Тайная история масонства - Олег Платонов

Расчеты г. Чистякова не оправдались. Лица, интересующиеся масонством, не были, по-видимому, достаточно увлечены его идеями, необходимого числа подписчиков не набиралось и за отсутствием средств «Русский Фран-Масон» принужден был прекратить свое недолгое существование, предоставив поле масонской пропаганды оккультному «Ребусу», ставшему вновь единственным органом масонства.

Между тем уверения русских масонов в том, что Россия, достаточно подготовленная, представляет собой в настоящее время благодатную почву для всяких революционных и масонских выступлений, побудили главарей французского масонства задаться целью прочно и крепко утвердиться в недоступной до сих пор для них стране. В первой половине 1908 г. по ходатайству многочисленных уже русских масонов Великий Восток Франции послал в Россию двух видных своих деятелей: адвоката Гастона Буле и инженера Бертрана Сеншолля, принадлежащих один — с 1904, а другой — с 1906 г. к Верховному Совету ордена. Лица эти торжественно открыли масонские ложи сперва в Москве и С.-Петербурге, где должны были быть сосредоточены центральные пункты русского масонства, а засим — в Варшаве и Киеве. Таким образом был заложен первый камень масонской организации в России.

В том же 1908 г. председатель Великого Востока Франции Лаферр торжественно объявил на одном из заседаний масонского конвента, что «делегаты фран-масонства успешно открывают в России одну за другой ложи, насчитывающие теперь в своих рядах уже многих представителей высшей русской интеллигенции. И работа эта продолжается в Царской Империи неустанно и беспрепятственно, что только и возможно благодаря сердечному содействию особ высокопоставленных; Совет ордена не пожалеет никаких жертв для внесения света истинного прогресса в эту не совсем еще освободившуюся от мрака страну, где торжество масонства уже близко». Слова г. Лаферра крайне тревожны: никогда бы председатель Совета Великого Востока Франции не произнес их, если бы не имел подкрепляющих их доказательств. Решительный тон и твердо высказанное намерение добиваться своей цели, несмотря ни на какие жертвы, показывает лучше всяких фактов, что масонство начало и в России чувствовать свою силу благодаря заручкам, имеющимся у него в лице, хотя бы тех «высокопоставленных особ» или «высшей русской интеллигенции», о которых упоминает Лаферр. Такого же тревожного мнения держался и наиболее серьезный изобличитель масонства — Секретарь антимасонской лиги в Париже аббат Турмантэн, знающий, по-видимому, даже фамилии нескольких членов Государственной Думы и Государственного Совета, всецело примкнувших к масонству». «По симптомам самым серьезным и самым тревожным, — писал аббат в одной из парижских газет, — следует признать совращение в России в эту секту лиц, очень близко соприкасающихся с престолом… Очевидно, в России уже имеется достаточно организованная конспирация».

Не оставались в это время в бездействии поборники масонства и в России. Уже в конце 1908 г. в журнале «Ребус» появляется извещение о том, что при редакции предполагается организовать кружок лиц, интересующихся масонством. Кружок этот, представляющий своего рода масонскую ложу, г. Чистяков думал легализировать в порядке закона 4 марта 1906 г. об обществах и союзах, но встретил отрицательное отношение к своей затее со стороны местной власти. Неудачная попытка г. Чистякова лишний раз доказала, что число последователей масонства было, по крайней мере в Москве, достаточно значительно, чтобы насадители масонства в России завели речь об образовании в Москве, кроме ложи, учрежденной уже тогда Великим Востоком Франции, особого масонского кружка, т.е., иначе говоря, новой масонской ложи. В этой попытке, не последнюю роль играла, между прочим, и г-жа Соколовская, которая, кстати сказать, выпустила в это время первый свой компактный труд по масонству — «Русское масонство и его значение в истории общественного движения». Интересно отметить, что в этой книге г-жа Соколовская не отстаивает непричастность масонов к политической жизни страны, а, наоборот, отводит им видное место в «подготовке освободительного движения XIX века».

