Мир приключений 1986 - Альберт Иванов

— Да, — уныло ответил лейтенант. — Кажется, вы правы…

— Детская душа — это нечто очень интересное! — Инспектор впервые чуть–чуть повысил голос. — Интересное и богатое по содержанию…

Лейтенант испытующе взглянул на инспектора и пробормотал:

— Однако есть и еще кое–что… Еще более явное…

— Что же это такое? — быстро взглянул на него инспектор.

— Вот я думал: хорошо, ребенок похищен… но кем? По–видимому, похититель должен знать его. Никто бы не похитил первого попавшегося ему на глаза ребенка. Но почему он предпочел этого, а не какого–нибудь другого ребенка? Наверное, потому, что знал его, и он чем–то особенным привлек его внимание. По–моему, преступник где–то здесь… где–то близко…

Инспектор невольно встал.

— Знаете, это чудесная мысль! — произнес он возбужденно. — Он действительно знает ребенка, он часто его видел. Он очень хорошо знает дом, улицу, даже соседние улицы. Он изучил не только всю обстановку, но и повадки ребенка. Он знал, когда тот выходит, куда отправляется играть. Но раз он видел все это своими глазами, — значит, и его видели…

Внезапно в инспекторе произошла резкая перемена: на лице его появилось уже знакомое нам жесткое и отчужденное выражение. Лейтенант устремил на него озабоченный взгляд. Так прошло несколько минут, затем инспектор произнес с некоторым холодком:

— Это хорошая мысль… О ней не следует забывать. Но она верна лишь в том случае, если ребенка действительно похитили. А в это–то я и не верю… Я не вижу никакого повода к похищению мальчика. Подумайте: зачем он кому–то? Ребенок — драгоценность только для своих родителей…

— Но есть ненормальные! — осторожно вставил лейтенант.

— Есть! — мрачно кивнул инспектор.

— Есть маньяки… разные типы… А какой нормальный человек может понять побуждения сумасшедшего?

— Нет, не стоит, бросьте! — резко возразил инспектор. — Рано еще строить гипотезы. Нужно еще раз проверить все факты..

Он прошелся по комнате и рассеянно взглянул в окно Смеркалось. Раскалившиеся за день тротуары все еще обдавали жаром. На улице, весело крича, играла детвора. Инспектор невольно загляделся на нее, любуясь счастливыми и возбужденными лицами ребят, их ясными и живыми глазами, непринужденными движениями. «Самое страшное, — подымал он вдруг, — когда страдают невинные дети, когда они, по вине взрослых, подвергаются тяжким и жестоким испытаниям. А разве сейчас я не имею дело с одним из таких случаев? Неизвестно, в какие руки попал ребенок, что он видит и чувствует в эту минуту? Впервые за сегодняшний день инспектор осознал, какое серьезное дело поручили ему, и ясно почувствовал, что обязан довести его до успешного конца.

— Мне нужно поговорить с родителями, — тихо сказал он. — Сейчас они, наверное, дома…

— В эти часы они всегда дома! — кивнул лейтенант.

Инспектор умолк. Лейтенант с беспокойством посмотрел на него.

— Разрешите мне сопровождать вас? — попросил он.

Инспектор отошел наконец от окна, его умное, тонкое лицо выражало озабоченность.

— Конечно, — ответил он просто. — Поведем дело вместе…

…Пиронковы в этот вечер действительно были дома. То, что они пережили за эти дни, было таким тяжким и страшным, что столяр не выдержал и взял отпуск. Он боялся оставить жену одну, его пугали ее покрасневшие от слез глаза, в которых иногда появлялся какой–то дикий, животный ужас. Сам он пытался казаться спокойным, чтобы вдохнуть уверенность в свою жену, но и его сердце разрывалось от муки и страха перед неизвестностью. Оба они не думали, не говорили ни о чем другом, не могли взяться ни за какое дело, питались кое–как всухомятку, подолгу молча смотрели на дверь, словно ожидая, что она вот–вот откроется и на пороге появится подтянутый и улыбающийся милиционер, держащий за руку их маленького сына.

В этот вечер столяра навестил его брат со своей женой и сыном Зарко. Дядя Генко всячески старался развлечь родственников, рассказывая своим приятным, немного сипловатым голосом увлекательные фронтовые истории. Но никто не слушал его, даже Зарко, который ужасно любил рассказы про войну. И он, как и все остальные, думал лишь о пропавшем двоюродном братишке, о веселом и беспечном мальчике, который так внезапно исчез, словно сквозь землю провалился.

На самом интересном месте рассказа кто–то энергично постучался к ним. Захарий и его жена подскочили как ужаленные и оба одновременно бросились открывать. Но все–таки столяр первым достиг старой, источенной червями двери и распахнул ее. На пороге действительно появился подтянутый офицер милиции Но вместо их сына, как они мечтали, рядом с ним стоял уже немолодой человек с серьезным, даже несколько озабоченным лицом.

Читатели, наверное, догадываются, что это были инспектор Табаков и участковый уполномоченный. Увидев озарившиеся надеждой лица родителей, инспектор почувствовал, как сжалось у него сердце. Что он мог им сказать, чем успокоить? Да, как жалко, что так поздно поручили ему это дело. Лейтенант представил его, и инспектор сердечно поздоровался за руку со всеми, кто был в комнате.

— К сожалению, мы не можем пока что сказать ничего нового, — произнес он с горечью. — Но невозможно, чтобы не нашлись следы. От вас требуется только терпение… и спокойствие.

Жена столяра при этих словах всхлипнула.

— Спокойствие?.. — протянула она дрожащим голосом, и на глазах у нее навернулись слезы. — Разве можно быть спокойным, когда…

Инспектор виновато потупился. Да, он выразился, конечно, глупо, не сердечно, не как отзывчивый, чуткий человек. Он был очень смущен.

— Я хотел сказать, что мы уверены… — Инспектор запнулся. — Мы уверены, что дело кончится благополучно…

— Дай бог! — воскликнула тетя Надка.

— Столько дней уже прошло! — все еще всхлипывая, сказала Пиронкова.

— И не один еще, наверное, пройдет… — проговорил инспектор. — Но мы непременно добьемся чего–нибудь. Не можем не добиться.

На минуту воцарилось неловкое молчание.

— Это, наверное, соседи? — спросил инспектор.

— Нет, это мой брат с женой, — ответил со вздохом Захарий.

Инспектор внимательно оглядел их.

— Тем лучше, — сказал он. — Как раз поговорим…

Но на лицах всех находившихся в комнате, казалось, было написано: «О чем еще говорить? Какой может быть от этого толк? Нам не слова нужны, а дела, настоящие дела». Только лицо мальчика как будто выражало надежду и доверие.

— Итак, расскажите–ка мне, — начал инспектор, — что–нибудь о вашем ребенке. Какие у него склонности, какие вкусы? Было ли что–нибудь такое, что особенно интересовало его, особенно волновало, чему бы он отдавал особенное предпочтение?