Патруль времени (сборник) - Андерсон Пол Уильям

Эверард даже присвистнул:

— О боже, конечно! У вас есть предположения, кем могли быть эти пришельцы?

— Достоверных данных нет. В этом интервале крайне трудно завоевать чье-то доверие. — Васкес усмехнулся. — Защищая испанцев от обвинений в том, что они, даже по понятиям шестнадцатого столетия, выглядели чудовищами, должен сказать, что инки тоже не были невинными овечками. Их государство осуществляло агрессивную экспансию во всех направлениях. И было тоталитарным. Жизнь нации регулировалась до последних мелочей. Но власть проявляла и доброту: если вы с ней сотрудничали, то получали свой кусок. Но горе вам, если вы выказывали строптивость. Даже высшие сословия не пользовались у инков какой-либо ощутимой свободой. Ею наслаждался только божественный король инков. Так что вы можете представить, с какими трудностями можно столкнуться, даже если принадлежишь к той же самой расе. В Каксамалке я говорил всем, что меня послали сообщить чиновникам о делах в моей местности. Но до того как Писарро сверг Атауальпу, я и с этой легендой вряд ли продержался бы очень долго. Поэтому мне приходилось довольствоваться лишь слухами и сплетнями.

Эверард кивнул. Испанское завоевание (как, впрочем, и практически любое событие в истории) имело и положительные, и отрицательные стороны. Кортес, по крайней мере, положил конец кровавым жертвоприношениям ацтеков, а Писарро принес индейцам понятие о достоинстве и правах личности. У обоих завоевателей среди индейцев были союзники, которые сразу встали на сторону испанцев.

Патрульному не пристало морализировать. Его долг — охранять то, что было, что составляет историю, и, конечно, помогать своим товарищам.

— Давайте обсудим наши дальнейшие действия, — предложил Эверард. — Может, удастся что-нибудь придумать. Миссис Тамберли, мы не бросим вашего мужа на произвол судьбы: не сомневайтесь, мы сделаем все возможное, чтобы спасти его, хотя, конечно, не все в наших силах.

Дженкинс принесла чай.

Мистер Эверард поразил меня. Его письма, а затем телефонные звонки из Нью-Йорка были изысканно-вежливы и, скажем так, весьма интеллектуальны. Но вот он сам: здоровяк с перебитым носом. Сколько ему лет? Сорок? Трудно сказать. Уверена, что он немало побродил по свету.

Впрочем, дело не в том, как он выглядит. (Кстати, он мог бы вызвать у меня интерес — при определенных обстоятельствах. Хотя таковых не возникнет. Без сомнения, к лучшему, черт бы все побрал.) Говорит он вкрадчиво, и в целом стиль общения напоминает его письма.

Жмем друг другу руки.

— Рад встретиться с вами, мисс Тамберли. — Голос низкий. — Спасибо, что пришли.

Отель в деловой части города. Вестибюль.

Я парирую:

— Но это ведь связано с моим единственным дядюшкой, не так ли?

Он кивает.

— Мне бы хотелось побеседовать с вами не торопясь. Вы не сочтете меня чересчур навязчивым, если я приглашу вас выпить? Или пообедать? Я не доставлю вам излишних хлопот.

Надо быть начеку.

— Спасибо. Возможно, попозже. По правде говоря, мне нужно немного успокоиться. Давайте пока просто пройдемся.

— Почему бы и нет? День великолепный, а я не был в Пало-Альто уже несколько лет. Может, отправимся в университет и побродим там?

Погода действительно прекрасная — бабье лето, дождей нет и в помине. Еще несколько таких дней, и появится смог. А пока над головой прозрачное голубое небо, и солнечный свет заливает все кругом. Стройные эвкалипты в университетском городке скоро окрасятся в серебристые и нежно-зеленые тона. Мое волнение совершенно естественно (что-то случилось с дядей Стивом), но у нее есть и другая причина: рядом со мной самый настоящий детектив.

Мы сворачиваем налево.

— Чего вы хотите, мистер Эверард?

— Побеседовать с вами, как я и говорил. Я бы хотел, чтобы вы как можно подробнее рассказали мне о докторе Тамберли. Какая-нибудь деталь в вашем рассказе может навести нас на след.

