Шустряк - Faster

это было понятно, когда он еще в первый раз соврал, — слегка придавив нож, так чтобы тот резанул кожу на горле ментата, Тур продолжил, — дар ментата не выдает готовый ответ — лжёт человек или говорит правду, ты ощущаешь вроде как волну от говорящего, если врёт, то ты это чувствуешь, но не бывает, чтобы вообще ничего не было. Он когда соврал, было ощущение, что он вообще молчит, таким фокусом только начинающего ментата обмануть можно.

— Ясно, что с ним дальше будет?

— Все просто, — начал говорить Тур, при это нож слегка шевельнулся, — для начала заявим в гильдию, пусть подымут его сделки и проверят, что там да как, а после пустышам скорее всего скормим, — в этот момент, удерживаемый хотел что-то возразить, но напрягшееся горло врезалось сильнее в заточенную грань ножа, и он прекратил.

— А этот урод все-таки тебе знаком, — Шатун перевел нить разговора на притихшего, но по-прежнему постанывавшего внешника.

— Ага, — подтвердил я, — виделась уже, правда мельком, шапочно так сказать, морду этого Голиафа я тогда особо не разглядывал, она то за шлемом пряталась из суперпластика, да за респиратором.

— Вот даже как? — удивился Шатун, а Тур, видимо по привычке, кивнул головой с удивленным взглядом. — Не один из тех, кого ты на жемчуг пощипал, когда с дружеским визитом к мурам заходил?

— Он самый, дружка его я тогда застрелил, а с этого гада маску содрал, а тут видишь, как вышло, но почему-то я не верю, что он иммунным оказался.

Шатун, развернувшись присел возле скорчившегося тела внешника, осклабился и крутанул нож в руке, от чего тот даже дернулся, но тут же, прекратив шевелиться, застонал.

— Слушай, дружок, у меня к тебе имеется вопрос и не один, предлагаю тебе сделать сейчас выбор либо ты сам все расскажешь, — Шатун сделал паузу и поднял сухую ветку, после чего одним движеньем отрезал от неё лишнее, оставив сантиметров пятнадцать, и принялся заострять ножом конец. Внешник уперся глазами в тонкую стружку, которая падала с палки, нервно сглатывая, а Шатун продолжил, — либо мы будет затачивать тебе пальцы и, можешь мне поверить, уже на третьем язык развязывался у самого упрямого клиента в моей жизни. — при этом голос у говорящего был ровный и спокойный, как будто он заказывал меню на аперитив к обеду.

— Я скажу, сам, все что надо расскажу, — нервно и дёргано с рыдающими нотками выдал лежавший, даже перестав стонать.

— Шустряк, — обратился ко мне Шатун, — у тебя к нашему гостю есть вопросы?

— А как же, — задорно выдал я, — к примеру, где он ещё добыл белую жемчужину, ведь я все забрал?

— У Стивена, — тут же выпалил он, почему-то глядя на Шатуна, а не на меня, и видимо не увидев удовлетворения ответом тут же добавил, — он никому не доверял и хранил свой жемчуг в костюме, есть у нас в броне внутренний карман для всякого.

— Я так понимаю, что обещанная за мою голову белая, это тоже оттуда?

— Да, — ответил внешник, немного помедлив.

— Я так понимаю, что белая сейчас находится, как вознаграждение, у гильдии наёмников, — прищурившись спросил Шатун.

— Да, да и красные тоже, они потребовали вознаграждение и оплату вперед.

— И последний вопрос, — выдал я, понимая, что до белой добраться будет очень сложно, — у тебя еще был жемчуг, на который ты себе в Колизее красивую жизнь купил?

— Да, — всхлипывая, ответил внешник, — многие, кто имеет высший доступ и бывает в этом мире, задумываются о своей пенсии.

— Не хрена себе пенсия, — возмутился я, — то есть вы нас режете, перерабатываете на свои микстуры, а когда подходит время подохнуть, вы сюда сбегаете, на так называемый покой, который может стать вечным?

— Да, а что ты хотел, — хоть и хлюпая, но уже с вызовом возразил внешник, — я двадцать лет спину гнул на правительство, и ты думаешь, что я могу себе позволить хотя бы дозу «Иусэтернитатиса», а чтобы не стареть, нужно каждые полгода по дозе получать, а для омоложения и того чаще…

— Это еще что такое? — перебил я его.

— Средство, которое омолаживает организм, — пояснил Шатун, к моему удивлению, после чего внешник продолжил.

— Да, так и есть, но его концентрацию в тканях нужно постоянно поддерживать, иначе эффект быстро проходит, вот и получается, что мы добываем его своей кровью, но не для себя.

— Ну вот совершенно мне почему-то тебя не жалко, — съехидничал я, — ну а жемчуг то, вы как утаиваете?

— Мы его не утаиваем, он ни для каких целей на земле не нужен, даже хуже того, опасен, все то, что вы достаёте из «узлов оснований», вы их споровыми мешками зовёте, для жителей по ту сторону очень опасно и поэтому на этой и той стороне есть очень жесткий карантин и досмотр, пронести ничего не выйдет. Жемчуг и прочее используется нами тут в качестве экономического стимулировании тех, кого вы мурами называете.

— А белый, лично я видел тварь, из которой его можно добыть, и мне почему-то кажется, что это не простое дело, — удивлённо спросил я внешника.

— Да, но нужно уметь мотивировать тех, кто за всем этим стоит, а при наличии техники, их тоже можно убивать, хотя тяжело и не без потерь, а ценные компоненты в них присутствуют в больших количествах.

— А если тех, кто у вас тут на пенсию вышел, муры схватят и на разделку пустят?

— Не пустят, во-первых, муров возле Колизея нет, а у нас там в основном все живут, да и охрану мы способны содержать, ведь мы продолжаем сотрудничать с нашими, а они нам платить за это.

— Вопросов больше не имею, — сказал я, подводя точку в допросе. — Так что, получается Колизей, это у нас рассадник внешников отошедших от дел…

Шатун поднес палец к уху, что-то тихо сказал и через мгновенье перед нами материализовался кваз, с какой-то нереально огромной пушкой в руках, нет, вид у неё был обычный, если бы она была приделана к башне какой-либо бронемашины, но тут в его руках такой ствол выглядел странно.

— Корнет, обоих в машину, с ними еще нужно будет поработать, если начнёт чудить, разрешаю оторвать ему ногу или руку.

— А откусить? — пророкотал кваз, ощерившись так, что всем стали видны два ряда заостренных зубов, при этом он перекинул своё оружие за спину, легко так, не напряжно.

— Как посчитаешь нужным, — ответил Шатун и кваз тут же рукой поднял за шкирку застонавшего пленника, так чтобы он во всей красе смог рассмотреть то, что еще не успел, после чего вместе с Туром пошли