Закат Пятого Солнца (СИ) - Штаб Юрий

— Монтесума предложил мне стать правителем Тескоко, — еле слышно сказал Хуан.

— Не верь этому человеку! — торопливо прошептала Эльвира. — О, Хуан, ты даже не представляешь себе его коварства.

Эльвира с самого детства знала, что ей предстоит выйти замуж за какого-нибудь знаменитого и великого воина. Как же иначе? Но даже в самых безумных девичьих мечтах перед ней не вставал образ того, кто в итоге стал ее мужем. Хуан и среди испанцев выделялся ростом, тонкими чертами лица, прекрасными манерами и горделивой осанкой. А уж среди индейцев он благодаря непривычно белой коже и мощной фигуре казался живым воплощением какого-то прекрасного бога. Не иначе, как сам Кецалькоатль вернулся на землю!

Этот брачный союз не только подарил ей такого мужа, но еще и помог укрепить договор Тлашкалы с чужеземцами, прекратить жестокую войну и найти союзников в войне с ацтеками. Эльвира была горда и счастлива. Она с благодарностью приняла крещение и испанское имя. Хуан был грозным воином на поле боя и строгим капитаном для своих солдат, но Эльвира знала его совсем с другой стороны. Надежного и мужественного человека, несокрушимого, как гранит, но прекрасного, как священное перо птицы кецаль и нежного, как весеннее солнце.

И вот теперь она попала в столицу ацтеков. Эльвире с малых лет Теночтитлан представлялся как нечто бесконечно пугающее. Все красоты и чудеса города не могли развеять того ужаса, который Теночтитлан внушал жителям Тлашкалы.

— Когда я только родилась, Монтесума уже правил, — прошептала девушка. — И моя родина постоянно испытывала на себе всю алчность уэй-тлатоани. Монтесума не будет знать покоя, пока не сокрушит Тлашкалу. И достигнув своей цели, он сотнями будет резать тлашкаланцев на алтарях, а оставшихся в живых низвергнет в ужасающее, беспросветное и унизительное рабство. А вас он терпит до тех пор, пока не выдумает, как же с вами расправиться.

Веласкес де Леон долго еще говорил с женой, но ничего не добился. Совсем еще молодая семнадцатилетняя Эльвира, неопытная и мало что повидавшая, не могла дать дельный совет. Дочь вождя, она старалась блюсти достоинство, но Хуан видел, что девушке страшно.

Каждый раз, когда он шел к Монтесуме, жена провожала его такими глазами, как будто он уходил на бой с драконом. Эльвира не могла унять тревогу. Веласкес начинал опасаться, что она в столице совсем зачахнет. Но и отослать девушку в Тлашкалу он не мог. Даже ненадолго. Ее отец и прочие вожди могут расценить это как признак охлаждения, а там и до разрыва союза недалеко.

Хуан пошел за советом к Кортесу. Генерал-капитан был удивлен предложением.

— Однако же Монтесума не перестает преподносить сюрпризы. Мы примем его предложение, Хуан.

— У нас слишком мало людей. Куда их еще делить?! Это ловушка!

— Разумеется! — рассмеялся Кортес. — Но разве мы пока что не избежали всех расставленных для нас ловушек? Монтесума думает, что он хитрее всех. Посмотрим… Ты не можешь покинуть Теночтитлан сразу. Тебя держит служба. Пока мы будем искать тебе преемника и передавать ему полномочия, я обдумаю наши дальнейшие шаги. В Тескоко тоже не все гладко для Монтесумы. Я тщательно собирал сведения через Марину и тлашкаланцев. Там на власть претендует несколько братьев. У правившего Какамацина была сильная оппозиция. Мы и в Тескоко найдем союзников и превратим город в надежную для испанцев цитадель.

Такая идея даже не приходила Хуану в голову. Да, разделять солдат было рискованно, но в замысле Кортеса таилось рациональное зерно. Веласкес лишь облегченно вздохнул и поклонился командиру. С души свалился камень. Хорошо все-таки, что рядом находится человек, способный найти выход из любой ситуации!

Монтесума и Кортес договорились, что Веласкес де Леон примет на себя управление Тескоко чуть позже, когда ему это позволит служба. Император принял такой ответ внешне совершенно спокойно. Но ловушка, расставленная Монтесумой, подстерегала Хуана совсем с другой стороны.

