Хранитель секретов Борджиа - Молист Хорхе

Жоан осмотрел стену, в которой должен был сделать лаз. Как он и предполагал, инквизиторы приказали заложить вход в собор, чтобы сюда не было доступа. Жоан понятия не имел, что может находиться с той стороны стены, но знал, что должен работать тихо. В голову пришла мысль о том, что если ему удастся работать бесшумно, то он может застать врасплох расслабившихся охранников. Никто никогда не пытался проникнуть в тюрьму инквизиции со времени начала ее функционирования, то есть в течение двадцати семи лет. В любом случае стражники охраняют в первую очередь доступ с улицы, поскольку все давно забыли про мост короля Марти, хотя и видели его каждый день.

Стена была сделана из кирпичей, соединенных известковым раствором низкого качества, и Жоан, расковыряв его по краям, с трудом вытащил первый, а потом и второй кирпич. Малейший звук превращался в ночной тишине в громовой раскат. Книготорговец работал, задыхаясь от напряжения, но не останавливался ни на секунду. Он не знал, поджидает ли его с той стороны охрана, которую насторожили раздававшиеся звуки. Через некоторое время, когда Жоан трудился над расширением дыры, он услышал звук упавшей с той стороны штукатурки. Он затаил дыхание. Ему удалось пробить стену. Он взял лампаду, стоявшую в углу, просунул ее в дыру и увидел лишь тьму за стеной. Он облегченно вздохнул и продолжил аккуратно расширять отверстие.

Когда он смог просунуть голову и руку, то снова взял лампаду и при ее свете увидел комнату, – скорее всего, это был кабинет, похожий на тот, где он встречался с Фелипом. Наверное, это был соседний. В конце концов отверстие стало уже достаточно широким, так что Жоан протиснулся в него. Оказавшись внутри помещения, он подошел к двери. Поскольку она не была заперта на ключ, он осторожно открыл ее и увидел уже знакомый ему коридор и лестницы, спускавшиеся в центральный дворик здания с крытой галереей. Он оставил в комнате лампаду и корзинку с инструментами, но взял с собой отмычки и один из железных ломиков. Призрачного, лунного сияния было достаточно для того, чтобы Жоан, ощупывая стены, быстро спустился во дворик.

В одном углу дворика, в конце коридора, соединявшего улицу с внутренним пространством, располагалось караульное помещение, в котором находились два полусонных солдата, которых он рассмотрел при неверном свете свечи. Они охраняли закрытые входные ворота с внутренней стороны здания. Жоан, пользуясь покровом ночи, проскользнул к двери, которая выходила на лестницы, ведущие в застенки. При этом он действовал весьма осмотрительно и старался, чтобы ключи, находившиеся в кожаной сумке на его поясе, не позвякивали. Дверь свободно открылась, поскольку тоже была не заперта на ключ, но Жоан остановился, потому что она тихонько скрипнула. Сердце его сжалось, и он замер на мгновение, но потом увидел слабый свет, пробивавшийся из подвала, и тихо спустился по лестнице. В слабом свете Жоан разглядел полусонного тюремщика, который сидел, прислонившись к стене. Шлем мешал ему и поэтому лежал рядом. Жоан, не теряя ни секунды, набросился на него и пару раз ударил по голове железным ломиком. Человек со слабым стоном упал. Книготорговец прислушался и, не уловив никаких посторонних звуков, обнажил кинжал. Он знал, что должен был добить солдата, но вместо этого потрогал его ногой. Тот не пошевелился. Возможно, тюремщик уже был мертв или тяжело ранен – в любом случае он находился без сознания и на данный момент не представлял опасности.

Тюремные камеры были закрыты дверьми с решетками посередине, через которые передавали еду и разговаривали с заключенными. Жоан не знал, позвать ли ему супругу через решетку, но, увидев висевшие на стенных крюках ключи, решил открыть все камеры, одну за другой.

– Анна Серра, – позвал он, открыв первую и заглянув в ее темную глубину.

Не услышав в ответ ни голоса, ни стона, он вошел в камеру и повторил:

– Анна Серра!

– Кто это? – раздался сонный мужской голос.

– Выходите, – сказал ему Жоан. – Вы свободны. Бегите на улицу! Бегите от смерти!

