Никон (сборник) - Владислав Бахревский

А Кудеяровы молодцы уже бросили скатерть на траву и звали атамана на пир.

Не пил Кудеяр хмельного, делал вид, что пьет. Смотрел на пирующих с прищуром. Песни разбойники вопили каждый свою, пили так, будто никогда уж им больше не пивать, пили до упаду. А тут явился с ватагой атаманчик, бесстыдно называл он себя Васькой Буслаевым в честь новгородского буяна.

Этот Буслаев, севши супротив Кудеяра, похвалялся новым подвигом. И до того ему весело и смешно было, что от смеха он через голову перекатывался и сапогами на скатерть лез.

– Гляжу, лодка пребольшая. Ну, думаю, пожива! – И тут Буслаев загыгыкал. – Цап птичку за гузку!

– Гы-гы-гы-гы! – вторили Буслаю пятеро молодцов с его «чайки».

– А на лодке-то сено! Гы-гы-гы-гы!

– Гы-гы-гы-гы! – вторили тати.

– И сынок с дедом, крестьяне сиволапые… Я сыну-то и говорю: «Хошь жить?» А он, дурак, – «хочу»! А я ему: «Бей по морде отца! Тогда отпущу!» Сын упрямится. А я у деда – гы-гы-гы-гы! – волосья из бороды, будто траву с огорода, деру да приговариваю: «Бей по морде старую рожу, не то у отца твово всю бороду пощиплю, а тебя зарежу». Парень-то – гы-гы-гы-гы! – перекрестился да хрясть отцу по морде!

– Гы-гы-гы-гы! – ревели, утирая от смеха слезы, тати.

– А я, конечно, рассерчал на парня: «Отца бить? Повесить тебя мало!» И тут привязали мы к ногам его грузило и пустили рыбку кормить…

Вскочил Кудеяр на ноги.

– Не бывать в моей дружине бессмысленного злодейства. Сорную траву с поля вон. Возьмите, други, жестокого злодея!

Слово атамана – закон. Схватили Ваську Буслаева.

– Куда его?

– Я один раз отпустил негодяя, а расплатился за то сотней верных друзей. А еще поклялся я вытоптанному боярскими конями полю. Поклялся стоять за крестьян, за всех обиженных. А ты, мерзавец, над крестьянами измываешься. Нет тебе пощады. Вздернуть!

Завопил Васька. Заворчали разбойники. Только у Кудеяра одна рука на пистолете, другая на сабле. А рядом с ним Ванька Кафтан. Стреляет не хуже Кудеяра. Серебряную копеечку за двадцать шагов сшибает.

Вздернули!

Ушел Кудеяр в свой шатер. Помог Анюте дорожную суму уложить. Собрал деньги. Хотел Ваньку Кафтана позвать, а он сам явился. Едва Анюта за порог, шепнул:

– Затевают против тебя недоброе. Слышал я краем уха, один сказал: «Не трогать! Сначала вызнать надо, где клады его зарыты».

– За меня не бойся. А теперь послушай. Ты один остался у меня из старых верных товарищей. Поезжай с Анютой. Ей рожать скоро. Проводишь до Можар и гони на Дон. Собирай вольницу и ко мне веди. Здесь народ на подъем легкий. Здесь пескарь с окуня и зубаст, как щука. Задумал я дело непростое, но хорошее. Собрать всех злых, что бродят по русской земле, и увести всех за тридевять земель.

Сентябрьская ночь ни одной звезды не утаила.

Земля была черна, и на черном небе полыхали синим огнем небесные плоды. А те, что перезрели, падали, и замирало сердце, и слезы подступали к горлу.

Лошади остановились.

– Кудеяр, – прошептала Анюта, – может, мне остаться? Ведь у меня еще есть время…

– Ребенку покой нужен, – улыбнулся Кудеяр, – ты же знаешь.

– Знаю.

– Будь молодцом, Анюта!

– Но как наречь? – схватила за узду Кудеярова коня.

