Дети капитана Гранта - Жюль Верн

Некоторые деревья еще молодые, едва достигшие ста лет, походили на красные ели европейских стран: они были увенчаны конусообразными кронами темного цвета. Старые деревья, возрастом пятьсот — шестьсот лет, были словно огромные шатры зелени, покоившиеся на бесчисленных переплетающихся ветвях. У этих патриархов новозеландских лесов стволы были до пятидесяти футов в окружности. Все наши путники, взявшись за руки, не могли бы охватить такой гигантский ствол.

Три дня маленький отряд брел под огромными зелеными сводами девственного леса по глинистой почве, на которую никогда не ступала нога человека. Это видно было по нагроможденным повсюду кучам смолистой камеди, которая на долгие годы могла бы обеспечить туземцев товаром для торговли с европейцами.

Охотники встречали большие стаи киви, столь редко попадающиеся в тех местностях, где бывают маорийцы. В этих недоступных лесах птицы укрылись от новозеландских собак. Мясо их было здоровой и обильной пищей для путников.

Паганелю даже удалось высмотреть в самой гуще леса пару гигантских птиц. В нем тотчас же пробудился инстинкт натуралиста. Он позвал своих спутников, и, невзирая на усталость, он, майор и Роберт бросились преследовать их. Эта любознательность ученого вполне понятна, если предположить, что он признал в них птиц «моа» из семейства «dinormis», которых многие естествоиспытатели считают породой, исчезнувшей с лица земли. Кроме того, встреча с этими птицами подтвердила предположение Гофштеттера о существовании бескрылых гигантов Новой Зеландии.

Моа, которых преследовал Паганель, эти современники мегатерий и птеродактилей, были ростом футов восемнадцати. Это были неестественно огромные и очень трусливые страусы, ибо они обратились в бегство с молниеносной быстротой. Ни одна пуля не догнала их! Спустя несколько минут погони эти неуловимые моа скрылись за высокими деревьями.

Вечером 1 марта Гленарван и его спутники вышли наконец из леса и расположились лагерем у подошвы горы Икиранги, высотой в пять с половиной тысяч футов.

Итак, путешественники прошли около ста миль от горы Маунганаму и не больше тридцати миль отделяли их от берега океана. Джон Манглс надеялся сделать этот переход от Маунганаму до побережья в десять дней, но он не подозревал об ожидающих впереди трудностях пути.

На деле оказалось, что частые обходы, всевозможные препятствия, неправильное определение местоположения отряда удлинили маршрут еще на одну пятую, и путешественники, добравшись до горы Икиранги, пришли в полное изнеможение.

Чтобы выйти на побережье, требовалось еще два дня, причем путешественники должны были удвоить свою энергию и бдительность, ибо вступили в местность, которую посещают туземцы. Однако все преодолели усталость и на следующий день на рассвете вновь двинулись в путь.

Особенно трудным оказался путь между горами Икиранги справа и Гарди, возвышавшейся слева на три тысячи семьсот футов. Здесь равнина на протяжении десяти миль заросла гибкими растениями, метко прозванными «лианы-душители». На каждом шагу руки и ноги запутывались в них, они, словно змеи, цепко обвивались вокруг всего тела. В течение двух дней приходилось продвигаться вперед с топором в руках, борясь с этой многоголовой гидрой, с этими несносными растениями, которых Паганель охотно причислил бы к классу животных-растений.

Здесь, среди равнин, охотиться было невозможно, и охотники не вносили обычного вклада пищи. Съестные припасы истощались, пополнить их было нечем. Вода иссякла, и путники не могли утолить жажду, еще в большей степени усугублявшуюся усталостью.

Гленарван и его близкие испытывали страшные муки. Впервые они готовы были пасть духом. Наконец, еле продвигаясь вперед, измученные путники, повинуясь лишь инстинкту самосохранения, добрались до мыса Лоттин на побережье Тихого океана.

Здесь виднелось несколько заброшенных хижин разгромленного войной селения, заброшенные поля, повсюду следы грабежа, пожара. И тут судьба готовила несчастным путникам еще новое ужасное испытание.

Они брели вдоль берега, как вдруг в одной миле от них появился отряд туземцев. Дикари устремились к ним, размахивая оружием. Податься было некуда, ибо за их спиной было море. Гленарван, собрав последние остатки сил, хотел отдать приказ защищаться, как вдруг Джон Манглс воскликнул:

— Пирога! Пирога!

Действительно, на плоском песчаном берегу, в двадцати шагах от беглецов, виднелась севшая на мель пирога с шестью веслами. Гленарван и его спутники мгновенно сдвинули пирогу с мели, прыгнули в нее и поплыли прочь от опасного берега. Джон Манглс, Мак-Наббс, Вильсон, Мюльреди сели на весла. Гленарван взялся за руль, обе женщины, Олбинет, Паганель и Роберт разместились на корме.

В десять минут пирога находилась уже в четверти мили от берега. Море было спокойно. Беглецы молчали.

Джон, не желая слишком далеко удаляться от берега, намеревался отдать приказ плыть вдоль побережья, как вдруг весло замерло у него в руках: из-за мыса Лоттин показались три пироги — то была погоня.

— В море! В море! — крикнул молодой капитан. — Лучше утонуть в волнах!

Четыре гребца налегли на весла, и пирога снова понеслась в открытое море. В течение получаса ей удалось сохранять прежнее расстояние между собой и преследователями, но несчастные, измученные люди вскоре ослабели, и вражеские пироги стали приближаться. Они находились теперь меньше чем в двух милях расстояния. Итак, не было никакой возможности избежать нападения туземцев, а те приготовились уже стрелять.

Что оставалось делать Гленарвану?

Стоя на корме пироги, он обводил горизонт взглядом, словно ожидая откуда-то помощи. Чего он ждал? Чего хотел? Или предчувствовал что-то?

Вдруг его взор вспыхнул радостью, рука протянулась вперед, указывая на какую-то точку вдали.

— Корабль! — крикнул он. — Корабль, друзья мои! Гребите! Гребите сильней!

Ни один из четырех гребцов не обернулся, чтобы взглянуть на это неожиданно появившееся судно, ибо нельзя было упустить ни одного взмаха весла. Лишь Паганель, поднявшись, направил подзорную трубу на указанную Гленарваном точку.

— Да, — проговорил географ, — это судно — пароход. Он разводит пары, идет к нам. Дружней, храбрые товарищи!

Беглецы с новой энергией налегли на весла, и снова в течение получаса пирога удерживала преследователей на том же расстоянии. Пароход вырисовывался все яснее и яснее. Уже четко можно было разглядеть две его мачты со спущенными парусами и густые клубы черного дыма.