История России в рассказах для детей - Александра Ишимова

Эта осада знаменита в военной истории. Очаков был важным городом и для Турок, и для Потемкина: первые видели в нем единственную оставшуюся возможность для соединения с Татарами — всегдашними верными их союзниками; последний по той же самой причине без завоевания Очакова считал все новые владения России на юге непрочными. Итак, обе стороны сражались с отчаянным мужеством; необычно холодная зима, какой жители того края никогда раньше не видели, усиливала бедствия войны, но не поколебала храбрости Русских, и, наконец, после четырех месяцев осады, 6 декабря, Очаков пал перед ними. Суворов, к величайшему своему сожалению, не принимал участия в этой славной победе, так как за несколько недель перед этим он получил тяжелую рану, которая едва было не лишила Россию одного из ее знаменитейших сынов. Лежа больной в Кинбурне, он слышал страшную пальбу приступа, и доктора, окружавшие его, едва могли успокоить сильное волнение его пылкой крови: он то огорчался из-за своей беды, то слишком сильно радовался новой славе беспредельно любимого Отечества.

Со взятием Очакова военные действия приостановились, как и бывает всегда на протяжении зимы. В это время знаменитые победители Турок — князь Потемкин и выздоровевший от ран Суворов — были призваны государыней в Петербург, где Суворов получил бриллиантовое перо на каску, с литерой[470] К, то есть Кинбурн. Кроме того, незадолго перед тем он получил орден святого Андрея Первозванного. Но чем больше награждала его благодарная царица, тем больше старался он показать ей свое усердие, и, как только наступила весна, отправился в армию. На этот раз ему было назначено помогать Австрийскому генералу, принцу Саксен-Кобургскому. Надо сказать, что Австрийцы в то время были вернейшими союзниками Русских, и с первым известием о войне, объявленной Турками, император Иосиф II написал Екатерине следующее: «Получив известие, что один из слуг ваших в Константинополе посажен в Семибашенный замок, я, другой слуга Ваш, посылаю против мусульман в поход мои войска».

Но Австрийцев всегда упрекали в холодности характера и чрезвычайной медлительности в поступках. Сколько раз проигрывали они сражения только потому, что на их военном совете не было принято своевременных решений. Сколько раз их генералы ждали по целым неделям этих решений, и оттого теряли и время, и случай к победе! Турки пользовались такой выгодной для них нерешительностью и, нападая быстро на Австрийцев, всегда уверены были в победе: часто случалось даже, что они мстили им за то, что сами терпели от Русских.

Так было и в 1789 году. Многое потеряв в недавней борьбе с Россией, Турки решили направить свое внимание на Австрию и обратили на нее все свои главные силы. Подготовка к военным действиям шла у них тем живее, что на Константинопольском престоле с апреля 1789 года был новый султан — молодой и пылкий Селим III. По его приказанию 50-тысячный корпус пошел на принца Кобургского, стоявшего в Валахии в окрестностях местечка Фокшаны. Под командованием принца было только 18 000 человек. Узнав о неожиданной опасности, угрожавшей ему, и никак не надеясь получить быструю помощь от Австрийцев, он послал просить о ней Суворова, корпус которого расположен был в 84 верстах от Фокшан. В тридцать шесть часов эти 84 версты были пройдены Суворовым с семитысячным отборным отрядом его войска. Такая скорость перехода была неслыханна в истории новейших войн, и принц Кобургский едва поверил своим глазам, увидев перед собой Русских в ту самую минуту, когда только их приход мог спасти его от величайшей опасности. Здесь в первый раз узнали друг друга два славных полководца, и это знакомство состоялось при таких любопытных обстоятельствах, что рассказом о них я думаю угодить моим читателям.

Как только Суворов дошел до лагеря принца, тот и из-за беспокойства, в которое повергло его постоянное ожидание нападения Турок, и из-за нетерпения увидеть знаменитого Русского героя сразу поспешил в его палатку. Люди Суворова отвечали, что генерал молится и что в это время никто не смеет входить к нему с докладом. Огорченный принц удалился и через некоторое время появился во второй раз. Суворов ужинал и также не мог принять его. Между тем вдали уже показались легкие отряды Турецких войск. Принц, доведенный до крайности, попытался в третий раз увидеть Суворова, но ему сказали, что он спит. Наконец, в 11 часов вечера Австрийский генерал, не повидавшись с Русским, не сказав ни слова ни о своем и неприятельском положении, ни о каких-либо своих распоряжениях, получил от Русского полководца приказ начинать сражение. Этот приказ, написанный Суворовым по-французски, очень удивил всех военных людей того времени: его перечитывали и переводили на разные языки.

