Творения и Гимны - Симеон Новый Богослов

2. Когда же обнажится он от всего того, что составляет его собственность, тогда долг имеет он отрещись и от самой жизни своей, если искренно ревнует о добродетели, а это совершается умерщвлением и совершенным отсечением своей воли. Волю же разумею я не внешняго только касающуюся, т. е. чтоб не есть, не пить, не делать никакого дела по своей воле, не спать, и вообще ничего, сколько бы иное ни казалось хорошим, не делать без позволения настоятеля своего, — но и внутренних движений сердца, именно, чтоб не смотреть страстно ни на что, не осуждать никого внутренне, не радоваться ничьему падению, не гнушаться в сердце своем, никому не завидовать, не ревновать злою ревностию. И где мне перечислить все свойства и все признаки благочестиваго настроения сердца, чтобы показать тебе поточнее, каков должен быть истинный христианский подвижник. Послушай впрочем и еще о некоторых требованиях животворнаго самоумерщвления, именно: никогда не скрывай от духовнаго отца своего никакого даже малейшаго помысла, — сколько можешь, ни одного дня не пропускай без слез, — не убеляй чрезмерно лица своего, как есть обычай некиим, — не убирай, как покрасивее, волос головы твоей и твоей бороды, — не отрешай пояса своего когда ложишься спать, чтоб не разнежилось тело твое и ты не проспал более должнаго, — не влагай рук своих за пазуху, или под мышку по телу, — не хватай другаго за голое тело, не жми и не три его нежно, — не смотри, просто и как ни попало, на лице даже старческое, потому что лукавый, который при всяком случае встревает с своим худом, везде вертится, — не кивай одному насчет другаго, — не говори никакого слова неподобающаго, — не умалчивай ни о чем, что должно быть сказано, — не оставляй никогда обычнаго своего правила, до самой смерти, — не заводи особенной дружбы ни с кем, хотя бы кто казался святым, — нисколько ни много, ни мало, не заботься о красивой одежде и обуви, кроме необходимых и эти пусть будут степенныя и смиренныя, — не вкушай никакой пищи на услаждение, и не касайся такой, которая тебе нравится. Подвизающийся воздерживается от всего этого и от многаго другаго большаго. И опять кто нерадит и не воздерживается от всего этого, тот каждочасно творит волю свою, хотя ублажается всеми людьми, как отрекшийся от мира. Кто воздерживается во внешнем, в том, что всем видно, тот оглашается и похваляется, как подвижник, теми, кои не умеют добре видеть внутреннее. Но если такой тайно творит волю сердца своего, то он нелюб Богу, как нечистый, — и хотя бы тысячи лет провел, так подвизаясь, никогда не найдет пользы от одних внешних подвигов.

3. Кто же воздерживается от всего и обучает душу свою не кружиться в безпорядке там и сям и не творит ни в чем воли своей, наипаче же в том, что неугодно Богу, но понуждает ее неотступно ходить в заповедях Божиих, с теплою любовию и со столь великим вниманием, как если бы шествовал на высоте воздушной, по какой нибудь веревке; таковый в короткое время обретет Бога, сокрытаго в тех божественных заповедях, — Котораго, как только обретет, так забудет все, и станет вне себя, и припадши к Нему, вседушно возжелает зреть Его и только Его единаго. Когда после сего Бог промыслительно скроется от очей его умных, тогда объемлет его скорбное недоумение, и он начинает опять проходить с начала путь заповедей Божиих и тещи им спешнее, сильнее, и опасливее, смотря под ноги, ступая обдуманно, жегом бывая воспоминанием, горя любительным желанием, и воспламеняясь надеждою опять увидеть Его. Когда же таким образом долгое время теча и преутрудившись, не возможет достигнуть желаемаго и в изнеможении совсем упадет духом, так что и тещи далее уже не станет у него сил, тогда внезапно узрит он Того, Кого искал, достигнет Того, Кто бежал от него, обымет Того, Кого вожделел, — и станет опять весь вне мира и забудет весь этот мир, — соединится с ангелами, обольется светом, вкусит от жизни, сретит безсмертие, исполнится утешительной сладости, взыдет на третье небо, восхитится в рай, услышит неизреченные глаголы, внидет в Женихов чертог, пройдет до места, где покоится Жених, увидит Его Самого, сделается общником духовнаго брака, насытится пия от таинственной чаши и вкушая от тельца упитаннаго, от хлеба животнаго и от пития жизни, от агнца непорочнаго, и от манны мысленной, и получит все оныя блага, на которыя не дерзают воззревать и самые ангелы. Находясь в таком состоянии, он горит как огнь и просвещается Духом Святым, и еще отселе, из настоящей жизни, провидит таинство обожения своего. Став весь огнем по душе, он и телу передает от стяжаннаго внутри светлоблистания, подобно тому, как и чувственный огнь передает свое действо железу, — и бывает тогда душа для тела тем, чем Бог стал для души, как говорит богословский глас. Ибо как душе невозможно жить, если не бывает она просвещаема Творцем своим, так и телу невозможно жить, если не получает на то сил от души.