Хорошо, что эта организация проявила заботу и поручила дело такому человеку. Понятно, ведь они вложили деньги в экспедицию дяди Стива. Он ведет исследования в Южной Америке, о которых никогда особенно не распространяется. Вероятно, приберегает сенсацию для книги, которую намеревается написать. Похвальная забота. Надо же будет отчитаться, куда пошли необлагаемые налогами суммы. Нет, так нельзя. Дешевый цинизм присущ самонадеянным невеждам.

— А почему вы хотите побеседовать именно со мной? Ведь мой отец, брат дяди, наверняка знает больше.

— Возможно. Я намерен повидаться и с ним, и с вашей матерью. Но, по дошедшей до меня информации, вы пользуетесь особым расположением вашего дяди. Я почти уверен, что он рассказывал вам о себе — никаких тайн, ничего, на ваш взгляд, особенного. Тем не менее эти сведения наверняка помогут мне понять его и подскажут, куда он мог направиться.

Комок в горле. Прошло уже шесть месяцев, а от него — ни строчки.

— Неужели в вашей организации ничего не знают?

— Вы уже спрашивали об этом, — напоминает Эверард. — Тамберли всегда действовал самостоятельно. Это было единственным условием, поставленным им перед организацией. Он работал в Андах — вот и все, что нам известно. Это огромная территория. Полицейские власти нескольких стран, где он мог бы оказаться, не смогли сообщить нам ничего полезного.

Об этом трудно говорить. Мелодрама. Но…

— Вы подозреваете… нечистую игру?

— Мы ничего не знаем, мисс Тамберли. Надеемся, что нет. Может быть, он решил рискнуть и… В любом случае, моя задача — попытаться понять его.

Он улыбается. На лице проступают морщины.

— А для этого я хочу сначала познакомиться с людьми, которых он считает близкими.

— Понимаете, он всегда был очень замкнут и… нелюдим.

— Но отношения с вами — исключение. Не будете возражать, если я задам несколько вопросов, касающихся вас самой?

— Давайте. Но не обещаю, что отвечу на все.

— Ничего сугубо личного. Ну, скажем так. Вы учитесь на последнем курсе в Стэнфорде, верно? Какая у вас специализация?

— Биология.

— Это такое же общее понятие, как физика, правда?

Мозги у него на месте.

— Ну, я интересуюсь главным образом эволюционными изменениями.

Возможно, займусь палеонтологией.

— Значит, вы намерены учиться в аспирантуре?

— Конечно. Докторская степень — пропуск в науку.

— Осмелюсь заметить, вы больше похожи на спортсменку, чем на ученого.

— Конечно, теннис, туризм… Люблю прогуляться с рюкзаком по свежему воздуху, а поиски останков ископаемых животных — прекрасный способ еще и получать за это деньги. — Что-то меня подталкивает. — Я уже подыскала себе работу на лето. Буду водить туристов на Галапагосских островах. Самый настоящий затерянный мир, если таковой когда-либо существовал.

Неожиданно у меня начинает щипать глаза, контуры предметов расплываются.

— Эту работу мне нашел дядя Стив. У него в Эквадоре друзья.

— Что ж, неплохо. Говорите по-испански?

— Немного. Раньше мы всей семьей часто проводили отпуска в Мексике. Я и сейчас время от времени там бываю. Кроме того, я несколько раз съездила в Южную Америку.

С ним необыкновенно легко разговаривать. «Удобен, как старый ботинок», — говаривал в подобных случаях отец. Сначала мы сидели на скамейке в университетском городке, потом пили пиво в студенческом клубе. Кончилось же все тем, что он пригласил меня обедать. Ничего особенного, никакой романтики. Но из-за этого стоило пропустить занятия. Я говорила без умолку. Удивительно, как мало он ухитрился рассказать о себе.

Я поняла это в тот момент, когда он, стоя возле моего дома, пожелал мне спокойной ночи.

— Вы мне необыкновенно помогли, мисс Тамберли. Возможно, больше, чем сами предполагаете. Завтра я примусь за ваших родителей. Затем, вероятно, вернусь в Нью-Йорк. Погодите. — Он достал портмоне и извлек оттуда маленький белый прямоугольник. — Моя визитка. Возьмите. Если вы вспомните еще что-нибудь, сейчас же позвоните мне. — Затем продолжил необычайно серьезно: — Даже если случится что-либо, по вашему мнению, совсем незначительное. Пожалуйста. Дело может принять опасный оборот.