Михаил Горбачёв. Жизнь до Кремля. - Николай Зенькович

— Давайте подумаем, не будем сейчас торопиться, а позднее к этому вопросу вернёмся…

Тут Прибытков сделал маленькое отступление, чтобы лучше описать характер Громыко, право слово, он того стоил! Всегда молчаливо-замкнутый в официальной обстановке, он был совсем не такой в обыденной, рабочей, повседневной. Тогда проявлялись его малоизвестные широким кругам качества: себялюбие, высокомерие, пренебрежение к чужому мнению, а та и поразительное упрямство. Об этом знали все члены ЦК!

Как-то Черненко при разговоре с Брежневым о предстоящем голосовании «вкруговую», то есть всех сидевших на совещании по очереди, сказал:

— Чтобы «Андруша» не упирался и не ставил «против», ты начни голосование с него. Найди подход, уговори, чтобы он не упрямился…

«Андрушей» — так за глаза величали Громыко все члены «шестёрки» в Политбюро. Его белорусское произношение некоторых русских слов так никогда до конца и не выветрилось. Выступая на Пленуме накануне похорон Черненко, когда он предлагал на пост генсека Горбачёва, он характеризовал его, как «блестяшчаго» организатора, который «блестяшча» вёл заседания Секретариата…

— Сегодня я эти слова и слова самого Черненко об «Андруше» вспоминаю с улыбкой, — говорит В. Прибытков. — А тогда было не до улыбки — Громыко юлил и изворачивался. Пришлось седому как лунь Черненко, производившему впечатление флегматика, проявить недюжинную твёрдость и крепость характера:

— Я всё-таки настаиваю на том, чтобы вы поддержали моё предложение: доверить ведение Секретариатов товарищу Горбачёву…

Да, произошло именно так. Из песни слов не выкинешь. И хотя между Черненко и Горбачёвым, по свидетельству многих очевидцев, не всегда лояльных как к первому, так и ко второму, никогда не было дружбы или близости, никто не замечал никакой неприкрытой или замаскированной вражды. Честно говоря, её и быть не могло в условиях аппарата — принцип подчинения меньшинства большинству предполагал борьбу и сопротивление до известного предела. Дальше наступало подчинение!

Естественно, что Горбачёв хотел власти и не хотел, после пятнадцатимесячного андроповского резкого скачка вверх, снова оказаться внизу иерархической лестницы, на каком-нибудь аграрно-сельскохозяйственном участке работы. Ему уже понравилось представлять СССР в зарубежных поездках, запросто беседовать с лидерами великих государств, например, Канады или Франции… А теперь? Что теперь? Вниз? Об этом даже думать не хотелось…

Черненко, похоже, читал его мысли и прекрасно понимал тревоги Горбачёва. Тут не требовался хитроумный расчёт. И он решил не поступать с ним так, как совсем недавно с ним самим поступил Андропов. Он доверил ему и настоял на этом — что гораздо труднее! — второй по значимости пост в партии. Отныне и до самой смерти Горбачёв станет правой рукой Черненко, тем самым предопределялась будущая судьба Горбачёва — ему открывалась зелёная трасса вверх до будущего президентского кресла всего СССР!

Многие потом с удивлением припоминали, что Горбачёв при Черненко продолжал успешно делать карьеру и ему никто не чинил препятствий. Припоминали и удивлялись, как это за столь короткий промежуток времени превратить противника более сильного, молодого и энергичного конкурента в сподвижника, помощника, коллегу…

Несколько существенных деталей этого эпизода воспроизводит В.А. Медведев, тогда заведующий отделом ЦК КПСС, тоже принимавший участие в заседании Политбюро. В отличие от Прибыткова, в описании которого человеком, дипломатично предложившим вернуться к рассмотрению этого вопроса позже, был министр иностранных дел Громыко, Медведев эти слова вкладывает в уста секретаря МГК Гришина.

В.А. Медведев:

— Я был на заседании Политбюро, когда Черненко поставил вопрос о распределении обязанностей между его членами, и, в частности, о том, чтобы Горбачёв вёл Секретариат. По сложившейся традиции, это поручалось второму лицу в партии, он же проводил и заседания Политбюро в отсутствие Генерального секретаря. Обычно такие вопросы обговариваются с наиболее авторитетными членами Политбюро предварительно, и на заседании возражений не следует. На сей раз всё было иначе.

Что за этим скрывалось, трудно сказать. То ли Черненко решил прямо выйти на Политбюро с таким предложением, то ли он предварительно обсуждал его с кем-то и, встретивши возражения, решил всё-таки вынести на заседание.

Сначала взял слово Н.А. Тихонов, тогдашний Председатель Совета Министров. Он сидел, по традиции, первым за длинным столом, по левую руку от председательствующего. А против него первое по правую руку от председательствующего кресло было свободным. Оно занималось как раз вторым лицом в партии. Тихонов возразил против предложения Черненко в отношении Горбачёва, но альтернативного предложения не внёс.

— Горбачёв в Политбюро занимается аграрными вопросами, — заявил он, — и это может отрицательно сказаться на деятельности Секретариата, породит аграрный уклон в его работе.

Тихонову возразил Д.Ф. Устинов:

— Но ведь Горбачёв уже имеет опыт ведения Секретариата, да и вся предшествующая практика говорит, что ведущий Секретариат всегда имел какой-то участок работы, и это не оказывало негативного влияния на работу Секретариата.

Действительно, Тихонов не мог не знать, что уже при Андропове Горбачёв занимался практически всем спектром вопросов. За этим стояло другое — стремление не пустить Горбачёва, боязнь, что при слабом Черненко он будет играть доминирующую роль в ЦК.

В разговор вступил В.В. Гришин:

— Предлагаю отложить решение вопроса. Ещё раз всё продумать и взвесить.

Это было равнозначно поддержке Тихонова, ибо в практике работы ЦК формула «отложить», по сути дела, была близка к отрицательному решению. Примерно в таком же духе, если мне не изменяет память, высказался и А.А. Громыко, а итог был такой: несколько невнятных слов произнёс Черненко в поддержку своего предложения, и обсуждение закончилось. Насколько я знаю, к этому вопросу Политбюро больше не возвращалось, а работой Секретариата стал руководить Горбачёв.

Третий свидетель той закрытой части заседания Политбюро В. Печенев называет ещё одного влиятельного члена Политбюро, выступившего против того, чтобы Горбачёв вёл заседания Секретариата. Это был Г.В. Романов. Кроме того, Печенев приводит отсутствующую у Медведева немаловажную деталь: оказывается, Тихонов предложил вести заседания Секретариата по очереди всем секретарям ЦК, как это было при Хрущёве. Чем не демократическая мера? Но её почему-то Вадим Андреевич замалчивает. Чтобы Михаила Сергеевича не заподозрили в стремлении взять власть в свои руки?