Круги в пустоте - Виталий Каплан

- Имя? - резко, отрывисто, словно щелчок кнута.

- Не скажу, - огрызнулся юноша.

- Значит, обойдемся без имени, - кивнул воевода. - Единому веруешь?

К удивлению Петрушко, парень мрачно выдохнул: "Да-а..." Илси-Тнаури если и удивился, то никак это не выказал.

- Значит, судить будем по заветам Вестника Таури. Ибо сказано: "между собой судитесь не у внешних, к судье-идолопоклоннику не прибегайте". Но тогда имя твое понадобится, ибо о ком же мы будем молиться после?

- Алликойсу, - нехотя выдавил парень.

- Что ж, Алликойсу, - деловито заговорил воевода, - времени у нас нет, решать с тобой придется быстро. Прежде всего - зачем ты пробрался в шатер почтенного Вик-Тору? Ты хотел его убить?

Парень молчал.

- Отпираться глупо, сам господин Вик-Тору видел, куда вонзил ты свой меч. Посему ответь, зачем ты пошел на это? Месть? Долг? Приказ?

Видимо, уловив что-то в его черных глазах, Илси-Тнаури кивнул.

- Значит, приказ. Итак, тебе велели убить... Кого? Было ли названо тебе имя? Была ли описана внешность? Или просто указан шатер? Отвечай быстро. Ты знаешь, что не ответив по доброй воле, все равно ответишь под пыткой.

- Мне... - прохрипел парень, - мне велели зарезать вот этого... господина. Мне показали его еще в столице, когда они с самим Вестником Аламом бок о бок ехали в государев дворец.

- И что было дальше?

- Дальше я следил... Когда понял, что господин с хандарой вашей едет, то прибился в обоз... котлы чистить, хворост собирать... за пару лепешек и миску похлебки. Я не мог решиться... Страшно, - протянул парень, и Петрушко понял вдруг, что никакие ему не восемнадцать, от силы шестнадцать будут. Совсем еще дитя. Просто здесь ведь люди южные, усы растут раньше мозгов...

- Но все-таки решился, - спокойно вел разговор Илси-Тнаури. - Решился зарезать человека, не сделавшего тебе никакого зла. Нарушил древнюю заповедь Единого: "не сотвори убийства". Рассчитывал ли ты, сделав свое злое дело, улизнуть незаметно?

Парнишка молчал, опустив голову.

- Правильно, никуда бы не улизнул. Ты, парень, неумеха в таких делах. Настоящий убийца или бы вообще не попался, или, выполнив поручение, откусил бы себе язык и захлебнулся своею же кровью. Из хандары мало кто сможет убежать, и уж явно не ты. Значит, сознательно шел на смерть. Зачем? Что тебе посулили? Золото?

Алликойсу мрачно усмехнулся.

- Правильно смеешься. Зачем деньги покойнику? Так что же? Говори. Все равно тебе нечего терять. Ты так и так умрешь. Но расскажешь правду - умрешь как мужчина, быстрой и легкой смертью от меча. Начнешь же изворачиваться - не обессудь. Выстругать кол и врыть его - минутное дело, но мучения твои продлятся довольно долго. Ты понял?

- А как мы поймем, что парень не лжет? - вполголоса спросил Петрушко.

- А вот идет сюда прочитавший утренние молитвы Миал-Тмингу, - весело ответил воевода. - Посвященный знает, когда говорят правду, а когда ложь. На то ему и дан Единым дар. Он просто посидит тут с нами, послушает.

Парнишка закашлялся, задергался, но веревки держали его крепко. Потом он вдруг заплакал - навзрыд, по-детски, не стесняясь никого и ничего.

- Что, - мягко спросил подошедший старик-посвященный, - страшно умирать?

- Нет, - подняв зареванное лицо, отозвался парень. - Стыдно.