Масоны, по мнению г-жи Соколовской, были сеятелями просвещения и гуманности, благодетельными защитниками народа, противниками жестокости и насилия, но все это только теоретически. Как самая разумная цивилизация и культура неминуемо ускоряет проявление начал свободы, точно так же русские масоны, внося в «дикую» страну свои «высоконравственные идеи», невольно ускоряли движение общественного сознания и освободительной мысли. Что же касается до активного участия масонства в политической жизни России, то таковое г-жа Соколовская все же категорически отрицает. Тенденциозность книги бросается в глаза: масонству дана в ней именно та окраска, которая выставляет его в наиболее выгодном освещении.

Разбираясь в истории русского масонства, г-жа Соколовская о современном его положении не говорит ничего, между тем как оно составляет центр тяжести тревожного вопроса. Пробел, оставленный г-жей Соколовской по вопросу о современном масонстве, пополняют: миссионер отец Айвазов в своей докладной записке, поданной в Святейший Синод в феврале 1909 г., князь Мещерский, помещавший в своем «Гражданине», начиная с весны 1909 г. и не прекращая их в 1910-1911 гг., целый ряд статей, предупреждавших о масонской опасности, и, наконец, г. Беклемишев, напечатавший в 1909 г. в «С.-Петербургских Ведомостях» серию крайне любопытных и тревожных статей.

«Масонство, — говорит Беклемишев, — для одних может быть вредно и опасно, для других же — выгодно и полезно. Отношение масонства не только к лицам, но и к целым нациям надолго предопределяет их судьбу». После этих вступительных афоризмов автор снова, только в усиленной форме, указывает на опасность, грозящую со стороны масонства. «Россия за последнее время все более и более проникается разновидностями масонских организаций, которые переплетаются с другого рода учреждениями и влияют на ход многих дел… Многие явления русской жизни подготовлены или направлены масонством. Многие крупные назначения делаются по рекомендациям, подсказанным масонами ради специальных интересов… По отношению к России масонство давно действует враждебно, и особое оживление его, замеченное в последнее время, совпадает с усилением движения против русской государственности. Многие влиятельные русские, делаясь масонами, вольно или невольно становятся орудием заграничных воздействий. Много недостаточных лиц, враждебно настроенных против русской государственности, приняты в некоторые ложи по сокращенному обряду и на льготных условиях ради распространения в России удобоуправимой сети агентств».

В последующих статьях г. Беклемишев останавливается на приемах и тактике масонства. «Масонство стремится, — говорит он, — существовать вне религий, а государей делать своими министрами… Будучи не только по духу, но и часто по личному составу организацией иудейской, масонство Пользуется великой опытностью этого племени в деле тайного управления… Надо ожидать быстрого проникновения масонства в официальную администрацию… Атака на армию ведется уже давно: еще до японской войны за границей было напечатано, как системой назначений дезорганизовалось войсковое командование… Масонство распространяется в России не открыто, но так, что всякий может знать, и уже говорят о десятках лож, учрежденных в самой опасной с государственной точки зрения форме — филий иностранных великих лож, авангарда масонства, и других, с явно революционными тенденциями. Называют имена влиятельных членов представительных учреждений, печати и свободных профессий, которые принадлежат к масонству наряду с членами явно противогосударственных организаций. В служилом сословии, не исключая армии, под разными формами проводятся те же течения». В последней статье своей (23 июля, №163) г.Беклемишев высказывает, наконец, свой взгляд на наиболее «уместное» отношение к масонству. «Приходится, — говорит он, — выбирать наименее плохой исход… и по отношению к масонству наименее плохой путь есть заключение конкордата с оригинальным масонством».

Как на страницах журнала «Море», так и на всех лекциях и докладах, имена г. Беклемишева и г-жи Соколовской встречаются всегда рядом. После последних статей г. Беклемишева причина такой «солидарности» становится ясна: исходя из разных точек зрения, оба они в конце концов сходятся на желательности и даже на необходимости развития масонства в России. Г-н Беклемишев и г-жа Соколовская как будто разделили между собой поле масонской пропаганды. Для людей, могущих увлечься мистически религиозной или символической подкладкой масонства, пишет г-жа Соколовская, для лиц же, ищущих в масонском союзе могучую организацию, при помощи которой можно было бы добиться тех или иных личных выгод, статьи г. Беклемишева служат как нельзя более подходящей рекламой.