Веласкес, как начальник охраны уэй-тлатоани, подвергался самому пристальному вниманию со стороны индейских вельмож. Вожди и чиновники толпились во дворце десятками, но не каждому из них выпадала честь увидеть самого Монтесуму. Здесь, в Новом Свете, люди во многом вели себя практически так же, как и в Европе. Придворные отлично понимали, что есть особо приближенные к императору персоны и, если удастся их задобрить, то и на прием у правителя можно рассчитывать. Конечно же, одним из самых важных людей во дворце являлся командир стражи.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Жрецы, сановники, послы из провинций часто подходили к Веласкесу де Леону. И перед тем, как заговорить о делах, они обязательно подносили Хуану подарки, объясняя, что здесь так принято. Просили, как правило, об одном и том же — если у благородного воителя будет возможность, пусть поможет им предстать перед уэй-тлатоани. Слова Веласкеса о том, что он занимается только охраной и не вмешивается в дела управления империей, просители принимали безропотно. Но подарки все равно оставляли. Искали ли они на самом деле встречи с Монтесумой или же действовали по его тайному указу? Кортес предполагал последнее.

В скором времени Хуан стал уж слишком выделяться богатством среди прочих испанцев. Подаренное золото он, не придумав ничего лучшего, отдал местным ювелирам и приказал переплавить его в цепи, ожерелья и браслеты. Не отставал и сам Монтесума, продолжая преподносить Хуану то одну ювелирную безделушку, то другую. Император настойчиво просил, чтобы его молодой друг носил эти украшения постоянно. Ведь не к лицу человеку, который охраняет покой и безопасность самого уэй-тлатоани, являть пример бедности.

В экспедиции полагалось быть королевскому казначею, который следил бы, чтобы монарх получил положенную ему пятую часть богатств. Конкистадоры еще в самом начале похода выдвинули на эту должность солдата Гонсало де Мехия. Он, хоть и числился счетоводом, но по натуре был человеком действия. Гонсало никогда не бегал от опасности и отважно сражался с табасками, тлашкаланцами и жителями Чолулы. Но и о своих новых обязанностях не забывал — занимался описью и подсчетом подарков, присланных Монтесумой и прочими индейскими вождями, следил за тем, чтобы королю выделяли долю.

И вот однажды Гонсало де Мехия пригласил Веласкеса для разговора с глазу на глаз.

— Хуан, ты просто расцвел. Раньше у нас Альварадо считался самым ярким и солнечным, хотя бы из-за шевелюры. А теперь ты блистаешь как алмаз. Никто не сможет с тобой сравниться. Золото сверкает так, что смотреть больно. Не тяжело ли носить на себе такую ношу?

С этими словами Мехия указал на массивную цепь, в несколько петель обвивающую шею Веласкеса. Красивое лицо Хуану омрачилось. Намек ему не понравился.

— Не тяжело, — сухо ответил он. — Мне сил не занимать. Любой подтвердит.

— Не так давно мы снова вскрыли сокровищницу, найденную в стене дворца. Я, как королевский казначей, должен строго вести учет. Мне кажется, что та гора сокровищ стала постепенно таять, как будто она сделана из снега. Ты не знаешь, что послужило причиной этого удивительного события? Ведь ты же начальник охраны и должен знать обо всем, что происходит в дворцовом комплексе.

— Послушай, казначей, ты меня в чем-то обвиняешь? — спросил Веласкес.

Он давал собеседнику последнюю возможность отказаться от своих претензий. Угроза сквозила отовсюду. Из голоса, в котором стал слышен гнев, из темных глаз Хуана, из напряженных рук, готовых схватиться за оружие. Но Мехия был человеком не робкого десятка.

— Не нужно менять пугать! — резко бросил он. — Это Монтесума когда-то сник, когда ты пригрозил ему мечом. А я и сам клинком не хуже тебя владею. Я требую, чтобы ты отчитался, откуда у тебя каждое песо золота! Иначе мне придется выдвинуть против тебя обвинение. Закончишь жизнь как вор!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Взбешенный оскорбительным обвинением, Хуан тут же схватился за оружие. Мехия не отстал от него даже на долю секунды. Зазвенела сталь. Веласкес считался одним из лучших фехтовальщиков в отряде, но казначей и вправду ловко управлялся с мечом. Он даже успел первым задеть своего противника, но и сам почти сразу же получил легкое ранение.