50 знаменитых убийств - Александр Фомин

Однако Троцкий не смог проверить свои подозрения, в частности, потому, что в его окружении не было людей, прибывших из Испании. Если бы прошло еще несколько дней, Меркадер мог быть раскрыт прибывшим в Мексику сторонником Троцкого. Есть, кстати, версия о том, что после встречи с «Джексоном» 17 августа Троцкий обратился к своему секретарю с настойчивой просьбой выяснить, «кто такой этот Джексон». Никаких справок наведено не было, и, когда 20 августа он вновь появился в саду виллы, Троцкий не выгнал его, а пригласил в свой кабинет.

В эти дни происходили последние встречи Меркадера с Эйтингоном и Каридад, в ходе которых отрабатывались детали теракта. Предполагалось, что Меркадер нанесет Троцкому бесшумный смертельный удар, быстро покинет виллу, не возбуждая подозрений охраны, и сядет в автомобиль, в котором у ворот его будут поджидать Эйтингон и Каридад.

Судоплатов рассказывал, что существовал еще один план, который сводился к тому, что во время нахождения Меркадера на вилле Троцкого Эйтингон, Каридад и группа из пяти боевиков попытаются ворваться на виллу и завязать перестрелку с охранниками, во время которой Меркадер убьет Троцкого и покинет виллу. Однако Рамон убедил Эйтингона в том, что он «один приведет смертный приговор в исполнение», используя навыки, полученные им во время партизанской войны в Испании.

Выбирая орудие убийства, «тройка» остановилась на малом ледорубе альпиниста, поскольку его легче скрыть от охранников и им можно нанести бесшумный удар. Надеясь на свою физическую силу, Меркадер думал убить Троцкого одним ударом, но на всякий случай взял с собой нож и пистолет. Решимости Меркадеру, несомненно, прибавляло и то обстоятельство, что в законах Мексики отсутствовала смертная казнь — высшей мерой наказания было двадцатилетнее тюремное заключение.

20 августа Троцкий встал в семь утра и сказал жене: «Знаешь, я сегодня с утра, по крайней мере, совсем хорошо себя чувствую, давно так не было». Хорошее физическое состояние окрыляло его надеждой поработать в этот день «как следует». После завтрака Троцкий начал диктовку статьи о военной мобилизации в Соединенных Штатах. В час дня пришел адвокат для обсуждения деталей передачи архивов в Гарвардский университет и работу над статьей пришлось прервать.

В 17.30 без приглашения явился «Джексон», одетый так же, как и 17 августа, — в шляпе и с плащом, висящим на левой руке, прижатой к телу. Между тем он всегда хвастался, что не носит ни шляпы, ни плаща — даже в самую скверную погоду, а этот день был ясным и солнечным.

«Джексон» заметно нервничал. Встретившая его Наталья Ивановна подумала про себя: «Почему он стал приходить так часто?» «Почему вы в шляпе и с плащом? — спросила она его. — Погода такая солнечная». «Да, но вы знаете, может пойти дождь», — ответил «Джексон». Затем он направился кТроцкому. Сопровождавшая его Седова спросила: «А статья ваша готова?» — «Да, готова». «Он вынул стесненным движением руки, продолжая не отрывать ее от корпуса и прижимая плащ, в котором были зашиты, как потом стало известно, топор и кинжал, и показал мне несколько листиков, напечатанных на машинке».

Троцкий пригласил «Джексона» в свой кабинет, и через несколько минут Меркадер нанес альпенштоком по его голове страшный удар, который должен был убить Троцкого. Однако Троцкий издал пронзительный крик, повернулся, напал на убийцу и схватился за альпеншток. В 1969 году Меркадер рассказал Судоплатову, что такая реакция жертвы вызвала у него подобие ступора, и он не смог заколоть Троцкого, хотя имел при себе нож: «Представьте, ведь я прошел партизанскую войну и заколол ножом часового на мосту. но крик Троцкого меня буквально парализовал».

Вспоминая об этих минутах, Седова рассказывала: «Я услышала ужасный, потрясающий крик. Не отдавая себе отчета, чей это крик, я бросилась на него. Между столовой и балконом, на пороге, у косяка двери, опираясь на него. стоял Лев Давидович. с окровавленным лицом. Мы отошли на несколько шагов, и Л. Д. с моей помощью опустился на дорожку.

— Знаешь, там, — он глазами указал на дверь своей комнаты. — Я почувствовал. понял, что он хочет сделать… он хотел меня. еще раз. но я ему не дал, — говорил спокойно, тихо, прерывающимся голосом».

Тем временем в кабинет ворвались охранники и стали жестоко избивать «Джексона». В этот момент покушавшийся — в первый и последний раз — потерял контроль над собой, однако не забыв о том, что не должен говорить по-испански. Он кричал на французском языке: «Они заставили меня сделать это. Они держат в тюрьме мою мать. Они собираются убить ее. Пожалуйста, убейте меня! Я хочу умереть!»

Услышав крики «Джексона», Седова спросила Троцкого: «Что делать с этим? Они его убьют». «Нет. убивать нельзя, надо его заставить говорить», — все так же с трудом, медленно произнося слова, ответил мне Л. Д.». Охранники стали добиваться от убийцы признаний в том, что он действовал по приказу ГПУ, но «Джексон» ответил, что его послало не ГПУ, а какой-то человек.

Вскоре приехал доктор, который, осмотрев рану, сказал Троцкому, что она «не опасна». Затем прибыла полиция, отправившая жертву и убийцу под усиленной охраной в больницу. Там Троцкий подозвал секретаря и продиктовал ему: «Пожалуйста, скажите моим друзьям, что я уверен в победе Четвертого Интернационала. Идите вперед!»

Вскоре Троцкий впал в бессознательное состояние, из которого уже не вышел. «Не спуская глаз, всю ночь я сидела над ним, ждала «пробуждения», — рассказывала Седова. — Глаза были закрыты, но дыхание, то тяжелое, то ровно-спокойное подавало надежду. Так прошел и наступивший день. К середине его, по определению врачей, наступило улучшение. Но к концу дня внезапно произошла резкая перемена в дыхании больного: оно стало быстрым, быстрым, внушающим смертельную тревогу. Черты лица его сохранили свою чистотуигордость. Казалось, вот он выпрямится и самраспорядится собой. Но глубина пораженного мозга была слишком велика. Пробуждения. не свершилось».

В 7 часов 25 минут вечера 21 августа 1940 г. Троцкий скончался.

На протяжении пяти дней тело Троцкого находилось в помещении городской ратуши Мехико. С ним пришли попрощаться не менее сотни тысяч человек, а вслед за этим в Мехико состоялась многотысячная похоронная процессия, превратившаяся в грандиозную антисталинскую манифестацию. Мексиканское правительство взяло на себя расходы и ответственность за проведение траурных мероприятий.

Дальнейшая судьба Рамона Меркадера, назвавшегося на следствии Жаком Морнаром, складывалась благоприятно. Он рассказал историю, что якобы хотел жениться на Сильвии Агелофф, но Троцкий запретил этот брак. Вспыхнула ссора, в которой оказалась замешана девушка. «Я решил принести себя в жертву ради нее», — сказал Джексон.