Пир мудрецов - Афиней
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
{197 ...в обеих водах... — В соленой и пресной.}
57. Вот вам рыбное, друзья мои, - самое здоровое, по мере наших сил! [d] Ведь и у Антифана в "Парасите" сказано {198} [Kock.II.87]:
{198 Ведь и у Антифона в «Парасите» сказано... — Не вполне понятный фрагмент.}
Я не чрезмерно налетал на лакомства,
Но и не торопился оборвать свой труд,
Так что иной, раздувшийся от выпивки,
Меня бы попрекнул похмельем эллинским. {199}
{199 ...попрекнул похмельем эллинским. — Эллинские застолья считались умеренными.}
Однако же я и не такой рыболюб, как персонаж из "Буталиона" того же поэта; пьеса эта - переделка комедии "Крестьяне". Там сказано [Kock.II.38]:
[e] - Сейчас я пир задам, иди на рынок, Пист,
Да денег не забудь.
Пист . Смотри, не жалуйся! Я не умею покупать, как надо вам.
- Какую рыбу, Филумен, хотел бы ты?
Φилумен . Какую? Всю!
- Нет, расскажи подробнее.
Филумен . Однажды к нам торговец мелкой рыбою
Пришел в деревню и принес анчоусов,
Султанок; поклянусь, он нам понравился.
- Тогда скажи, поел бы и сейчас ты их?
Филумен . Да, и других, но тоже мелких: крупных рыб
Я всех давно считаю людоедами.
[f] - Что говоришь, любезный! Людоедами?
Но почему?
Пист . Понятно, это рыбины,
Которых люди съели б с удовольствием:
А он всё о султанках и анчоусах,
Которыми подстать Елене тешиться.
А в "Деревенщине" он называет мелких анчоусов и султанок пищею Гекаты. {200} Мелких рыбок бранит и Эфипп в "Филире" {201} [Kock.II.262]:
{200 ...пищею Гекаты. — О том, что анчоусы и триглы — пища Гекаты, см. 31.3b, где цитируется тот же фрагмент.}
{201 ... в «Филире»... — О заглавии см. 286е.}
- Не хочешь, батюшка,
(359) Пойти на рынок мне еды купить?
- Какой?
- Рыб взрослых, умных, папа, не детенышей.
- Не знаешь ты, дитя, что на вес золота {202}
{202 ...на вес золота... — При переводе теряется игра слов: τα̉ργύριον («деньги», буквально — «серебро») — ε̉στ’ ι̉σάργυρον («драгоценны», буквально — «по цене серебра»). }
Повсюду деньги ценятся.
58. Очень мил у того же поэта в "Вертелоносцах" {203} молодой человек, называющий все угощения уменьшительными именами [Kock. 11.258: cp.311d]:
{203 Вертелоносцы — люди, несшие вертела со специальными, испеченными на них хлебами (ο̉βελίαι) во время дионисийских процессий.}
- Купи
Всего, но понемножку: и достаточно
Нам будет.
- Господин, скажи понятнее.
- Не пышно, но пристойно; всё, как требует
Благочестивость: хватит каракатички,
[b] Кальмарчика, а ежели и крабика
Захочет кто поесть, двоих достаточно
На стол их будет; забредают угрики
Из Фив к нам - их возьми, да куропаточку,
Вяхирьчика и петушка, так далее.
А зайчик забежит, так и его бери.
- Но как ты скуп!
- Ты слишком расточителен:
У нас довольно мяса.
- Разве кто-нибудь
Прислал?
- Нет, жертву совершила женщина:
Теленочком Вороны {204} пообедаем
{204 Ворона — прозвище гетеры Теоклеи.}
Мы завтра.
Точно так и скаредный Брюзга в одноименной комедии Мнесимаха [c] обращается к юноше, мотающему деньги [Коск.II.436]:
- Не предъявляй, молю я, непосильных просьб,
Жестоких и деньгами перегруженных, -
Ведь я родной твой дядя.
- Как же, боже мой,
Еще скромнее?
[d] - Как? А ты слова урежь
И обмани меня: рыбешкой рыб зови,
Пусть угощенье будет угощеньицем,
И погибать мне будет так приятнее.
59. Но раз уж я это процитировал, то скажи мне, дражайший Ульпиан, или вы, сыны словесников, что имел в виду Эфипп, когда говорил:
Теленочком Вороны пообедаем
Мы завтра.
Здесь заведомо что-то скрыто, и очень хотелось бы узнать, что".
И Плутарх ответил, что есть такая история, которую [e] рассказывают на Родосе, но сразу пересказать ее он не может, потому что читал слишком давно. "Однако я знаю одно место в "Ямбах" Феникса Колофонского, где какие-то люди собирают подаяние вороне; там сказано так:
Подайте, люди добры, ячменя горстку
Вороне нашей, аполлоновой дочке, {205}
{205 Вороне нашей, аполлоновой дочке... — Ворона считалась птицей Аполлона.}
Пшеницы миску, грошик иль кусок хлеба -
Чего кто хочет. Дайте, добрые люди,
Вороне из того, что под рукой вашей.
Она и соль возьмет, ворона соль любит,
[f] Кто даст сегодня соли горстку, тот завтра
Кусок отломит сот медовых. Эй, малый,
Дверь отвори! Уже услышал нас Плутос,
И девушка несет вороне смокв груду.
