Ведьмы Алистера (СИ) - Дарья Шатил

хлебом из пекарни и чаем. Правда, готовила его приходящая кухарка, а не сама бабушка, но оттого суп был не менее вкусным.

Вначале ели они в полной тишине: это тяготило Мегги, нуждающуюся в общении, но ни папа, ни бабушка не были любителями поговорить по душам. А когда вдруг заговорили, в диалоге всплыла Марта — и пошло-поехало. Сцепились, как кошка с собакой. Они, конечно, не кричали — Мегги вообще сомневалась, что бабушка ещё способна кричать, а отцу совесть не позволяла повысить голос на мать. Вот только их словесная перепалка была руганью в чистом виде.

Отец отстаивал Марту и Коула, говоря, что они умные ребята. Бабушка причитала, что отец на старости лет совсем мозги растерял, раз позволил дочери вместе с охотником отправиться неизвестно куда. Отец не сдавался, объясняя, что Коул не причинит Марте вреда, потому что он брат Чарли, а бабушка устало вздыхала и, похлопав сына по руке, сказала, что воспоминания о добром друге застилают Алистеру глаза и что память о старшем брате не остановит мальчишку, если он надумает что-то дурное. И так по кругу в разных вариациях.

В какой-то момент Мегги устала и, не сказав никому ни слова, встала из-за стола и ушла на мамин чердак. Взрослые её ухода так и не заметили, продолжая перебрасываться тихими, но от того не менее гневными фразами.

Для Мегги их ругань казалась беспочвенной, ведь она знала, что Коул просто не сможет причинить Марте вреда. Она толком и сама не понимала, откуда у неё такая уверенность в своей правоте. Но оттого и помалкивала, что подтвердить свои слова ничем, кроме интуиции, не могла.

На чердаке было темно: свет уличного фонаря, проникая через круглое окно, ложился белыми тенями на пол. Мегги забралась с ногами на маленькую софу и вытянулась на ней, зарывшись головой в мягкие аляпистые подушки, пахнущие лавандой. И от этого запаха на глаза набежали слёзы. Когда мама была жива, она делала для них с Мартой мешочки для хорошего сна, которые они клали под подушки. Эти мешочки пахли лавандой.

Мегги поймала себя на мысли, что не помнит маминого лица. Нет, она помнила смеющиеся зелёные глаза, светлые и такие же длинные, как и у самой Мегги, волосы; помнила красивую улыбку. Но всё вместе… Девочка всхлипнула, утирая слёзы. Захотелось спуститься вниз и взять семейный альбом с каминной полки и долго смотреть на мамино лицо, впитывая его до последней черты, чтобы не забыть. Но Мегги осталась лежать на софе, вдыхая родной аромат лаванды и судорожно всхлипывая время от времени. Она могла забыть мамино лицо, но невозможно забыть аромат — лаванда всегда пахнет лавандой.

Прежде чем провалиться в сон, глубокий и без сновидений, Мегги решила, что непременно научится делать такие мешочки, чтобы всегда чувствовать, что мама где-то рядом.

Проснулась она от яркого зимнего солнца, которое било по глазам, мешая спать. Мегги вытащила из-под бока подушку и положила её на глаза, стараясь снова уснуть. Сон не шёл. Софа, на которой она так хороша спала, вдруг стала невероятно жёсткой, и ей отчаянно захотелось укрыться одеялом; пальцы на ногах отмёрзли, словно к ним приложили кусочки льда. Так ещё и кристаллы соли в кармане джинсового комбинезона нещадно кололи бок.

Мегги тяжело и шумно вздохнула и села на софе, спустив ноги на холодный деревянный пол. Сонная девочка спустилась на первый этаж и ещё на лестнице услышала лимонный аромат.

Бабушка, в тёплом домашнем халате и неизменных тапочках, сидела на кухне и пила чай с лимоном, закусывая его всё ещё горячими гренками, с которых капало расплавленное масло. Мегги сглотнула слюну и пожелала бабушке доброго утра.

Та улыбнулась ей своими утопающими в морщинках губами и спросила:

— Как спалось?

— Отлично, — ответила Мегги и, взяв чистую кружку с сушилки, села за стол напротив бабушки. Она налила себе из заварника чаю и положила в кружку дольку лимона, а ещё добавила мёда, который стоял на столе вместе с заварником.

— Алистер хотел отнести тебя в спальню, но ты так крепко и сладко спала, что мы не решились тебя трогать, — рассказывала бабушка, пододвигая к Мегги тарелку с гренками.

Девочка кивнула и вцепилась зубами в хрустящую булку. Она блаженно простонала, растянув губы в широкой улыбке. Хрустящие снаружи, мягкие и тёплые внутри. Мегги любила вкусно покушать.

— В холодильнике есть сыр, если хочешь — могу порезать, — предложила бабушка, но Мегги отрицательно покачала головой, отправляя гренку в рот целиком и запивая её большим глотком тёплого и сладкого чая.

— Где папа? — спросила она, болтая ногами и смотря то на бабушку, то на искрящийся в лучах яркого солнца снег за окном. — Ещё спит?

— Нет. Уехал. Вскочил ни свет ни заря и унёсся, даже не позавтракав. Сказал, что ему срочно нужно что-то проверить. Ещё что-то про полицию говорил.

— Понятно, — протянула Мегги и взялась за ещё одну гренку.

Покончив с завтраком, они расположились в гостиной. Бабушка разожгла камин и устроилась в кресле возле него, вытянув ноги и положив их на маленькую банкетку. А Мегги сбегала на чердак и, взяв с маминой полки книгу о травах и их применении в быту, расположилась на диване, укутав ноги вязаным пледом. Так они и сидели, слушая треск поленьев и занятые каждая своим делом. Мегги читала, бабушка смотрела на огонь. Время от времени они перебрасывались абсолютно незначительными фразами. Бабушка пожаловалась, что больше не может читать. Зрение у неё уже не то: если долго смотреть на буквы, они начинают расплываться перед глазами, а голова отзывается мигренью.

Мегги стала читать вслух. Она наобум открывала страницу и читала о полезных свойствах того или иного растения. Затем закрывала книгу и открывала уже на другой странице. О полыни, о ромашке, о лаванде, о розмарине, о пионах, об астрах. И так раз за разом.

В какой-то момент бабушка задремала, и Мегги продолжила читать уже про себя. Ей было спокойно.

Но потом она замерла и отложила книгу, ощутив странную рябь. Воздух словно содрогнулся, и Мегги испугалась. Было что-то неправильное в этой ряби. Что-то, чего не должно было произойти. А затем раздался глухой удар, с которым входная дверь впечаталась в стену.

От этого удара бабушка проснулась и ошарашенным взглядом принялась озираться по сторонам, ища источник неожиданного шума. Мегги вскочила на ноги и подбежала к бабушке. Её сердце бешено билось в груди.

Оправдывая все страхи Мегги, широким шагом в гостиную вошёл Джон со своей неизменной улыбкой,