Тень Уробороса (Лицедеи) - Сергей Гомонов

— О, господи!

— Вот именно! — Миранда перекрестилась и поморщила веснушчатый нос. — Фу! Я вся провоняла гарью, кажется!

— Да нет. Ты была в том вагоне?

— Святые угодники, нет! Я не успела туда войти. Еле прорвалась через оцепление, когда побежала толпа… Ага, кажется, тронулись! — девушка углядела, как «голова» бесконечной автомобильной «змеи» двинулась вперед, подтягивая за собой разноцветное «тело». — Как дела у Квентина? Выздоровел?

— Это у него просто резались зубы, — улыбнулась я.

— Ага, у них бывает. Ну, слава Богу, прорвались!

Мы выскочили на автостраду. Миранда всегда такая: задает вопросы и не выслушивает до конца ответ. Язык ее опережает мысли…

В трех кварталах от клиники я смогла наконец прибавить скорость. Мое внимание сосредоточилось на дороге, и я сильно вздрогнула от вскрика спутницы. А вздрогнув, рефлекторно придавила педаль тормозов.

— О, боже мой! О, боже мой! — лепетала Миранда.

Я посмотрела туда, куда с круглыми от ужаса глазами таращилась медсестра.

Виляя между машинами, через автостраду мчался какой-то парень. Лицо его было разбито в кровь, одежда перепачкана и разодрана. Это все, что я успела заметить перед тем, как он угодил под автомобиль. Миранда взвизгнула и скрюченными пальцами впилась в свои щеки.

Пока я, будто в замедленном просмотре, наблюдала ее перекошенную физиономию, парень, как выяснилось, успел вскочить и, хромая, добежать до моей машины. С гулом повалившись на капот, он заскреб окровавленными пальцами по лобовому стеклу. Я вспомнила кадры из старых фильмов ужаса.

Позади нас создалась пробка из машин, едущих по крайней правой полосе. Автомобили раздраженно сигналили, из некоторых выскакивали особенно нетерпеливые водители (все нетерпеливые были мужчинами) и, понятно, жестикулировали, обещая виновницам затора (то есть нам) очень много проблем, если мы тотчас не тронемся дальше. Ведь объехать нас было нереально.

— Садитесь! — крикнула я этому придурку-самоубийце.

Ну а что мне еще оставалось делать в создавшейся ситуации?

Моя машина закачалась, будто шлюпка в жестокий шторм. Раненый ввалился в салон.

— Быстрее, быстрее! — нервно озираясь, прохрипел он.

— Псих! — выкрикнула Миранда.

— Дверь захлопните! — рявкнула я, срывая автомобиль с места.

Он захлопнул.

— Простите, сеньоры! — заговорил раненый на ломаном испанском.

— Что у вас там?

— Я был на демонстрации, но…

— Все понятно, можете не продолжать. Чье чучело сжигали на этот раз?

— Сеньора Бергер, ему надо в больницу, — медсестра, перегнувшись через спинку кресла, разглядывала рваную рану на лбу пострадавшего.

— А мы, по-твоему, куда? — окончательно разозлилась я.

Гнев — нехорошее чувство, но не давиться же из-за этого идиота отрицательными эмоциями, пытаясь их подавить.

— Чем вас так?

Но парень отключился.

— Автомобилем! — прорычала я: кажется, умственные способности Миранды не выше, чем у нашего «демонстранта». — Как будто ты не видела!

Девушка с недоумением уставилась на меня:

— Сеньора Бергер, это вы?!

Яростная, удушливая, раскаленная волна внутри меня осела и, расползаясь по венам вытягивающим силы густым потоком, ушла в никуда. И верно — что это со мной? Выпускать из-под контроля собственное поведение было вовсе не в моем характере.

Миранда ничего не сказала. Но я уже достаточно пожила на белом свете, чтобы многие мысли людей прочитывать во взгляде. К тому же, я знаю, о чем шепчутся коллеги за моей спиной. «Хорошо хоть ребенком обзавелась на старости лет! Иначе совсем в мужчину бы превратилась…» — примерно так. И они были правы: с возрастом я становилась все жестче, молчаливее и властнее. А уж кому, как ни врачам, знать о том, что происходит со многими женщинами, когда тем не на кого опереться в трудную минуту.

Может, только лет через двести, если изменится общественный строй и если наши праправнучки сотрут из памяти вбитое тысячелетиями восприятие «себя-вторичной» в этом мире, существование властных сильных дам будет в порядке вещей. Может, тогда им перестанет грозить гормональный дисбаланс, которым — что греха таить — мы сами себя и наказываем за так называемые «вольности», за то, что берем на себя «слишком многое». Ведь стереотипы сознания никогда не дают нам жить спокойно, а сознание… о, сознание — это терра инкогнита, карающее ведомство организма. И о нем сейчас лучше не раздумывать…

— Что делать будем? — лепетала коллега. — Нам вдвоем не справиться…

Я въехала на парковку:

— Беги за санитарами и каталкой, а я пока… разберусь.

Миранда мелко закивала и, стоило машине остановиться, вылетела вон.

Я перебралась на заднее сидение. «Демонстрант» так и не пришел в себя — лежал, завалившись спиной в угол между креслом и дверцей. Может, и плохая это мысль для служителя Асклепия, но в моей голове мелькнуло, что после такого нашествия придется менять все чехлы. Это проще, чем очищать старые от крови.

Выхватив из аптечки тампон и пузырек со спиртом, я обработала рану у парня на лбу. Затем ощупала его руки. Так и есть: правую кисть он сломал. И, надо сказать, еще легко отделался после столкновения на дороге с автомобилем. Вот идиот! Что им всем не живется? Потрясающая тяга превратить в ад жизнь собственную и окружающих…

И тут он ухватил меня за плечо уцелевшей рукой. Очухался… Да еще и цепко ухватил. А в глазах — сумасшествие:

— Убейте его, мадам! — по-французски простонал парень. — Сделайте это, и все!

Я скрипнула зубами и попыталась вырваться:

— Если ты о себе, то я уже близка к этому!

Вместо того чтобы отпустить, он впился в меня еще отчаяннее:

— Убить нужно полковника Чейфера. И пол-Пентагона в придачу! Я вам не лгу. Все идет к войне, а они там…

— Послушайте, да отвяжитесь вы!

Вот еще параноик на мою голову! Узнал ведь каким-то образом про Чейфера. Следил, что ли? Явно пересмотрел старых оккультистских фильмов, болван! Ну почему мне так «везет», что плохого я сделала?

«You'd better believe me!» — вдруг самопроизвольно взорвался песней полусломанный магнитофон: он и прежде частенько то отключался, то вдруг начинал орать в самый неподходящий момент. Старомодная песня на плохом английском. Русские, что ли, поют?

— Вы ближе всех к Чейферу! Вы сможете. Иначе он не остановится! — стараясь перекричать высокий, пронзительный голос неизвестного певца, надрывался мой полоумный «пациент».

— Да, да, все хорошо, — что мне оставалось делать? Тут только один вариант: соглашаться. — Я убью Чейфера, потом заскочу в Пентагон — ну, не раньше следующего четверга… и перестреляю там всех этих сволочей. Ну и вы со мной поедете, я одна — ни-ни!