но настаёт миг, когда последний камень обретает своё место тогда волей Высшего Разума башня разрушается, а Человек падает. И вот, собравшись с силой, он начинает строить новую башню, начинается новая эра его долгой и никчёмной жизни.

– Человек стремится придать своей неповторимой индивидуальности некую форму во времени. Но будучи противоположными полюсами реальности, как его основания, они не только связаны между собой неразрывно, но и представляют из себя лишь иллюзии одного и того же принципа первопричины. Индивидуальность уже в своей изначальной сути есть форма духа, всякая форма всегда индивидуальна.

– Поэтому учение об индивидуальности есть стремление приблизиться к проявлению потока сверху-вниз, а учение о форме есть то же стремление придать направление потока снизу-вверх?

– В своём общем целом учение об индивидуальности провозглашает принцип индивидуальности как основу бытия уже для личности, ведь они друг от друга неотделимы и одно представляет сущность другого.

– Всякое познание последовательно, всегда есть ряд попыток и построений, основанных на индивидуальных свойствах Человека.

– Конечная цель, лежащая выше Человека, не только притягивает его к себе, но и посылает удары, которые тем сильнее, чем сильнее она его притягивает, и наоборот.

– Эти удары в момент переживания чрезвычайно болезненные, Человеку кажется, что всё погибло. Не каждый Человек способен дать себе труд для того, чтобы понять – почему последовал удар.

– Человек всё больше и больше направляя свою энергию на изучение окружающего мира невольно начинает руководствоваться преимущественно разумом, но переходя от изучения бесконечных отдельных факторов к общему взгляду на мир, он сразу убеждается, что один разум не может удовлетворить понимания его духа о сущности познания.

– Действительно, Человеку приходится разбивать одно целостное познание на ряд последовательных, разъединённых периодами времени Эпохами, значительно большими, чем сама продолжительность человеческой жизни, но разве такое познание лежит в области невозможного?

– Эти законы истинные, они живут и совершенствуются вместе с Человеком, они сами следят за ним, законы же человеческие мертвы и неподвижны и Человек сам должен следить за ними и приноравливаться к ним, но Законы нарушать нельзя! Каким бы они Человеку казались не справедливыми. Познание в разуме и познание в духе между собой равноправны, как то, так и другое одинаково даются не даром, а являются результатом труда.

– Прежде чем душа найдёт возможность постичь высшие истины и дерзнёт отправитьсЯ в путь, она соединится с безмолвием, и тогда для внутреннего слуха будет говорить Голос безмолвия.

– Именно поэтому всякое проявление истинной сущности, вообще говоря, выражается и познаётся душой, а она сама есть в то же время проявление Имени Мастера. Его опыт и его производная – мудрость имеют отличительным признаком то, что их скрыть нельзя, как нельзя и подделать. Эта-то именно простота, иногда кажущаяся даже наивной, всегда сопутствует проявлению духа.

– Единство языка приведёт нас к пониманию Замысла об общемировом священном языке, как естественном языке Духа. Язык, как совокупность вибраций, есть естественное выражение Духа, и пение тому служит живым примером.

– Этот язык естественен Человеку, но он познаёт его лишь только тогда, когда он сможет воспринимать самый Дух. Он начинает с него в колыбели, когда впервые высказывает свои желания, он встречается с ним, когда впервые перед ним раскрывается завеса познания интуитивного, но он его не понимает, он переводит его на свой язык чтобы понять, а потому и забывает его в бесконечной вечности бытия.

– Нет на Земле никого, кто бы мог назвать себя вполне счастливым. Вглядываясь в жизнь других людей, невольно начинаешь изумляться тому, как бесконечно разнообразны страдания, как многообразны удары, наносимые Судьбой. С каждым часом становится все непонятнее, откуда у Человека берётся сила и мощь противостоять этим ударам?

– Нет такой стороны существа Человека, которая бы болезненно не напоминала Духу о своём существовании, можно даже сказать, что Человек сознаёт себя лишь постольку, поскольку он страдает. Как только боли и муки его стихают, он перестаёт как бы чувствовать себя самого, в его сердце раскрывается зияющая пустота, и он перестаёт себя сознавать. Степень самосознания его в то время, когда стихают боли души и тела, и является проявлением его Духа. Тот Человек, перед глазами которого и в это время раскрывается целый мир с переживаниями и чувствованиями иного порядка, уже бесконечно далеко опередил всех при переходе через пустыню и остался один. Стремление забыться хотя на короткое время, страстное желание хотя бы ненадолго оторваться от окружающей обстановки, во что бы то ни стало и что бы это ни стоило, есть исходная точка проявления истинного значения Эпохи, но также и неслыханнейших преступлений.

– Самый тягостный вид страдания – страдание Духа при виде несоответствия великого с малым.

– Но, наряду с этим, в нём всегда также теплится сознание, что он причастен к построению своей жизни не только непосредственно своей свободной волей, но и через какие-то неведомые и бездонные глубины своего Я. Эта-то двойственность сознания, одновременное сознание своей силы, могущей всё, и сознание полного, совершенно безнадёжного бессилия, и гнетут Человека. На пути всей своей жизни Человек постоянно колеблется между полной верой в себя и безнадёжным отчаянием: с одной стороны, это путь полного смирения, полного унижения своей личной воли и покорного следования велениям Судьбы, но со второй – это путь активной борьбы, это возведение в идеал личной воли, это отрицание существования внешней силы, признание лишь своей высшей воли, отделённой от воли личной порогом неведомого, но должного быть познанным.

– Тягость жизненного пути Человека происходит главным образом из того, что он не ведает его смысла, цели и назначения. Самое тяжёлое страдание