Цвет сверхдержавы - красный 4 Восхождение. часть 2 - Симонов Сергей

— Почему нет? — с ходу согласился Хрущёв. — Такое сотрудничество может быть полезно и вам, и нам, и многим другим странам, страдающим от землетрясений. Можем ещё подключить Италию, Японию и Индонезию. У нас с ними уже есть некоторые проекты в этой области. Участие такой высокоразвитой страны, как Соединённые Штаты, без сомнения, поднимет это сотрудничество на новый уровень.

— Тогда будем считать, что принципиально мы с вами по этому вопросу договорились, — улыбнулся президент.

— Пожалуй, — согласился Никита Сергеевич. — Я ещё хотел бы обратить ваше внимание на один аспект, который выявился в ходе совместного моделирования нашими и вашими учёными возможных последствий извержения в Йеллоустоуне.

— Какой аспект?

— При взрыве в атмосферу будет выброшено большое количество пепла и пыли. Получатся плотные облака, которые надолго закроют Солнце. Температура на планете быстро понизится. Наступит долгая и холодная зима.

— Да, мне говорили об этом наши специалисты, — припомнил Эйзенхауэр.

— Но они не говорили вам о другом. Примерно такие же последствия будут в результате возможного обмена ядерными ударами между СССР и США. В воздух будет поднято много пыли, которая будет не только радиоактивной. Она приведёт к такому же охлаждению планеты, как и извержение Йеллоустоуна, — пояснил Хрущёв. — Наши специалисты назвали это явление «ядерная зима».

Президент надолго замолчал.

«Не поверил», — подумал Никита Сергеевич.

— Я дам указание специалистам пересчитать наши данные и проверить выводы ваших учёных, — произнёс Эйзенхауэр. — Мои генералы постоянно уверяют меня, что атомная бомба — точно такая же бомба, как и обычная, только помощнее. Если то, что вы говорите — правда, то ситуация серьёзнее, чем они пытаются представить.

— Положение — серьёзнее некуда, — ответил Хрущёв. — Одна — две бомбы не вызовут катастрофического эффекта, это доказано испытаниями. Но одной бомбой ведь дело не ограничится — при ядерном конфликте в ход пойдет все, что есть в наличии. То есть сотни и тысячи бомб, в десятки раз мощнее хиросимской. С подачи генералов наши страны загоняют сами себя в ядерный тупик, из которого нет выхода. Потому я и настаиваю в своих выступлениях на необходимости разоружения.

— Мои генералы убеждают меня, что мы можем уничтожить вашу страну четыре или пять раз подряд, — сказал президент. — Но при таком раскладе выходит, что при этом мы уничтожим жизнь на всей планете.

В действительности, соотношение по ядерным зарядам у США и СССР в этот период было 17:1. Ситуация требовала отчаянных мер.

— Выходит, так, — подтвердил Никита Сергеевич. — Мы всё посчитали, и поняли, что нам столько зарядов не нужно. Чтобы уничтожить Америку один раз, имеющихся зарядов и средств доставки у нас хватит. А остальное вы сделаете сами. Мы-то умрём быстро. А вот американцы будут умирать медленно, на замерзающей радиоактивной планете. Поэтому мы не станем тратить деньги на достижение ядерного паритета с США, мы лучше пустим эти средства на повышение благосостояния нашего народа. Хоть последние дни люди поживут по-человечески...

В его голосе сквозила такая обречённость, что переводивший их разговор Виктор Михайлович Суходрев вздрогнул. Его американский коллега чувствовал себя не лучше.

Президента тоже проняло. Его лицо вытянулось, глаза изучающе смотрели на Первого секретаря ЦК.

— Я хочу вас предупредить ещё об одной опасности, — продолжал Хрущёв. — Ваши генералы часто рассуждают о возможности успешного обезглавливающего удара по Москве. Надеются, что, нейтрализовав наше руководство, они подавят волю русского народа к сопротивлению.

Эйзенхауэр замялся. Такие обсуждения в Комитете начальников штабов действительно были.

— Господин Первый секретарь... Я надеюсь, что до такого безумия не дойдёт...

— Я хочу сказать, что мы тоже сознаём возможность такого варианта, — пояснил Никита Сергеевич. — Но, как гласит поговорка, «в каждом безумии есть система». Наша система на случай ядерного безумия называется «Периметр».

Президент вздрогнул. Директор ЦРУ Даллес упоминал, что «красные» якобы разрабатывают какую-то систему автоматического управления ядерными силами, но ничего конкретного пока узнать не удавалось.

