Лунная Ведьма, Король-Паук - Марлон Джеймс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Замысел новый, поскольку Аеси не демон, а бог. Больше, чем полубог, но меньше, чем боги неба и земли, и при каждом своем перерождении он становится всё менее на них похожим. «После смерти он возвращается быстрее, но более ослабленным», – говорит Бунши. А когда я замечаю, что тем проще было бы его именно убить, она отчитывает меня как девчонку. Видят боги, не мешало бы отвесить ей оплеуху, но трех пущенных в нее стрел, вероятно, уже достаточно. Об этом новом Аеси открывается, что он может помыкать бесчисленными телами, заставляя их делать то, чего они не хотят, а вот разум подвластен ему меньше, что для него не очень-то хорошо, но еще хуже для людей, которые теперь видят, как их собственные руки-ноги действуют против них. Он морочит умы и заставляет исчезать женщин, но теперь люди помнят, что теряли рассудок, даже когда исчезновение по какой-то мутной, запутанной причине всё же произошло и никто не знает, где искать тело. Вороны по-прежнему у него в подчинении, как и отдельные голуби у сангоминов. Что же до игр разума, то он приходит во сне и играет в них, даже управляет ими. Он по-прежнему в силах вами завладеть, когда вы еще в полусне. Но если раньше он вполне обходился за счет собственной силы, то теперь ему приходится хитрить. Это Нсаке рассказывает всё та же Бунши, когда они обе думают, что я сплю: что Аеси изыскивает способ черпать силу у богов, и, возможно, именно поэтому всё больше и больше людей теряют веру, а поскольку боги, в свою очередь, сами черпают из веры, то всё сильнее ослабевают и они. «Значит, тем больше причин его убить», – решаю я про себя. Убить однозначно. На этот раз я знаю, что покончить с ним надежно – значит прикончить его дважды. Это я тоже обеспечу. «Взорву его сейчас, а там уж пускай сидят и ждут». Всё. Решено.
– Чтобы туда попасть, ты должна вступить в «Божественное сестринство», – говорит мне Нсака.
– Никуда вступать я не собираюсь, – отвечаю я.
– Был ли такой прапрадедушка, который тебя хоть раз укрощал? – недоумевает она.
– Ни среди львов, ни среди людей.
– Но ведь что-то хоть раз бывало?
– Словеса не считаются мудрыми только потому, что их произнесла ты, девочка.
Она хочет что-то сказать, но тут мы натыкаемся на узкую тропку, где справа нет ничего, кроме обрыва, местами такой узкой, что приходится пробираться поступью, царапая спинами каменный склон. Нсака ступней обшаривает место, куда ступить.
Карниз обламывается. Нсака оступается и падает, но не успеваю я прибегнуть к своему ветру – не ветру, – как она взмахивает ладонью, и всё меняется: она подскакивает назад спиной, подвернувшийся камень прирастает обратно к месту, а она убирает с него ногу. На этот раз камень Нсака перешагивает, и я за ней делаю то же самое.
– Что это за дар, девочка?
– Дар? Ты называешь это даром? Помню, когда мальчишки набросились на меня среди улицы просто ради забавы, как у них заведено, я отослала их назад – это у меня так и называется, «отсыл», – и они влетели прямехонько в отряд скачущих всадников, которые разметали их в пух и прах. Всё это видела одна старуха и пришла в дом моей матери, предупредить, что ее маленькая девочка – некромант, который причиняет смерть, как и некоторые другие женщины в нашем роду. «И пусть Король пока не принял решения насчет ведьм, но не удивляйся, если однажды мы придем и спалим весь твой дом вместе со всеми вами». Так что не сочти меня за стерву, если я тебе скажу: да пошла ты со всеми своими дарами!
– Но девочка, ничего из этого не было ответом.
– Ты серьезно? – смотрит Нсака и хохочет. – Всё – ну, почти всё, что происходит со мной, если я это схватываю, я могу обращать вспять. Большинство вещей. В первый раз это было не больше чем простое желание, чтобы от меня отстали. Мне тогда даже не поверилось, что всё это проделала я, что бы ни говорила та старуха.
– Я в самом деле не думала…
– Что другая женщина окажется такой же, как ты? Прабабка да, но ни про кого другого я не слышала. Было бы проще, если б мы знали, чего ожидать. Но всё в порядке, я с этим освоилась. Это не делает меня счастливой, если ты об этом, но и несчастной тоже.
– Я как-то никогда об этом не задумывалась.
– О чем?
– Испытывала ли я в связи с этим грусть или счастье. Оно как-то было, и всё.
– Ты, должно быть, одна из тех, кто уже испокон старый, – вздыхает она и указывает на груду камней, похожих на гигантские ступени, сквозь которые проросли кусты. – Смотри под ноги, старуха.
Вот как можно узнать, что ты находишься в преддверии Манты. Вначале ничего нет, каменная стена – это просто каменная стена. Но вот ты останавливаешься у обочины, помеченной тремя красными кругами, и ждешь. И тут, посреди ожидания, сверху неожиданно спадают две кожаные лямки, и прежде чем ты успеваешь воскликнуть: «Что это еще за хрень?» – твой попутчик уже карабкается. В данном случае карабкается Нсака, а я вспоминаю, что она назвала меня «старухой»: это, в общем-то, не грешит против истины, но не мешало бы на всякий случай отвесить ей тумака. Однако не до этого. Я хватаюсь за вторую лямку и лезу, не сразу сообразив, что в одном месте куски лямки связаны между собой узлом, а значит, хотя бы раз под кем-то она лопалась. Поднявшись на вершину и пройдя через что-то вроде склепа, я попадаю в распахнутый, воздушный простор с окружающим тебя близким небом и горами, а еще высеченной из камня аркой и крепостью, которую я впервые должна была увидеть более ста лет назад.
– Похоже на дворец Кваша, – замечаю я.
– Потому что оно им и было, – говорит женщина во всем белом, монахиня. Как она подошла, я даже не заметила. –
