Леди-послушница - Симона Вилар

Пока все спорили и ругались, к Плантагенету прибыл гонец из-за моря.

— Это от моей матери! — обрадовался Генрих, едва увидев печать на свитке.

Лорды смотрели на него, пока он читал, но лицо принца, прежде такое оживленное, все больше и больше мрачнело.

— Что ж, подкрепления из Нормандии нам не дождаться, — за всех высказал догадку Патрик Солсбери.

Генрих взглянул на него из-под лезущей на глаза жесткой челки и мрачно кивнул. После чего отошел к камину и замер, глядя в огонь.

Увы, силы из-за моря, как всегда, оставались за морем… А ведь приди сейчас подкрепление от императрицы, у Генриха появился бы шанс отстоять завоеванные земли. Теперь же оставалась единственная надежда: слать гонца в Восточную Англию и просить… нет, требовать, чтобы сохранивший свои войска Гуго Бигод спешным маршем двигался на помощь.

С этим согласились все, только сам Генрих отмалчивался. Не поворачиваясь, словно потеряв интерес к происходящему, он сгребал в кучу уголья к центру очага.

И тут подал голос до сих пор молчавший Уильям Глочестер:

— Бигод навряд ли придет к нам на выручку. Он не покинет Норфолк, оставив у себя за спиной армию Эдгара Гронвудского.

— Но они же договорились разойтись мирно, — подался вперед Сомерсет.

Глочестер лишь криво усмехнулся, но остальные уже поняли: Эдгар не начинает войну, пока Бигод держится в стороне. Если же последний решится начать кампанию, верный Стефану Эдгар немедленно пойдет в наступление.

— И все же мы можем кое-что предпринять, — опять разомкнул уста Глочестер. — Эдгар Гронвудский не сдвинется с места, если узнает, что у нас в заложницах его дочь. Она ведь здесь?

— Леди Милдрэд Гронвудская в Девайзесе? — удивился Херефорд.

Ему никто не ответил; участники совета переглядывались. Глочестер невозмутимо крутил свои перстни и казался довольным. На него поглядывали с уважением: осторожный граф никогда не делал больших глупостей и потому имел репутацию умного человека, с которым стоит считаться. Вот и теперь рьяный Сомерсет радостно стал кричать, что находит его план превосходным. Ведь известно, что леди Милдрэд — единственное дитя барона Эдгара, он не посмеет рисковать ее жизнью и честью ради того, чтобы услужить Стефану.

Херефорд решил вмешаться: Милдрэд Гронвудская предназначена ему в невесты, и он не собирается разрывать удачную помолвку ради пользы военной кампании. К тому же могущественным лордам, воинам и стратегам, не сделает чести попытка прикрыться беззащитной юной девой.

— У вас есть план получше? — съязвил Патрик Солсбери.

Сомерсет добавил:

— Вы уверены, что вам так нужна эта помолвка, когда речь идет о победе или поражении?

А Глочестер с иронией заметил: что же это за обручение такое, при котором жених даже не имеет понятия, где находится его суженая?

Херефорд поглядел на сидевшего у огня Генриха. В этот миг в камине с шипением вспыхнула сырая смолистая щепка, взвились языки яркого пламени, осветившие лицо принца и его отсутствующий взгляд. Генрих в мыслях умчался слишком далеко и не прислушивался к спору.

— Милорд, — все же решил обратиться к нему граф, — вы слышали, что говорят эти люди? Видит Бог, это недостойное решение.

Генрих повернулся, но молчал.

— Милорд, Милдрэд Гронвудская моя невеста. Мы не объявляли еще о помолвке, но и я, и мои родные желаем этого союза. И как ее жених, я вынужден противодействовать решению этих лордов.

— Но дело идет об успехе всей кампании! — воскликнул горячий Сомерсет. — Когда решается судьба стольких людей, с чего заботиться об одной-единственной особе? К тому же никто не сомневается, что, узнав, где его дочь, гронвудский барон не станет препятствовать Бигоду и леди не подвергнется ни малейшей угрозе.

— Правда, после подобного барон Эдгар вряд ли сочтет Роджера Фиц Миля подходящей партией для своей наследницы, — потирая пряжку на ремне перевязи, заметил сэр Патрик.

