Имперская мозаика (трилогия) - Олег Маркелов

Последний раз такой жестокий похмельный синдром накрывал Мердока на Леде, когда он потерял смысл жизни и нализался совершенно по-свинячьи. Правда, тогда он был захвачен пиратами и волею судьбы очутился на принадлежащей им планете с деньгами, но, как ему тогда казалось, без дела и без будущего. Сейчас Амос был при деле и на своем собственном корабле. Черт его дернул поддаться на предложение Хайеса раскупорить бутылку текилы, чтобы всем найти примирение. Примирения Мердок не помнил, но следом за первой пошла вторая бутылка, а уж раз открыли вторую, почему бы не повторить. Ведь, как известно, — Бог троицу любит. Чем все это кончилось, пилот не помнил, как ни пытался копаться в своей памяти. Но друг друга они не перерезали, и это уже было хорошим началом сегодняшнего дня. Не в состоянии даже полностью распрямиться и поднять голову, Амос, сгорбившись, вошел на капитанский мостик, без удивления заметив, что здесь нет никого, кроме пассажира-гурянина. Тот сидел в одном из кресел и молча смотрел на центральный экран. Пройдя к встроенной в стену рубки панели с напитками, Мердок получил стаканчик с двойным эспрессо. Обжигаясь и едва различимо ругаясь, пилот все так же молча уселся в одно из пустующих кресел.

— Простите меня, Амос, но я так и не смог понять, как вы на самом деле относитесь к Дикаеву? — дождавшись, когда Мердок сделает несколько глотков, поинтересовался гурянин. — Вчера, когда все пили здесь текилу, вы не сказали о нем ничего хорошего.

— Да нет. Я вовсе не держу зла на командора Дикаева. Все мы не ангелы. И у каждого из нас есть свой скелет в шкафу. А командор, облеченный властью казнить или миловать, виден всем, в отличие от обычного разумянина. И каждый его поступок, который для простого смертного остался бы безнаказанным и незаметным, для командора становится штрихом в портрете.

— Вы становитесь философом после бурной вечеринки, — усмехнулся гурянин. — Просто мне вчера показалось, что у вас есть какие-то затаенные личные обиды на Дикаева. Наверно, я ошибся.

— Такое бывает. Вы ведь не психоаналитик. Не могу сказать, что Дик для меня белый и пушистый со всех сторон. Многое я не смогу понять. Но он ничем не хуже и не лучше меня самого, Хайеса, Фила или Люки. А почему вас так интересует командор Дикаев? Мне кажется, вчера вы тоже проявляли интерес. Скажите, в чем ваш интерес?

— Полноте, Амос. Я совсем не знаю командора Дикаева, — несколько стушевался гурянин. — Какие же у меня могут быть интересы…

В командной рубке появился Хайес. Он выглядел совершенно обычно, словно не принимал никакого участия во вчерашней попойке. Лишь тусклый тяжелый взгляд свидетельствовал о том, что он себя чувствует совсем не так хорошо, как выглядит.

— Пожалуй, пойду я. — Гурянин потер лицо ладонями. — Не тот я стал. Силы уже не те. Пойду немного посплю, а то голова совсем не варит.

Он вышел, оставив людей одних.

— Видок у тебя что надо. — Стивен выдавил из себя кривую улыбку, — А что, друг, не завалялась ли у тебя еще одна бутылочка? Нам бы здоровье поправить.

Мердок и сам ощущал, что без дополнительных мер будет мучиться весь день. Он сразу забыл свою настороженность по поводу разговора с гурянином и, кряхтя, полез за припрятанной бутылкой.

Ли внесла залог немедленно, как только судья определил возможность освобождения под залог и установил его размер. Реззер был совершенно выбит из колеи и поэтому вместо тренировки завалился спать. Он лежал в своей удобной кровати, но, несмотря на усталость, сон никак не шел. Дан долго вертелся, но, едва он наконец задремал, раздалось тревожное пиликанье коммуникатора. Реззер не отвечал, но звонивший не унимался. В конце концов, Дану все же пришлось ответить на вызов. Коммуникатор выдал голографическое изображение толстого человека с крупным красным лицом и веселыми глазами.

— О, вы все же дома, господин Реззер. — Краснолицый довольно разулыбался. — Простите, что не даю вам отдохнуть после всего пережитого. Меня зовут Саймон Черненко. Я спортивный импресарио, входящий в ассоциацию «Голдберг клаб».

— Очень приятно…

— Надеюсь, — нетерпеливо продолжил краснолицый. — Мне отлично известно, в сколь плачевном положении вы сейчас находитесь. Допускаю, что мне это известно даже лучше, чем вам. И если вы будете продолжать жевать сопли и дальше, у вас не останется ни единого шанса вновь стать успешным бойцом.

