Перекрестки сумерек - Роберт Джордан

— Это все, чего ты хочешь? — сухо осведомилась Суан. — До ужина или после?

— Думаю, после ужина меня устроит, — огрызнулась Эгвейн, затем с глубоким вздохом посмотрела на смущенное лицо женщины. Было бессмысленно вымещать свою головную боль на Суан. Слова Амерлин имеют силу, а иногда и последствия, ей надлежит помнить об этом. — Хорошо, ответишь, как только сможешь, — сказала она, смягчив голос. — Я знаю, что ты мешкать не будешь.

Огорчилась Суан или нет, но, похоже, она поняла, что срыв Эгвейн имел более глубокие причины, чем ее сарказм. Несмотря на моложавость, у нее были за спиной годы практики в чтении лиц.

— Мне найти Халиму? — спросила она, привставая. Малая доля яда в тоне, которым она произнесла это имя, выражала меру ее озабоченности. — Это не займет и минуты.

— Если я стану обращать внимания на всякую боль, то ничего не смогу сделать, — ответила Эгвейн, открывая папку. — Ну, что у тебя есть для меня на сегодня? — Она положила руки на бумаги, чтобы не позволять им потирать голову.

Каждое утро Суан обязана была собрать у всех Айя сведения, которыми они готовы были поделиться и которые поступали к ним от сетей «глаз-и-ушей», а также от отдельных сестер, которые передавали сведения своим Айя, а те уже передавали их Эгвейн. Это был странный процесс просеивания, и все же он давал достаточно верную картину мира, будучи добавленным к информации самой Суан. Она сумела сохранить тех агентов, которые работали на нее как на Амерлин, использовав самый простой прием, — она отказалась назвать кому бы то ни было их имена, несмотря на все усилия, которые прилагал Совет. Так что в конце концов никто не посмел отрицать, что эти «глаза-и-уши» принадлежат Амерлин и что они должны по праву отчитываться перед Эгвейн. Долгое время не было конца жалобам по этому поводу, да и сейчас они случались, но никто не мог отрицать фактов.

Как обычно, первый отчет исходил ни от Айя, ни от Суан, а от Лиане и был написан на тонких листах бумаги быстрым элегантным почерком. Эгвейн никогда не могла понять почему, однако нельзя было сомневаться в том, что написанное Лиане писала именно женщина. Страницы, которые Эгвейн прочла, она одна за другой подносила к пламени настольной лампы, позволяя бумаге сгорать почти до самых пальцев, а затем разминая пепел. Трудно было бы ей и Лиане продолжать изображать малознакомых людей, попади один из таких отчетов в чужие руки.

Очень немногие из сестер знали, что у Лиане есть «глаза-и-уши» в самом Тар Валоне. Возможно, она была единственной. Человеческим недостатком было пристальное вглядывание в происходящее на улице и игнорирование того, что происходит возле самых ног. Свет знает, у Айз Седай столь же много человеческих недостатков, как и у других. К сожалению, Лиане могла сообщить мало нового.

Ее люди в городе жаловались на то, что грязные улицы становились все опаснее в темноте и едва ли много безопаснее были при свете дня. Некогда преступления были незнакомы Тар Валону, но теперь Гвардия Башни покинула улицы и патрулировала в гаванях и на башнях мостов. За исключением сбора таможенных пошлин и покупки продовольствия, причем и то и другое осуществлялось через посредников, казалось, что Белая Башня полностью отделила себя от города. Большие двери, позволявшие людям входить в Башню, оставались запертыми, и с начала осады, если не раньше, никто не видел вне Башни сестру, про которую знали, что она Айз Седай. Все подтверждало прошлые донесения Лиане. И все же последняя страница заставила Эгвейн приподнять брови. Слухи на улицах твердили, что Гарет Брин нашел тайный ход в город и в один прекрасный день окажется в его стенах вместе со всей армией.