- Единый видит сейчас тебя как прозрачное стекло, видит все твои грехи, так очисти себя перед Его лицом, - посоветовал Миал-Тмингу. - Расскажи все без утайки, и быть может, посмертие твое будет легким.

Алликойсу со свистом втянул в себя воздух, помолчал чуть-чуть - и слова полились из него мутным потоком. Петрушко едва удержался от сравнения с прорвавшейся канализацией. А все и впрямь было крайне гадко. Мальчик жил себе в предместье Кхермат-Лназу, в небогатой, но и не нищей семье кузнеца. Вместе со всеми соседями, поплакав чуть-чуть, приняли веру в Единого. Куда же против государя? Ему же виднее, какие боги Сарграму нужны. И все бы ничего, но мать с младшими детьми летом отправилась на юг, в приграничные земли, к своей родне. И повидать, и хлебом помочь - голодно там, в степи. Отец, хоть и ругался, а отпустил. Нельзя не помочь, традиции опять же. Правда, Алликойсу оставил при себе - кто-то же должен по кузне помогать.

Время шло, пора было матери и возвращаться, но... Пустота и тишина с юга. Волновались, грешили то на разбойников, то на степняков. Не знали, что и думать. А неделю назад Алликойсу пригласил в трактир человек. Серьезный человек, взрослый, одет не то чтобы роскошно, но явно при деньгах. Выпили, закусили. Алликойсу и радовался, и недоумевал - с чего бы такой серьезный дядя с ним, пацаном, так уважительно? А серьезный дядя передал привет от матери и сестричек с братишками. После чего сухо объяснил, что задержаны они сторожевым олларским отрядом и находятся в башне Аита-Нгоо, в заточении. Как единянские шпионы, прибывшие мутить воды в добром Олларе. И ждет их костер, всех - даже двухлетнюю Миут-Мгии. Правда, есть варианты... Далее серьезный дядя вывел парнишку из кабака, снабдил деньгами и указал человека, который должен умереть. Чем скорее, тем лучше, но ни в коем случае не позже, чем хандара окажется у стен замка Айн-Лиуси. Тогда родных пощадят и даже помогут вернуться в Сарграм. Вот и все.

- Да... - протянул воевода, - действительно, стыдно. Добро бы ты свою только жизнь за ближних положил, так ведь собрался и чужую... невинную.

- И не думал о Едином, - добавил посвященный. - Забыл о заповедях Его, забыл, что земная наша жизнь - лишь глоток воздуха, вот и нет ее, а есть вечность. Вечность радости или вечность муки. Уж лучше бы и мать твоя, и братья-сестры погибли в нечестивом пламени, взойдя на небо под руку Единого, чем вот такая жизнь... Отец-то хоть знает, где ты и что?

- Не-а, - мотнул головой парнишка. - Он бы меня высек и на цепь посадил. Не хватает, сказал бы, еще и последнего сына лишиться....

- Опиши того серьезного дядю, - попросил Петрушко. - Внимательно опиши... подробно...

- Мы сделаем лучше, - перебил его Миал-Тмингу. - Сейчас я, испросив извинения у Единого за то, что прибегаю к тайным искусствам, войду в его память, получу образ того негодяя и передам в столицу Вестнику Аламу. А там уж начнут искать. Ну-ка, мальчик, закрой глаза и выкини из головы все мысли. Не получается? Ну так я тебе помогу.

Он принялся плавно ходить вокруг столба, что-то негромко напевая себе под нос и шевеля пальцами. Вскоре это подействовало - голова парнишки свесилась набок, глаза остекленели, а и губы тонкой струйкой потянулась слюна.

- Ну вот и все! - торжествующе сказал посвященный. - Теперь образ я передам в столицу. Больше от парнишки пользы нет. Можете приступать к казни.

Воевода махнул рукой кому-то, стоящему в отдалении, и вскоре прямо к столбу двое здоровых мужиков выкатили тяжеленное бревно. Поднатужились, поставили "на попа". Петрушко с ужасом понял, что это - не что иное, как плаха.