О боги, дайте ей вы всяких благ вдосталь,
Богатого пошлите, знатного мужа -
(360) Пускай отец понянчит на руках внука,
Пускай положит на колени мать внучку,
Чтоб и она хорошею женой стала.
А мне, куда б меня ни понесли ноги,
Всё под дверями буду петь с моей Музой,
И давшим и не давшим я прошу блага.
И в конце:
Всё, милые, чем закрома у вас полны,
Вороне дайте щедро хоть бы в день свадьбы.
Обычай есть давать ей всё, когда просит.
Так я пою. Что дашь, то и пойдет в пользу.
[b] Собиратели подаяния для вороны назывались коронистами, {206} как говорит Памфил Александрийский в трактате "Об именах", а песни их называются коронисмы, как сообщает Агнокл Родосский в "Коронистах". 60. А на Родосе обычай собирать милостыню назывался петь ласточку (χελιδονίζειν). Об этом сообщает Феогнид во второй книге "Родосских праздников": "Есть обычай собирать милостыню, который родосцы называют петь ласточку. Эти сборы происходят в месяце Боэдромий. {207} Это [c] название происходит от такого припева:
{206 ...назывались коронистими... — От слова κορώνη (ворона). Афиней единственный из древних авторов говорит об этом обычае, его источники не сохранились. Коронистов вскользь упоминает Плутарх («О доблести женской». 261d); из текста можно понять, что, если у Плутарха действительно имеется в виду обычай собирать подаяние для вороны, это было занятием мальчиков, еще не остригших волос. о редкости слова и обычая лишний раз говорит даваемая тут же этимология: Плутарх объясняет малопонятное слово, производя его от κόμη — «волосы».}
{207 Боэдромий (Бадромий) — месяц родосского календаря, соответствующий второй половине февраля — первой половине марта.}
Прилетела ласточка
С ясною погодою,
С ясною весною.
Грудка у нее бела,
Спинка черненькая.
Что ж ей ягод не даешь
Из дому богатого?
Дашь ли в чашке ей вина,
Сыру ли на блюдечке
И пшенички?
И от каши ласточка
Не откажется.
Уйти и нам или дадут, что прошено?
Что дашь, возьмем; не дашь, так сами вынесем.
Дверь унесем от дома или притолку,
Не то хозяйку, что в светлицу спряталась.
[d] Ее ж не диво взять: она ведь маленькая.
Угостить ли вздумал,
Угощай на славу...
Открой, открой скорее дверцу ласточке,
Перед тобой не старики, а деточки".
Эти сборы подаяния первым учредил Клеобул Линдский, {208} когда в Линде однажды возникла нужда в деньгах.
{208 Клеобул Линдский — Линд — крупный город на Родосе, как и упоминаемый ниже Иалис. Тиран Линда Клеобул, сын Эвагора, — один из Семи мудрецов, автор изречения «лучшее — мера».}
[Завоевание Родоса]
61. Раз уж мы заговорили о Родосе, то я хочу принести вам рыбный рассказ с прекрасного Родоса, который добрый Линкей называет прекрасно-рыбным. {209}
{209 Линкей — уроженец Самоса (III в. до н.э.), известен как автор сочинений по кулинарии; прекрасно-рыбным — ευ̉ιχθύς.}
Эргий Родосский в книге "Об отечестве" говорит [FHG.IV.405], что [e] первыми поселенцами на острове были финикийцы и что они под предводительством Фаланта владели в Иалисе неприступной крепостью Ахеей. Располагая источниками воды, они долго выдерживали осаду, которую вел против них Ификл. Было у них божье вещание от оракула, что они будут владеть этой землей, пока не станут белыми вороны и рыбы не заплавают в винных сосудах; полагаясь на то, что такого не может быть никогда, они стали небрежны в войне. Но Ификл проведал откуда-то об оракулах, полученных финикийцами, подстерег отправившегося за водой [f] Ларка, доверенного человека Фаланта, и, взяв с него честное слово, поймал в источнике рыбок, бросил их в ведро и затем вручил его Ларку, приказав отнести воду и вылить ее в сосуд, из которого черпали вино для Фаланта. Тот так и сделал; а Ификл же поймал ворон, выбелил их гипсом и выпустил. Увидев этих ворон, Фалант бросился к винному сосуду, а увидев в нем (361) рыб, понял, что земля уже им не принадлежит. Он послал к Ификлу просить перемирия, чтобы уйти со всем что было при нем. Ификл согласился, и Фалант придумал хитрость: заколов жертвенных животных, он выпотрошил их и попытался вынести золото и серебро в их утробах; однако дело раскрылось, и Ификл его оставил. Фалант стал ссылаться на то, что в клятве было сказано: "вынести даже всё, что в животе", но Ификл [b] перехитрил его, дав им для отплытия корабли без кормил, весел и мачт, потому что в клятве-де было сказано "корабли" и больше ничего. Финикийцы, оказавшись в безвыходном положении, много своих сокровищ закопали в землю, сделав отметины, чтобы, вернувшись потом, забрать их, и много [c] денег оставили Ификлу. Так финикийцы покинули эти места, и власть над ними перешла к эллинам. То же самое рассказывает и Полизел в своей "Истории Родоса" [FHG.IV.481], добавляя, что пророчество о рыбах и воронах было известно только [финикийцу] Факасу и его дочери Доркии. Это она, влюбившись в Ификла и условившись через кормилицу о свадьбе, уговорила водоноса взять рыб и бросить их в сосуд, а сама набелила и выпустила ворон.