– Девочку Анютой, а мальчика нареки сама.

– Кудеяр!

– Езжай, Анюта! Кафтан, дружище, трогай!

И поскакали кони, чтоб не услышать, как застонал Кудеяр.

Вернулся атаман в стан над Волгой по солнышку. А пир в самом разгаре. Кровавый пир. Пьяные разбойники поставили захваченных на астраханском корабле купцов да корабельщиков, поставили рядком и давай рубить.

Потемнело в глазах у Кудеяра. Проливают кровь, как воду, сволочи! Рука сама саблю из ножен выхватила. Глянул, а его, как волка, в кольцо взяли.

– Коль земля вас носит, так мне этого не снести!

И рубил он вставших на его пути и пробился уж было, да в коня стрельнули. Пал конь на колени, но удержался Кудеяр в седле. А конь скакнул и встал на ноги. Тут Кудеяра крест-накрест саблями по спине перепоясали, а он к врагу повернулся-таки, выстрелил в лицо и, теряя память, оскорбил коня шпорами. Помчался конь.

Падала кровь на сухой ковыль, человеческая и конская.

И мчалась по кровавому следу поганая погоня. Догнала, а Кудеяр тут опамятовался.

Было у него за поясом четыре пистолета, четырежды стрелял он, и четверо пали. И повернул коня Кудеяр на погоню, а догоняльщики, глядя, как четверо на земле недвижно лежат, глядя, как кровавый человек на кровавом коне с багряной саблей скачет на них неотвратимо, повернули лошадей – и врассыпную, кто куда, верст двадцать без оглядки.

Петька Голяк, ласковая душа, принес под окошко любимой Малашеньке полевых цветов. Целую охапку. А вместо Малашеньки – мамашенька, дородная Перепетуя. И так она нещадно бранилась, так надрывалась, что во всей деревне куры переполошились и петухи заорали от страха не ко времени.

Бежал Петька Голяк за околицу, в скирды. Сел под одной, чтоб в себя прийти, отдышаться на ветерочке, да так и обмер.

Хрипит кто-то!

Глянул за скирду – лошадь, издыхая, землю ногами ищет. А возле лошади человек.

– Господи! – перекрестился Петька Голяк.

Человек услышал его. Поманил к себе парня. Тому хоть и страшно, подошел. И человек прошептал ему:

– Запомни, кто бы ты ни был. Отныне имя твое – Кудеяр. Кудеяром был я, но меня убили. Запомни, Кудеяр не должен умереть, пока жива на русской земле несправедливость. Пока есть бояре – есть и Кудеяр на их головы. Возьми моего коня, мою саблю… Склонись ближе, я хочу передать тебе тайну моих кладов… Мой клад…

И тут смешались в голове Кудеяра все языки, какие он знал, понеслась колесом перед глазами жизнь его необычная, и, торопясь, заговорил он по-молдавски, по-немецки, по-английски… Силился вспомнить доступный парню язык и наконец сказал по-русски:

– Все!

Дунул ветер, и со скирды упал Кудеяру на лицо пустой, обмолоченный колосок пшеницы.

И последнее

Рассказывают: есть клад Кудеяров.

Чтоб добыть его, нужно сыскать траву разрушевку да траву петров крест. Свеча еще нужна ярого воску.

Трава разрушевка запоры ломает, трава петров крест отпугивает привидения, свеча в помощь ей.

Много в том подземелье сундуков с камнями драгоценными, с нетленными соболями, с золотом и серебром, но дороже всего камень Самосвет. Лежит он в уголочке, в берестяном коробе.

Ой, непрост тот камушек!

Вобрал он в себя всю светлую силу, что в прежние времена на земле русской была погублена, да под замки заперта, да в землю на двенадцать саженей закопана. Если с тем камнем Самосветом обойти вокруг Русского государства, сказывают, будет она, Россия, неприятелям невидимой, а для друзей пресветла и прежеланна, как ясный день.