Анна не могла находиться здесь: инквизиция сажала по нескольку человек в одну камеру, но никогда мужчин и женщин вместе. И Жоан поспешил открыть соседнюю камеру. Он снова позвал свою жену, но результат был тот же. Несмотря на это, он и этим узникам предложил бежать.

Когда в третьей, женской, камере ему сказали, что и там ее тоже нет, его напряжение перешло в отчаяние. Где же была его жена? Ему оставалось открыть всего две камеры. Неужели они держали ее взаперти в другом месте? Нервничая, Жоан стал искать подходивший к замочной скважине ключ. У него дрожали руки. Узники уже наверняка поднимались наверх, и стражники обнаружили побег. В следующей камере снова были женщины, но Анны там не оказалось. Он не преминул подтолкнуть к побегу и их: ему нужно было создать неразбериху. И наконец, открыв последнюю камеру, он услышал родной голос, ответивший ему из тьмы.

Скрежет ключа в замочной скважине и тихие восклицания ее подруг по несчастью, спрашивавших, что происходит, разбудили Анну, метавшуюся в тревожном полусне на соломенном тюфяке.

«Чего сейчас им надо?» – подумала она.

Было очень трудно понять, который час. В эту камеру не проникал дневной свет, даже колокольного звона не было слышно, и единственным временным ориентиром были две порции еды, которые им давали. Она предполагала, что была ночь, поскольку последним давали ужин. И тут она услышала мужской голос, произносивший ее имя. Инквизиторы пришли допрашивать ее глубокой ночью? Это было очень странно. Что им нужно? Она приподнялась, хотя предусмотрительно сохраняла дистанцию. Она не хотела отделяться от остальных узниц.

– Что вам нужно? – спросила она обеспокоенно.

Тот человек сделал шаг вперед, осветив вход в камеру, и повторил ее имя. Узнав голос, Анна подумала, что слух обманывает ее, и со сжавшимся сердцем откликнулась. Человек приблизил свое лицо к свету, и Анна, не веря своим глазам, узнала мужа. Она медленно подошла к нему, все еще не понимая, как Жоан мог оказаться здесь, и увидела счастливую улыбку на его лице, когда он узнал ее. Он раскрыл объятия, и она ответила ему, нежно устроившись в них.

– Что вы тут делаете? – прошептала она ему на ухо. – Вы с ума сошли?

– Я пришел за вами, – сказал ей Жоан. – Быстро уходим! Времени нет! В порту нас ждет лодка!

Анна почувствовала, как надежда осветила тьму, в которую она была погружена все эти последние недели; чувства, смешанные с изумлением, переполняли ее, сердце снова сжалось, но теперь от счастья, и она ухватилась за руку, которую муж протянул ей, когда они наконец оторвались друг от друга.

Измученная своим долгим заточением, Анна передвигалась медленно. Когда они стали подниматься по лестнице, Жоан, к своему ужасу, обнаружил, что тюремщик исчез. Он понял, что совершил трагическую ошибку, не добив его. Хотя до этого ему уже не раз приходилось убивать, он никогда не делал этого хладнокровно и не убивал беззащитных. Не мог и не хотел.

– Выходите все! – крикнул он. – Сейчас вы можете сбежать, двери на улицу открыты!

Он говорил неправду, чтобы усилить неразбериху, и стал подталкивать вверх по лестнице узников, которые вышли из своих камер и растерялись, не зная, что делать дальше. Среди заключенных были пожилые женщины и мужчины, передвигавшиеся с большой осторожностью. Когда Анна и Жоан выбрались во двор, караульные солдаты с криками пытались окружить пленников, не давая им приблизиться к дверям. Жоан подумал, что сейчас все обитатели дворца проснутся и через несколько мгновений набросятся на них.

Заключенные направлялись к входным воротам, а Жоан, таща за собой Анну, пересек все еще темный двор в противоположном направлении – в сторону ведущей наверх лестницы. Добравшись до нее, он в тревоге увидел, что несколько человек спускаются по ступеням, чтобы присоединиться к солдатам. Жоан закрыл своим телом Анну, прижав ее к стене, и обнажил кинжал. Лестница тоже была темной, и мужчины прошли мимо них, не останавливаясь.