4. Вникни повнимательнее в смысл сказаннаго, — Бог, душа, тело. Бог безначальный, безконечный, неприступный, неизследимый, невидимый, неизреченный, неприкосновенный, неосязаемый, безстрастный, неизглаголанный, Который в последние дни явился нам во плоти чрез Сына, и познался чрез Духа Святаго, как веруем, подобным нам по всему, кроме греха — сочетавается с душею мысленною ради моей души, чтоб и дух спасти и тело сделать безсмертным, как сказал Григорий Богослов (в сл. на Рождество Христово), — и при этом изрекает такое обетование: вселюся в них и похожду (2 Кор. 6:16). Аз и Отец приидем и обитель в них сотворим (Иоан. 14:23), — в тех, т. е., которые веруют и веру свою показывают делами вышесказанными. — Но внимай! — Поелику Бог обитает в нас, истинных рабах Своих и ходит в душах наших чрез действа и осияния Духа Святаго, то веруем несомненно, что души сего достойныя неотлучны от Бога. Поелику опять душа находится во всем теле и не оставляет без себя ни одной части, то необходимо следует, что волею души и управляется вся сия плоть, нераздельная с душею и не могущая жить без души: ибо как невозможно телу жить без души, так невозможно, чтоб оно имело волю особо от души.

Итак, явно, что как во Отце, Сыне и Святом Духе поклоняется единый Бог, без слияния трех лиц и без разделения единаго существа и естества, так опять и человек бывает по благодати богом в Боге, и по душе и по телу, без слияния и разделения; и ни тело не прелагается в душу, ни душа не изменяется в плоть — и опять, ни Бог не сливается с душею, ни душа не претворяется в Божество. Но Бог пребывает, как есть Бог, и душа опять пребывает так, как есть естество ея, и тело, как создано, персть; и сам Бог, Который дивно связал сии два, — душу и тело, и срастворил мысленное и невещественное с перстию, соединяется с сими двумя без слияния, — и я человек бываю по образу и подобию Божию, как показало слово. — Впрочем если вам кажется благословно, скажем опять тоже. Движимый духовным удовольствием и радостию, я желаю сказать вам опять тоже, чтоб яснее представить вам такия мысли: Отец, Сын и Дух Святый — Бог един, Коему мы служим и покланяемся. Бог, душа и тело, человек, созданный по образу и подобию Божию, и удостоивающийся быть богом по благодати.

Но для чего распространил я слово мое об этом, и по какой причине сказал более подробно, как человек бывает богом по благодати? Для того, чтоб устыдились или, лучше сказать, познали самих себя те, которые не имеют в себе черт образа и подобия Божия и отдалены от Бога, да плачут о себе самих, познав, каких благ они лишены, и слушая слово мое, да узрят, какия страсти обладают ими, и да уразумеют, какая глубочайшая тма покрывает их, — вследствие же сего, да убоятся противоречить тем, кои имеют в себе благодать Божию, ею всему научаются и с нею все могут, — и далее да престанут говорить, будто никому из тех, кои живут по Богу, невозможно, находясь среди мира, и принимая пищу или беседуя с женщинами, пребыть неоскверненным душевно и телесно. — Есть Бог безстрастный, никакого не имеющий пристрастия к видимому. — Впрочем я знаю, что те, которые не могут зреть душевными очами (потому что они не отверсты) и даже не чувствуют, что есть свои в душе чувства (для духовных вещей), не понимая смысла сказаннаго мною слова, возразят мне, говоря: знаем и мы, что Бог безстрастен, и не в отношении к Богу сомневаемся в этом, но в отношении к человеку. — Но для того, чтоб заградить таковым уста, я и сказал выше, что и человек бывает богом по благодати, чрез дарование ему Духа Святаго. От чего и бывает, что как солнце, освещая нечистыя места, не оскверняет нимало лучей своих, так не оскверняется душа, или ум облагодатствованнаго человека, носящаго в себе Бога, если случится чистейшему телу его придти в соприкосновение с нечистыми телами человеческими. И не только это, но если б случилось ему быть заключену в темницу вместе с безчисленным множеством неверных и нечестивых, преисполненных всякою скверною, и голому телом тереться с ними голыми, и тогда невозможно, чтоб он или в вере повредился, или отдалился умом от Владыки своего Бога, и забыл дивную оную красоту Его. Многое такое бывало с мучениками и другими святыми; и однакож, эта кознь диавола не причинила им никакого вреда, потому что они имели Бога, обитавшаго и пребывавшаго в них. Кто или от начала сохранил в себе черты образа и подобия Божия, или, потеряв их, потом опять возвратил себе, таковый вместе с тем получает способность смотреть на вещи, как оне есть по природе своей, — и после того, яко во дни благообразно ходящий, так и смотрит уже на все вещи, как оне есть по их природе, не смотрит на цвет, красоту и блистательность их, но, помышляя о существе и свойствах их, пребывает невозмутим никакою по поводу их страстностию, внимая лишь тому, что в них есть существеннаго, и чем они всегда пребывают. Смотрит на золото, но не приковывает ума своего к его блеску, а помышляет лишь о материи, из коей оно, то–есть что оно земля, персть или камень, и не может никогда измениться во что либо другое. Смотрит на серебро, маргариты и всякие драгоценные камни, и чувство его не обольщается приятностию привлекательной цветности их, но смотрит на все эти камни, как на всякий другой простой камень, считая все их пылью и прахом. Смотрит на шелковыя красивыя одежды, и не дивится их многообразию и разноцветности, помышляя, что оне все суть испражнение червей, и скорбя о тех, которые радуются из–за них и блюдут их, как драгоценности. Смотрит на человека, славимаго, шествующаго по улицам в сопровождении множества народа и гордящагося такою славою, и, почитая видимое сновидением, дивится невежеству людскому и посмеивается ему. Видит мир, шествуя среди какого либо большаго города (свидетель истины слов моих — Господь, совершающий в нас сие), и однакож находится в таком блаженном состоянии, какбы был один во всем мире и находился в месте пустынном, непроходимом людьми, какбы ни с кем не имел никакого дела и не знал никого из людей живущих на земле.