— Лиане сообщила бы, если б кто-нибудь хоть слово промолвил о переходных вратах, — быстро проговорила Суан, увидев выражение лица Эгвейн. Она, конечно, уже прочла все отчеты и по номеру страницы, которую та держала в руках, поняла, что она читает. Подвинувшись на шатком стуле, Суан едва не свалилась на ковры, которым уделяла столь мало внимания. Но это ничуть не остановило ее. — И можешь быть уверена, что Гарет не проговорился, — продолжила она, усаживаясь обратно. — Не то чтобы его солдаты были достаточно глупы, чтобы сейчас дезертировать и сбежать в город, но он знает, когда держать язык за зубами. У него репутация полководца, атакующего там, где его не ожидают. Он часто совершал невозможное, вот люди и сейчас этого ожидают. Вот и все.

Пряча улыбку, Эгвейн поднесла к огню страницу, на которой упоминался лорд Гарет, и наблюдала за тем, как она скручивается и чернеет. Несколько месяцев назад Суан вместо похвалы отпустила бы язвительное замечание. Он именовался бы «Гарет Брин проклятый», а не Гарет. Вероятно, она не скучала по стирке его белья и чистке сапог, но Эгвейн видела, как она смотрела на него в те редкие разы, что он приезжал в лагерь Айз Седай. Смотрела, а потом убегала прочь, если тот бросал на нее хотя бы взгляд. Суан! Убегала! Суан была Айз Седай уже больше двадцати лет, и десять из них — Амерлин, но у нее не больше представления о том, что значит быть влюбленной, чем у утки о стрижке овец.

Эгвейн раскрошила пепел и растерла его ладонями, улыбка ее погасла. У нее не было возможности беседовать с Суан. Она тоже была влюблена, но она даже не представляла, где сейчас Гавин, и не представляла, что будет делать, если узнает об этом. У него был долг перед Андором, а у нее — перед Башней. И единственный способ перекинуть мост через эту пропасть — связать его узами — мог привести Гавина к гибели. Лучше отпустить его, забыть о нем навсегда. Легче забыть собственное имя! И она свяжет его узами. Она знала это. Конечно, она не могла связать человека, не зная, где он, не наложив на него руки, так что круг замкнулся. Мужчины так… хлопотны!

Сделав паузу, чтобы прижать пальцы к вискам — это ничем не уменьшило пульсирующую боль, — она выкинула Гавина из головы. Столь далеко, сколь смогла. Ей казалось, она представляет, что значит иметь Стража; у нее в мыслях всегда было нечто от Гавина. И оно пробивало дорогу в сознание в самое неподходящее время. Сосредоточившись на текущих делах, Эгвейн взяла следующий лист.

Что касалось «глаз-и-ушей», то большая часть мира для них исчезла. Немногие новости поступали из стран, захваченных Шончан, и они распределялись между причудливыми описаниями шончанских чудовищ, представленных как доказательства использования ими Порождений Тени, устрашающими историями о том, как женщин подвергают проверке, чтобы выявить среди них тех, на кого нужно надеть ошейник дамани, а также угнетающими рассказами о… признании Шончан. Казалось, Шончан стали правителями не хуже, чем любые другие, да и лучше многих. По крайней мере если вы не женщина, способная направлять Силу. И судя по всему, слишком много людей отказались от всякой мысли о сопротивлении, как только выяснилось, что Шончан позволят им жить прежней жизнью. С Арад Доманом все обстояло совсем худо, никаких вестей оттуда не было, лишь одни слухи, что признавали и сами сестры, составлявшие доклады, но включившие их в отчеты, дабы показать, в каком состоянии находится страна. Король Алсалам мертв. Нет, он начал направлять Силу и впал в безумие. Родэл Итуралде, Великий Капитан, тоже мертв, или узурпировал трон, или вторгся в Салдэйю. В Купеческом Совете все тоже мертвы, или бежали из страны, или начали гражданскую войну из-за того, кто станет новым королем. Правдой могло оказаться что угодно. Или ничего. Айя привыкли все видеть, но теперь треть мира была окутана плотным туманом, лишь с крошечными разрывами. Если и были какие-то более ясные сведения, ни одна Айя не снизошла до того, чтобы передать их.