Анжелика - Анн Голон

Он остановился, чтобы перевести дух, и продолжал более глухим голосом:

— …Мною было отведено ровно тридцать четыре документа, как вызывающих сомнение, так и явно подделанных из личной мести к подсудимому.

Это заявление вызвало бурную реакцию не только в зале, но и среди судей, которые никак не ожидали от председателя суда такого мужества и проявления доброжелательности к подсудимому. Один из судей, маленький невзрачный человек с крючковатым носом, не выдержал и крикнул:

— Достоинство суда и тем более его авторитет будут подорваны, если сам председатель считает возможным отказать судьям в том, чтобы они самолично оценили ряд документов обвинения, которые, может быть, являются наиболее красноречивыми…

— Господин Бурье, как председатель суда, я призываю вас к порядку и предлагаю вам либо заявить о том, что вы слагаете с себя полномочия судьи, либо дать нам возможность продолжить заседание.

Поднялся невообразимый шум.

— Председатель подкуплен обвиняемым! Мы знаем, что такое тулузское золото! — вопил все тот же злобный голос.

Клерк с сальными волосами, сидевший перед Анжеликой, подлил масла в огонь:

— В кои веки решились посадить на скамью подсудимых дворянина и богача…

— Господа, я прерываю заседание и, если вы не прекратите беспорядок, потребую освободить зал, — с трудом перекричав всех, объявил Массно.

Возмущенный, он надел на свой парик шапочку и удалился в сопровождении всех судей.

Анжелика подумала, что все эти важные сановники напоминают марионеток, которые на минутку выскакивают на сцену и тут же исчезают. Ах, если бы они совсем не вернулись!

Зал постепенно успокаивался, публика старалась сдержать страсти, чтобы судьи снова заняли свои места и в тишине продолжили бы спектакль. Когда послышался стук алебард о плиты пола — это шли швейцарские гвардейцы, — все встали: за гвардейцами шествовали судьи.

Среди молитвенной тишины Массно снова занял свое место.

— Господа, инцидент исчерпан. Документы, которые я счел подозрительными, приобщены к делу, и судьи при желании могут ознакомиться с ними. Я пометил их красным крестиком, и, таким образом, каждый из судебных заседателей получит возможность составить собственное мнение о решении, которое я принял единолично.

— Эти документы главным образом содержат в себе обвинения в оскорблении священного писания, — заявил Бурье, не скрывая своего удовлетворения. — В частности, там идет речь о создании с помощью алхимии пигмеев и других существ дьявольского происхождения.

Толпа в восторге затопала ногами.

— А нам покажут их в числе вещественных доказательств? — крикнул кто-то.

Нарушитель был немедленно выведен гвардейцами из зала, и заседание возобновилось.

Затем поднялся адвокат Дегре.

— Как адвокат подсудимого, я не возражаю, чтобы все обвинительные документы были представлены на суде, — заявил он.

Председательствующий Массно продолжил допрос.

— Итак, чтобы покончить с вопросом о ядах, которые, по вашему признанию, подсудимый, вы изготовляли, ответьте нам: как же получилось, что вы, изготовляя их вовсе не с целью кого-то отравить, сами публично похвалялись, будто принимаете их ежедневно, чтобы «избежать опасности быть отравленным»?

— Все это чистая правда, я и сейчас не отрекаюсь от своих слов; я утверждаю, что меня нельзя отравить ни купоросом, ни мышьяком, так как я слишком много принял их и, если кто-нибудь вздумал бы с их помощью отправить меня на тот свет, они не вызвали бы у меня даже легкого недомогания.

— Значит, вы и сейчас продолжаете утверждать, будто невосприимчивы к ядам?

— Если это удовлетворит королевский суд, то я, как верный подданный, согласен проглотить на ваших глазах любое из этих зелий.

— Следовательно, тем самым вы признаете, что обладаете тайной заговора против всех ядов?

— Это не заговор, а наука о противоядиях. И уж если на то пошло, то на самом деле в колдовство и заговоры верят те, кто употребляет жабий камень и иные нелепые снадобья, а это, я думаю, господа, делают почти все сидящие в зале, считая, что тем самым они спасают себя от яда.

— Подсудимый, вы усугубляете свою вину, глумясь и издеваясь над обычаями, достойными уважения. Однако в интересах правосудия, которое требует полной ясности, я не буду останавливаться на этих деталях. Я лишь подчеркну, если вы не возражаете, что вы признаете себя знатоком ядов.

— Я не считаю себя ни знатоком ядов, ни чего-либо другого. Но тем не менее я добился, что мой организм стал невосприимчив к ядам, но только к таким распространенным, как мышьяк и купорос, которые я уже называл. Но разве не ничтожны мои знания, если вспомнить о многих ядах, содержащихся в растениях, выделяемых животными, о ядах экзотических стран, о флорентийских и китайских ядах, которые даже самые искусные хирурги королевства не могут не только обезвредить, но даже обнаружить?

— А вам известны какие-нибудь из этих ядов?

— У меня есть стрелы, которыми пользуются индейцы, охотясь на бизонов. Есть также наконечники для небольших стрел — оружия африканских пигмеев; одной стрелой можно убить такое огромное животное, как слон.

— Короче говоря, вы еще более подтверждаете обвинение против вас, гласящее, что вы — знаток ядов.

— Отнюдь нет, господин председатель, я просто рассказываю вам это для того, чтобы доказать, что если бы мне вздумалось отправить на тот свет несколько человек, которые косо посмотрели на меня, я не стал бы утруждать себя изготовлением таких распространенных и легко опознаваемых ядов, как купорос или мышьяк.

— Так зачем же вы их изготовляли?

— Для научных целей, а иногда они образуются в процессе химических опытов с минералами.

— Не будем в споре отклоняться от главного. Достаточно того, что вы признали себя человеком, весьма искушенным в ядах и алхимии. Короче, как вы сами заявили, вы можете умертвить человека так, что никто не догадается о причине смерти и не заподозрит вас. Кто же поручится нам, что вы этого уже не сделали?

— Но пусть докажут, что я это сделал!

— Еще вас обвиняют в смерти двух людей, хотя я должен отметить, что это не основные обвинения. Первая жертва — племянник его высокопреосвященства де Фонтенака, архиепископа Тулузского.

— Разве дуэль, спровоцированная противником — а это могут подтвердить свидетели, — теперь считается колдовством?

— Господин де Пейрак, советую вам переменить свой иронический тон по отношению к суду, единственная цель которого — добиться истины. Что же касается второй смерти, которую вам приписывают, то она вызвана либо одним из ваших неуловимых ядов, либо заговором. Во всяком случае, при освидетельствовании трупа одной из бывших ваших любовниц был обнаружен — при свидетелях — вот этот медальон с вашим поясным портретом. Вам он знаком?