— И чего вы от меня хотите? — У Реззера и без того в голове был полный кавардак, и речи краснолицего не достигали пока его сознания.

— Чего я хочу? Ха, дружок, я хочу того же, чего хотят и все остальные. Денег! — Черненко развеселился, перейдя на свойское обращение. — Что может быть милее и вкуснее? И, мне кажется, ты мог бы мне дать желаемое. Пока еще мог бы. Надеюсь, ты в состоянии выйти на ринг, или я напрасно сюда приперся?

— А вы здесь?

— Да, дружок. Я не просто здесь. Я стою рядом с твоим миленьким домом. Я деловой человек и хочу сразу решить все вопросы. В том случае, конечно, если мы с тобой сумеем сговориться. Так можно мне зайти?

Только боги знают, скольких сил стоило майору Раградту побороть в себе жгучий соблазн. Планета жила своей обычной насыщенной жизнью, не ведая, что совсем рядом, укрывшись покрывалом невидимости, притаился страшный хищник, способный, словно паук из своей жертвы, выпить из планеты всю жизнь. Но, конечно, не с соблазном применить мощное оружие против мирных жителей боролся командир имперского экспериментального тяжелого крейсера класса «Мгла». Обитатели планеты не вызывали у Раградта никаких отрицательных эмоций. Скорее даже наоборот, он увидел в их жизни то же самое, что защищал, являясь боевым имперским офицером. Мечты, надежды, дружба, любовь, дети… Многое было непонятно, но это непонятное касалось разнообразных технических изысков. Общество же было понятно и узнаваемо. Соблазн гурянина был в том, чтобы послать на планету небольшую группу из бойцов спецназа СИБ и захватить нескольких пленных, скажем, с одной из местных военных баз гранисян. С одной стороны, такие пленные могли бы стать источником бесценной информации. Они ответили бы на многие-многие вопросы. Но с другой стороны, такая акция могла поставить под угрозу выполнение рейда да и само существование корабля. Командование полностью развязало командиру крейсера руки, разрешив предпринимать любые действия, в которых, по мнению самого командира, возникнет необходимость. Но майор прекрасно сознавал, что вся полнота ответственности лежит сейчас только на его плечах.

— Сворачиваем наблюдения. — Гурянин отвернулся от главного экрана, который почти целиком был занят теперь уже знакомой планетой. — Штурманской группе представить схему маршрута. Пора нам отправляться домой.

Штурманы и без этой команды уже построили маршрут полета. Это было не так просто, как казалось, потому что крейсеру предстояло возвращаться не тем же обходным путем, по которому он сюда добирался. Успешное испытание систем, создающих поле невидимости, позволило планировать проведение на обратном пути полномасштабного разведывательного рейда. И штурманская группа прокладывала маршрут насквозь, через весь Гранис. Это должно было быть достойным дополнением к огромной информационной базе, которую удалось собрать у вражеской планеты. Крейсеру предстояло сделать несколько прыжков. Но гораздо важнее были те громадные отрезки пути, которые корабль проплывет обычным ходом, продолжая собирать и накапливать информацию. Делать что-либо помимо этого майор не планировал, остерегаясь переоценить свои возможности. Поэтому завершение похода ожидалось однотонным, хотя и насыщенным наблюдениями и открытиями.

Потери были огромны. Шокирующе огромны. Из пяти ученых погибли трое, а профессор и еще один ученый были серьезно ранены. Улюки погибли все, вырезанные напавшими, словно домашние животные обезумевшими волками. Правда, двое из них были еще живы, когда дошла очередь смотреть раненых, но помочь им, даже используя все средства имперцев, не удалось. Несчастные улюки оказались на пути бешеной атаки ачаргов и не имели ни единого шанса. Погиб и один из пилотов ботов. Второй же, видимо с перепуга, заперся в кабине своего бота, чем и спас свою жизнь. Из пехотинцев Челтона потерь не было, если не считать пары лёгких ранений. Горечь этих ужасающих потерь едва ли могло подсластить то, что появились новые воины, притом воины опытные и умелые. Пиратов было больше, но все, кроме командира и троих его бойцов, полегли под натиском много превосходящих сил противника. Теперь все вместе, имперцы и пираты, старались оказать помощь раненым.

— Капрал, быстро всех раненых в бот. — Сержант торопился, видя, как огромный токе мечется и не находит себе места. — Похоже, у нас нет времени на раздумья.

Через десять минут раненые и живые погрузились в один из ботов, в тот, чей пилот сумел уцелеть. Второй машиной, несущей на борту оборудование и имущество, управлял автопилот, в задачу которого сейчас входило следовать за ведущим. Боты взмыли в небо, ориентируясь по сигналам «Сингл-Хавка». Вскоре боты достигли и самого разведчика, кружившего над нагромождением высоких скал. Боты приземлились, и крылатый пехотинец тоже пошел на посадку.