«Так как войско уже довольно отдохнуло (т. е. с 5 часов вечера, когда оно достигло Австрийского лагеря), то оно двинется с места в два часа утра. Оно пойдет тремя колоннами. Императорские войска будут составлять правое и левое крыло, я буду в середине. Мы нападем всеми силами на неприятельские посты, не теряя времени на то, чтобы выгнать его из кустарников и леса, находящихся с правой стороны, с рассветом придем к Птуне и перейдем ее для продолжения нападения. Говорят, что здесь только пятьдесят тысяч Турок и что пятьдесят тысяч других еще остались на несколько маршей позади. Лучше было бы, если бы они были уже вместе: в один день побили бы их, и — дело кончено. Но если уже случилось не так, то начнем с этих, и храбростью войск и милостью Божией победим их».

Принц Кобургский в точности исполнил полученные предписания, несмотря на то, что был старшим генералом и по праву должен был бы быть главным командующим соединенного войска. Но он не раскаивался в своей уступчивости: предположения Суворова сбылись, и 25 000 Австрийцев и Русских разбили 50 000 Турок. Эта славная победа положила начало той дружбе, которая впоследствии всегда соединяла обоих полководцев. Действуя во всем в полном согласии, они через два месяца после Фокшанской победы одержали другую, еще более знаменитую победу, на берегах реки Рымник. Здесь те же 25 000 воинов разбили 100-тысячную Турецкую армию под командованием самого великого визиря. Имя Суворова было первым и здесь, как и при Фокшанах, и награды одна за другой посылались ему от обоих императорских дворов.

Необыкновенная щедрость, сопровождавшая всегда дары Екатерины, была и на этот раз не менее удивительна: Суворов получил от нее бриллиантовые знаки ордена святого Андрея Первозванного и бриллиантовую шпагу с лавровым венком и надписью: победителю визиря. Обе вещи стоили 60 000 рублей.

Но этим еще не ограничились милости императрицы в отношении знаменитого полководца: спустя некоторое время он получил графское достоинство с именем Рымникского и орден святого великомученика Георгия 1-го класса. Император Иосиф пожаловал ему также графское достоинство Римской империи. Суворов очень восхищался этими милостями. Он любил чины и почести, когда они были в полной мере заслужены. Любопытно его письмо к дочери, которая воспитывалась в это время в Смольном монастыре. Я уверена, что оно настолько же понравится моим читателям, насколько, вероятно, понравился им приказ, отданный принцу Кобургскому.

«В октябре 1789 года.

Графиня двух империй! Любезная Наташа Суворочка! Айда! Надобно тебе всегда только благочестие, благонравие, добродетель. Скажи Софье Ивановне и сестрицам — у меня горячка в мозгу; да кто и выдержит! Слышала ли, сестрица, душа моя? Еще от моей великодушной матушки рескрипт[471] на полулисте, будто Александру Македонскому: знаки святого Андрея тысяч в пятьдесят, да выше всего, голубушка, первый класс святого Георгия. Вот каков твой папенька, за доброе сердце, чуть право от радости не умер! Божие благословение с тобой.

Отец твой граф Александр Васильевич Суворов-Рымникский».

Новый граф, наполненный невыразимой благодарностью, желал изъявить ее государыне новыми чудесами храбрости, но, к сожалению, его война с Турками в 1790 году приняла другой оборот: Австрийский император Иосиф II скончался, а его брат и наследник, Леопольд II, не любя войны от природы, должен был избегать ее в это время и по другим разным причинам, важным для его государства. Итак, в Австрии начали стремиться к миру с Турками, а Суворов был послан на помощь к Австрийцам. Скучая от бездействия, наконец, осенью 1790 года он был обрадован важным поручением Потемкина: взять неприступную крепость Измаил, построенную в устье Дуная и справедливо называвшуюся ключом ко входу в Турецкую империю. Уже более семи месяцев Измаил осаждался Русскими войсками, и продолжительные неудачи этой осады принудили, наконец, Потемкина поручить ее тому, кто никогда не знал неудач. Трудным было это поручение: Измаильская крепость имела все, чтобы заслужить название неприступной: и сильные укрепления, и многочисленный гарнизон, увеличенный войсками, выведенными из городов и крепостей, покоренных Русскими и Австрийцами, и бесчисленные запасы всего необходимого для военных действий. Кроме того, Измаил, по общему мнению Турок, был последним оплотом их государства, и грозным повелением султана каждому из правоверных было приказано не сдаваться ни в коем случае.