— Вот именно! — кивнул Херефорд, по-прежнему не сводя глаз с принца. — Эта леди мила мне, я не желаю другой невесты. И разве моя верная служба вам не дает мне право, чтобы с моими интересами считались?

Но Генрих опять отвернулся к огню и вздохнул.

В это время вперед выступил до этого помалкивавший комендант Хью Пайнел.

— Осмелюсь заметить, что за время пребывания в Девайзесе Милдрэд Гронвудская ни разу не упомянула о будущем союзе с вами, милорд Херефорд. Более того, у меня создалось впечатление, что своим женихом она считает другого.

Херефорд не нашелся с ответом: лицо его стала заливать краска, и он был бы рад едва ли не провалиться сквозь плиты пола, лишь бы не ощущать эту иронию в глазах присутствующих. Глочестер даже изрек насмешливо:

— Quid Salomone sapientis? Attаmen infatuatur amoribus feminaruv…[106]

Херефорд был готов испепелить его взглядом. Сдержался, по-прежнему заявляя, что не примет участия в столь позорной сделке. Ему дружным хором ответили, что обойдутся без его одобрения, и тут же принялись обсуждать: когда отправить гонца в Норфолкшир, сколько это займет времени и когда они могут рассчитывать на подход отрядов Бигода.

В это время Плантагенет наконец оторвался от созерцания огня.

— Милорды, уже ночь, все вы утомлены и не можете рассуждать здраво.

Он сделал жест, отпуская их. Херефорд вышел последним и на миг задержался перед тем, как закрыть дверь. Его озадачивало странное поведение Плантагенета: тот мерил покой шагами, с силой вжимая кулак в ладонь другой руки, и выглядел очень взволнованным… если не огорченным.

Какое-то время Херефорд стоял на лестничной площадке, вслушиваясь в удаляющиеся шаги лордов. Было полутемно, горевший на цепочках под аркой свода фонарь коптил, почти не давая света. Роджер следил за его мерцанием и размышлял.

Он понимал, что взять в жены леди Милдрэд едва ли получится. И не потому, что Эдгар Гронвудский воспрепятствует их союзу. Роджер догадался об этом, еще когда узнал об исчезновении юной леди из Херефордского замка. Как ни странно, но это огорчило его куда меньше, чем он предполагал. Безусловно, саксонка пришлась ему по сердцу, да и брак с ней сулил немалые выгоды, но для себя Роджер решил, что он не сильно расположен сочетаться браком с кем бы то ни было. Его вообще мало тянуло к женщинам, а если порой он и утолял возникавшие плотские желания, особого удовольствия не получал. Роджер называл это целомудрием, хотя в глубине души вынужден был признать: как мужчина он не очень-то и силен, и нежности в его душе зачастую больше, чем страсти. Об этом знала и его мать, от которой у него не было тайн. Леди Сибилла уверяла, что это последствия овладевшего им недуга и с этим можно бороться. Он хотел в это верить. И когда увидел Милдрэд… Она казалась ему особенной: фигурка ее была столь грациозна, что любое движение напоминало танцевальное па, а личико сияло столь поразительной красотой, что при взгляде на нее возникало ощущение, будто любуешься прелестным цветком. А еще гронвудская леди была разумна, ему было интересно с ней. Роджер не понимал, почему высказывания Милдрэд, зачастую остроумные и неглупые, раздражают его мать и она за глаза называет девушку дерзкой. Он надеялся, что мнение матери изменится, когда она возьмет на руки своего внука, продолжателя рода Фиц Милей… Какого могло и не появиться, как порой опасался Херефорд. И когда он признался матери в своих сомнениях, когда сообщил, что, несмотря на все очарование саксонки, его не тянет ее обнять, леди Сибилла успокоила его. Если Роджер не справится, за него может постараться его брат Вальтер. Графа поначалу изумило и разгневало подобное предложение, но, подумав, он смирился. Благо семьи важнее всего. Да и Вальтер красивее его, лучше умеет обходиться с женщинами, и если он очарует Милдрэд, род Фиц Милей будет продолжен.