История Льва - Микита Франко

Но Слава вроде бы справлялся: объяснял, как договорились – таблетки его, он принимал их после утраты мамы Мики (перед дверьми больницы Лев говорил ему: «Так и скажи – «мама Мики», а не сестра, они решат, что жена и расчувствуются»), за ребёнком не уследил, вину признает и кается. Самого Мики, тем временем, увезли в реанимацию, и Лев с запоздалым ужасом понял, что его туда не пустят.

Но первые часы не пускали обоих. Они провели их рядом, на холодных металлических сидениях перед реанимационным блоком. Слава устало прислонился затылком к крашенной стене, вытянул ноги (до первого появления каталки в коридоре) и прикрыл глаза. Лев сидел, облокотившись на колени, и разглядывал геометрический рисунок на рваном линолеуме. Они молчали, будто и нечего обсуждать, но сказать хотелось многое – прямо противоположное друг другу.

Прости, что я тебя ударил.

Но ты это заслужил и, на самом деле, мне не жаль.

Я так на тебя разозлился, что мне показалось, я тебя даже ненавижу.

И в то же время я тебя люблю, иначе бы здесь не сидел.

На самом деле, я очень испугался.

Лучше отдай ребёнка бабушке.

Нет, так ты совсем загнёшься.

Как думаешь, с ним всё будет в порядке?

Из всего, о чём он думал, больше всего хотелось поговорить о последнем. Становилось понятно, почему Слава не хотел воспитывать Мики один – было бы просто невыносимо сидеть одному перед дверью реанимации. Хорошо, когда есть плечо, в которое можно уткнуться. Хорошо, когда кто-то вместе с тобой разделяет этот бессильный ужас. Хорошо, когда у кого-то можно спросить: «Как думаешь, с ним всё будет в порядке?» и он скажет: «Да», даже если это будет ложь. Вот почему вас должно быть двое.

Слава спросил первым:

- Что с ним теперь будет?

- Надеюсь, ничего страшного, - он повернул голову к Славе. – Что это вообще было?

Тот отвечал, не открывая глаз:

- Я не знаю…

- Сейчас ты вроде ничего.

- Не знаю, – повторил Слава почти шепотом. – Как будто это был не я.

- А в какой момент ты стал… ты?

- Когда ты спросил, что с Мики, - сразу ответил Слава. – Я тогда испугался и вернулся сам в себя.

У Льва его объяснение вызвало раздражительную усталость: ну, что за бред – «это был не я»? Так что угодно можно сделать, а потом сказать: «Это был не я». Очень удобно.

- Я не ел несколько дней, – вдруг признался Слава. – Только воду пил и кофе.

- Ахренеть, – выдохнул Лев. – Я же готовил!

- Да, но я не ел… Думаешь, это могло повлиять?

- Слава, ты больной на голову, – честно сказал Лев. – Ты вышел на крышу, потому что больной на голову. И не ешь, потому что больной на голову. Это всё разные следствия одного и того же.

Слава открыл глаза и посмотрел на Льва.

- Значит, я всё-таки псих.

- Без сомнений, - кивнул Лев.

- И что делать?

- К врачу пойдешь. Лично.

- Тогда Мики заберут.

- Хорошо, если будет кого забрать, - хмыкнул Лев.

Тогда Слава встревожился:

- Он умрёт?

Лев не хотел нагнетать обстановку, потому что и сам не на шутку нервничал, но получилось, что всё равно запугал обоих:

- Не знаю, Слава. Ты дал четырехлетнему ребёнку убойную дозу психотропных препаратов.

«А я всё равно тебя люблю». Та самая фраза, которой он успокаивал Славу, когда Юля заболела. Теперь Лев не мог вспомнить, когда говорил её последний раз. Может, надо было? Потому что это правда.

Ты кричишь на меня, а я всё равно тебя люблю.

Ты поднимаешься на крышу, а я всё равно тебя люблю.

Что бы ты ни сделал, я всё равно тебя люблю.

Может, из всего, что произошло, моя непроходящая любовь к тебе – самое странное?

Остальное – жутко, но не странно. Теперь всё случившееся казалось Льву очевидным. Закономерным. Как он раньше не понял?

Лев так глубоко задумался, что упустил момент, когда к ним вышел лечащий врач и предложил Славе пройти в палату. Пока тот медленно отрывал себя от сидения, Лев, уже вскочив на ноги, спрашивал:

- Как он? Что с ним?

- Критический момент позади, состояние стабильное, – коротко ответили ему. – За жизнь можно не опасаться.

- А за всё остальное? – вяло спросил Слава.

Он выглядел таким скучающим – будто дома его ждали дела поинтересней, но приходилось торчать в больнице. Лев понимал, что Слава кажется таким от усталости, но всё равно переживал за то впечатление, которое он может создать у медиков.

- Он в сознании? – следом спросил Лев.

Врач предпочел ответить именно на его вопрос:

- Глубокий сон. Скорее всего, до завтра не проснётся.

А про «всё остальное» так и не сказал. Велел идти домой. Сказал не переживать. Пообещал позвонить, когда Мики проснётся. Лев бесконечно повторял про себя: «Сделайте ему МРТ. Пожалуйста. Вдруг там органика?», но почему-то так и не попросил об этом вслух. Утешил себя: если что-то с мозгом, это будет сразу понятно. Память отшибет. Речь потеряет. Крыша поедет. Так, хватит на сегодня съезжающих крыш… И не съезжающих — тоже. Вообще с крышами — всё.

Слава помотал головой:

- Он ничего не поймёт и испугается. Мне надо быть с ним.

Врач охотно откликнулся:

- Это возможно, вас могут разместить вместе с ребёнком.

- Нет, – вклинился Лев. – Не надо.

Слава готов был начать с ним спорить, но он схватил его за рукав толстовки, увлекая за собой и одновременно прощаясь с врачом:

- Спасибо. Совместная госпитализация не нужна. До свидания.

Льву было жаль, что при других людях приходится хватать Славу вот так: за одежду, за кисти рук, за места выше локтя. На самом деле ему бы хотелось его обнять, а не тащить за рукав, как собаку на поводке.

Зажав Славу в углу между кофейным автоматом и папоротником в горшке, Лев заговорил - жестко и с расстановкой. Он так не планировал, но сбился с мягкого тона уже на третьем предложении.

- Ты не будешь лежать с ним в больнице, ты пойдешь домой и поешь. А с завтрашнего дня я беру отпуск, и мы вместе идем к врачу... Да, в психушку, и не надо так на меня смотреть! Я буду проводить с тобой каждый час твоей жизни,