В действительности система ещё только создавалась, первая версия алгоритма была уже написана, теперь машину учили работать с внешними датчиками.

— Что это такое? — уточнил Айк.

— Можно сказать — электронная система экспертной оценки ситуации, — пояснил Хрущёв. — Она периодически связывается со штабами вооружённых сил, с Кремлём, с командными центрами и позициями ракетных войск, базами стратегической авиации, проверяет их доступность, а также постоянно оценивает уровень радиации и температуры на поверхности земли в ключевых точках. Есть и другие параметры, которые тоже измеряются и оцениваются.

— Если в результате анализа данных система приходит к выводу, что по Москве или ещё нескольким районам СССР нанесён ядерный удар, она даёт команду нашим ядерным силам на ответный удар по США всеми имеющимися средствами. Удар будет нанесён автоматически, даже если никто из советского руководства не уцелеет, и некому будет отдать приказ. Для нанесения максимального ущерба ракеты, стартующие в этом залпе, оснащены боеголовками с кобальтовой оболочкой.

Потрясённый Эйзенхауэр несколько секунд сидел молча.

— Господин Первый секретарь... Это же аморально — перекладывать ответственность за сотни миллионов жизней на бездушную электронную систему!

— Нас, в случае нашего уничтожения, уже не будут волновать вопросы морали, — ответил Никита Сергеевич. — Уходя, мы намерены крепко хлопнуть дверью.

— Да... но... если допустить возможность ошибки компьютера? Или, в будущем, появления ядерных сил у третьей стороны? В конце концов, ядерные заряды есть и у Великобритании, скоро они и у французов появятся...

— Вот мы и назначим Америку ответственной за безопасность Советского Союза, — ответил Хрущёв. — Держите ваших атомных болонок на коротком поводке, чтобы ответным ударом в вас не полетело.

Президент задумался.

— Похоже, мы действительно в ядерном тупике... — наконец, произнёс Айк.

— И мы сами себя в него загнали, — ответил Никита Сергеевич. — На часах Апокалипсиса — без минуты полночь. Может быть, вместе мы сумеем хотя бы придержать стрелку?

— Если вы меня поддержите, я готов попробовать, — решительно ответил Эйзенхауэр.

— Хорошо, — кивнул Хрущёв. — Тогда, для начала, нам необходимо постараться доказать, что мы можем хотя бы чуть-чуть доверять друг другу. Очертить границы, которые мы постараемся не переступать ни при каких условиях.

— Э-э-э... Вы предлагаете поделить мир между СССР и США? Сейчас не 15-й век.

(Президент имеет в виду Тордесильясский договор 1494 г о разделе сфер влияния между Испанией и Португалией)

— Нет, я имею в виду другие границы. Границы дозволенного.

— С этим будет сложнее. Мы не возьмём на себя обязательство не применять ядерное оружие первыми, — твёрдо ответил президент.

— Мы — тоже. Более того, как и сказано в нашей военной доктрине, мы обещаем применить его, если обстоятельства не оставят другого выхода, — заявил Хрущёв. — Я имею в виду — установить границы, позволяющие избежать, к примеру, возникновения опасных инцидентов, которые могут перерасти в военные действия. Например, запретить военным самолётам пересекать курс кораблей, или имитировать заход в атаку.

— С этим я согласен, — кивнул Эйзенхауэр. — И я думаю, что если мы, для начала, реализуем хотя бы несколько совместных проектов, оснований для взаимного доверия у нас будет несколько больше.

— Тут я склонен с вами согласиться, — ответил Хрущёв.

— Есть ещё одна область, где мы могли бы быть полезны друг другу, — подумав, предложил президент. — Метеорология. У вас на орбите уже два метеоспутника. Мы тоже работаем в этом направлении, хотя и не так успешно.

— Это — пока. Я уверен в таланте ваших специалистов, — ответил Хрущёв. — У нас поначалу тоже ракеты и взрывались, и горели, и летать не хотели, и даже гонялись за своими создателями. Они вообще это любят.

Президент усмехнулся.

— Я не сомневаюсь, что рано или поздно ваши специалисты справятся со всеми проблемами, — заверил Никита Сергеевич.

— Надеюсь, — кивнул Айк. — Почему бы нам не наладить обмен метеорологической информацией, так же, как мы обменивались научными данными в рамках исследований Международного геофизического года?

— Думаю, что это вполне возможно, — согласился Хрущёв. — Я дам указание нашим специалистам проработать техническую сторону вопроса, а дальше — всё в руках дипломатов. Как договорятся — так и начнём.