Собрание сочинений в 10 томах. Том 4 - Генри Райдер Хаггард

— Напрасно вы искушаете меня. Я не знаю, где деньги.

— Прекрасно, хеер Фой ван Гоорль, теперь исход для нас ясен, но все же я попытаюсь защитить вас от самих себя, — я еще некоторое время не стану заполнять бланк. — Затем он позвал:

— Сержант, попросите мастера Баптиста приступить к делу.

XXI. Мартин трусит

Сержант вышел из комнаты и скоро вернулся в сопровождении «мастера», высокого малого подозрительного вида, одетого в затасканное черное платье с широкими заскорузлыми руками и коротко остриженными для проворности ногтями.

— Здравствуйте, профессор, — сказал Рамиро, — вот вам два субъекта. Начните с большого. Время от времени докладывайте об успехах и, если он пожелает открыть рот, немедленно позовите меня.

— Какой способ, ваше превосходительство, предпочтительнее?

— Представляю это вам. Разве я занимаюсь вашим поганым ремеслом? Мне все равно, лишь бы добиться результата.

— Не нравится мне этот молодец, — проворчал мастер, кусая ногти. — Слышал я об этой бешеной скотине, он на все способен.

— Так возьми с собой стражу. Один голый негодяй немного сделает против девяти вооруженных. Да захватите и молодого человека, пусть он посмотрит, как все это будет происходить, может быть, тогда он переменит свой взгляд. Только не трогайте его, не сказав мне. Я пока останусь здесь.

— Не нравится мне этот малый, — повторил «профессор», — от одного его вида у меня мороз продирает по коже. Какие у него злые глаза. Я бы лучше начал с молодого.

— Ступайте и делайте, что я вам приказываю, — сказал Рамиро, свирепо смотря на него. — Стража, помогите палачу Баптисту.

— Ведите их, — приказал палач.

— Зачем употреблять силу, господин, — проговорил Мартин, — покажите дорогу, и мы сами пойдем. — Нагнувшись, он поднял Фоя со стула.

Процессия двинулась. Впереди шел Баптист с четырьмя солдатами, потом Мартин с Фоем и, наконец, еще четверо солдат. Они вышли из комнаты суда под свод коридора. Мартин, медленно шагая, осмотрелся и увидел, что на стене между прочим оружием висел меч «Молчание». Большие ворота были заперты замками и засовами, но у калитки стоял часовой, обязанностью которого было впускать и выпускать людей, входивших и выходивших по делам. Под предлогом, что ему надо поменять руку, Мартин внимательно, насколько позволяло время, рассмотрел калитку и заметил, что хотя она казалась задвинутой железными засовами вверху и внизу, в действительности не была заперта, так как петли, в которые входили концы засовов, были пусты. Вероятно, часовой не считал нужным пользоваться большим ключом, висевшим у него за поясом, пока стоял тут.

Сержант, сопровождавший узников, отворил низкую дверь, отодвинув засов. По-видимому, это помещение когда-нибудь служило тюрьмой, это подтверждал и засов снаружи. Через несколько минут Мартин и Фой были заперты в застенке «Гевангенгооза». Это было подвальное помещение со сводами, освещенное лампами (дневной свет не проникал туда) и зловещим огнем, разведенным на полу. Обстановку помещения легко себе представить. Интересующиеся подобными вещами могут удовлетворить свое любопытство, осмотрев средневековые тюрьмы в Гааге и других местах. Нет необходимости описывать эти ужасы, о которых нам в настоящее время даже неприятно рассказывать. Они были хорошо известны поколению, жившему всего три столетия назад.

Мартин опустил Фоя на какое-то пугающее приспособление, имевшее сходство со стулом, и огляделся вокруг. Среди различных предметов, стоявших у стен, один, по-видимому, особенно заинтересовал его. Это было ужасное орудие, но Мартин видел в нем только крепкую стальную полосу, которой удобно размозжить чью-нибудь голову.

— Разденьте-ка этого карлика, — обратился «профессор» к солдатам, — пока я приготовлю ему постельку.

Солдаты начали стаскивать платье с Мартина, но не насмехались над ним и не оскорбляли его, помня его вчерашние подвиги и чувствуя почтение к силе и выносливости этого огромного тела, находившегося в их руках.

— Он готов, — сказал сержант.

Палач потер руки.

— Ну-ка, пойдем, молодчик, — сказал он.

Нервы Мартина не выдержали, он задрожал.

— Скажите! Ему стало холодно в этой духоте, надо согреть его.

— Кто бы мог подумать, что такой большой человек, который так храбро сражался, может оказаться таким трусом? — сказал сержант своим товарищам. — С ним, думаю, будет не труднее справиться, чем с рейнским лососем.

Мартин услышал эти слова, и его так затрясло от страха, что даже пот выступил у него по всему телу.

Фой смотрел на него, приоткрыв рот. Он не верил своим глазам. Почему это Мартин, если ему так страшно, делает ему таинственные знаки глазами, прикрыв их растопыренными пальцами руки? Совершенно так же блестели его глаза накануне, когда солдаты пытались взобраться на лестницу. Фой не мог разгадать загадку, но с этой минуты не спускал глаз с Мартина.

— Слышите, что нам говорит эта дамочка, хеер Баптист? — сказал сержант. — Она обещает, голосом Мартина, сказать все, что знает.

— В таком случае, мне нечего беспокоиться. Побудьте с ним. Я пойду и доложу смотрителю, как мне приказано. Не одевайте его полностью, довольно того, что на нем останется… осторожность не помешает.

Баптист пошел к двери и, проходя мимо Мартина, ударил его рукой по лицу, говоря:

— Вот тебе, трус!

Фой заметил, что при этом его товарищ вспотел еще сильнее и отшатнулся к стене.

Но, Боже мой! Что случилось? Дверь застенка отворилась, и вдруг со словами: «Ко мне, Фой», — Мартин сделал движение, которое Фой едва успел уловить. Что-то пролетело в воздухе и упало на голову палача, вышедшего в коридор. Солдаты побежали к двери, но огромная железная полоса, брошенная им в лицо, уложила двоих из них на месте. Еще минута — и рука обхватила Фоя, а в следующее мгновение Мартин стоял расставив ноги на теле мертвого «профессора» Баптиста.

Они были за дверями, но двери эти не были заперты, так как с другой стороны шесть человек напирали на них изо всей силы. Мартин спустил Фоя на землю.

— Возьмите кинжал и займитесь часовым, — поспешно проговорил он.

В одно мгновение Фой выхватил кинжал из-за пояса убитого и обернулся. Часовой бежал к ним с поднятым мечом. Фой забыл, что он ранен. В эту минуту он опять крепко стоял на ногах. Он согнулся и прыгнул на часового, как дикая кошка, как человек, вырвавшийся из когтей пытки. Борьбы не последовало. Искусство, которому Мартин с таким терпением учил Фоя, пригодилось ему в эту минуту. Меч пролетел над головой Фоя, но его длинный кинжал уже пронзил горло стражника. Взглянув на него, Фой убедился, что ему уже нечего бояться, и обернулся.