Наполеон Бонапарт - Альберт Манфред

Так на почве завоевательной политики обеих стран между ними стали возникать разногласия. Они преодолевались, но не устранялись. Стали накапливаться взаимные претензии.

Времена безмятежных иллюзий, розовых надежд прошли. Наступали трезвые будни.

Вверх и вниз

«Обзор положения империи в 1807 году», представленный правительством в конце августа[928], перечислял неоспоримые достижения и во внешней политике, и во внутренней. Если верить опубликованному отчету, то империя представляла собой цветущий сад. Конечно, то было грубое преувеличение. И все-таки, отбрасывая гиперболы, нельзя не признать, что в нарисованной картине было много верного.

Все были утомлены, пресыщены войной: она длилась уже пятнадцать лет, она поглощала все молодое поколение французов, мужей и братьев. Женщины были во Франции всегда большой силой, и (несмотря на Гражданский кодекс, подчинявший их мужчине) во времена империи не меньшей, чем при Республике и королевской власти. Армия отнимала у промышленности и сельского хозяйства самые сильные рабочие руки; война нарушала нормальную хозяйственную деятельность; она вносила элементы напряжения, неустойчивости, постоянных конъюнктурных колебаний во все сферы хозяйственной деятельности. Но при всем том нельзя упускать из виду, что до определенного времени, до 1807 года во всяком случае, завоевательные войны — а все войны консульства и империи были завоевательными — приносили и выгоды, хотя и тут, как и в остальном, их влияние на экономическое и социальное развитие страны было противоречивым. Кратковременность войн, наступательно-агрессивный их характер, при котором военные операции совершались на территории противника, сравнительно небольшие (кроме кампании 1807 года) потери французских войск избавляли собственно французское население от ужасов войны. Поэтому для большинства французов того времени войны означали еще нечто совсем иное, чем для народов тех стран, на территории которых они велись. Войны приносили и выгоды, и выигрыш не только в смысле территориального увеличения Франции, которое само по себе представлялось чем-то исключительным: никогда — ни раньше, ни позже — Франции не удавалось добиться такого огромного расширения владений. Война сопровождалась и беспрецедентным ограблением побежденных стран в форме колоссальных контрибуций и реквизиций и в форме прямого грабежа, который позволяли себе все — от простых солдат до маршалов.

Андре Массена, бесспорный военный талант, высоко оцененный всеми специалистами, снискал себе известность во французской армии не только как выдающийся полководец, но и как самый беззастенчивый расхититель чужих богатств. Маршал Сульт в Испании наряду с профессиональными обязанностями — руководством операциями — уделял большое внимание поискам редких картин прославленных испанских мастеров кисти. Он не был поклонником таланта Эль Греко или Веласкеса; искусство как таковое его не прельщало. Замечательные творения испанских художников он превращал в личную собственность, ценя в них прежде всего их рыночную стоимость. Он не просчитался — похищенные им картины стали одним из источников его обогащения. Но если маршалы Массена, Сульт позволяли севе ничем не прикрытый грабеж, то следовало ли удивляться, что нижестоящие офицеры и рядовые брали пример со своих начальников. Это значило, что в общей сумме, к чьим бы пальцам ни прилипали деньги, поток награбленных ценностей в конечном счете поступал во Францию и здесь оседал. Поток золота, который генерал Бонапарт еще десять лет назад научился выкачивать из недр Италии в пользу Директории, он направлял ныне из всех завоеванных стран Европы в казну империи. Франция обогащалась за счет ограбления и разорения завоеванной Европы.

Но завоевательные войны оказывали и косвенное влияние на экономику Франции. Захватывая новые территории, подчиняя государства Центральной Европы власти Франции, Наполеон превращал их в обширные рынки для сбыта французских товаров. Продукции английской промышленности был закрыт доступ на европейские рынки, а, избавившись от мощного конкурента, который был экономически сильнее Франции, французская промышленность получила дополнительный стимул для своего развития.

Первое десятилетие XIX века — эпоха консульства и империи — ознаменовано крупным подъемом почти во всех отраслях французской экономики. Весьма значительных успехов достигла промышленность. В промышленности наряду с мануфактурой развивалось новое фабричное машинное производство. В текстильной промышленности к 1812 году было более двухсот механических прядильных фабрик. Машины внедрялись и в производство шелка. В 1804–1808 годах станок Жаккара значительно ускорил развитие шелковой промышленности. С 1800 по 1811 год производство тканей в Лионе почти утроилось. Этот рост был связан с изменениями в технике, с внедрением более совершенных способов обработки и применением машин. Значительный рост обнаружился не только в легкой, но и в тяжелой промышленности. С 1790 по 1810 год выплавка чугуна выросла более чем в два раза. Шапталь, министр внутренних дел и один из крупнейших французских ученых, отмечает большие успехи почти всех отраслей французской промышленности[929].

Значительный прогресс в это же десятилетие был достигнут в сельском хозяйстве. Прежде всего улучшаются сами методы обработки земли. Больших успехов добились такие прибыльные отрасли, как виноградарство, шелководство, льноводство. Тот же Шапталь, а также ряд других авторов указывают на рост поголовья скота. И хотя из деревни уходила самая сильная ее часть — молодые люди, мобилизуемые в армию, все же сельское хозяйство в целом росло, и наполеоновский режим имел, безусловно, поддержку крестьянства.

Здесь уместно вспомнить давнее суждение Маркса. «…Наполеон, — писал Маркс, — упрочил и урегулировал условия, при которых крестьяне беспрепятственно могли пользоваться только что доставшейся им французской землей и удовлетворить свою юношескую страсть к собственности»[930]. Не следует забывать, что армия Наполеона была в основном крестьянской армией, и подвиги, совершаемые французскими солдатами, были бы невозможны, если бы крестьянство не поддерживало императора, укрепившего собственность и окружившего Францию ореолом славы.

Казалось, империя процветает и успехи ее внешней политики находятся в полной гармонии с успехами внутренней политики. Так полагал Наполеон, о чем свидетельствовал опубликованный от его имени «Обзор положения империи в 1807 году». Но император обольщался. Даже в эту наиболее благополучную пору, когда развитие империи шло еще по восходящей линии, уже появился ряд Тревожных симптомов. Они показывали, что не все в организме здорово и что идет какой-то пока еще незаметный болезненный процесс, который рано или поздно прорвется наружу.