Поле мечей. Боги войны - Конн Иггульден

хочу, чтобы на каждой улице и в каждом состоятельном доме сегодня пировали и принимали любого гостя. Поставить факелы на перекрестках и дорогах. Закупите для них все масло, какое есть. Сегодня следить за спокойствием в городе будет Десятый, завтра – Третий. Должен же кто-то не пить и поддерживать порядок. Октавиан, отправь одну центурию экстраординариев в Остию, пусть проверят, отплыл ли Помпей. У меня нет причин не доверять разведчикам, однако Помпей – это еще та лиса.

Цезарь задумался; Марк Антоний кашлянул и спросил:

– Как быть с сенаторами, оставшимися в городе?

Юлий понимающе кивнул:

– Им нужно оказать почтение. Сенаторы – наша опора, они придадут выборам законность. Провозгласим их смельчаками, которые не покорились Помпею. Сделаем из них героев. Попросим участвовать в моем правительстве и пообещаем безопасность. Сенаторы нам пригодятся.

– А выборы? – продолжил Марк Антоний. – Хотелось бы устроить их побыстрее.

– Вот ты и займись. Нам нужны консулы, магистраты, квесторы, преторы для новых земель в Галлии. Начни послезавтра, когда у людей пройдет похмелье. Частности – на твое усмотрение, но должности следует распределить быстро. Нужны два консула, чтобы возглавить сенат. Я мельком видел, кто остался из знати. Если я в них не ошибся, они уже соображают, какие извлекут выгоды, примкнув к нам. – По лицу Юлия пробежала тень. – Только обойдемся без Бибула. Даже если Бибул в городе, мне он не нужен. Для него у меня нет должности.

Марк Антоний кивнул, и секретарь продолжал скрипеть стилосом, но Юлий тут же заметил:

– Сотри это, Адан. Не нужно каждый раз записывать личное мнение. Все слышали – и достаточно.

Он проследил, как молодой испанец проводит по воску большим пальцем, стирая написанное, и остался доволен.

– Мы начинаем долгий путь. На постройку флота уйдут месяцы, и я успею пересмотреть все римское законодательство. Когда мы уйдем, в городе будет больше порядка, чем когда мы пришли, – начнут действовать законы. Все увидят, что я держу слово. Я начну с судебной реформы. Не допущу больше ни взяток, ни протекций. Я дам городу возможность жить, как полагается. Как он жил при наших отцах.

Юлий замолчал, оглядывая гулкий зал и представляя его заполненным юристами и чиновниками.

– Нам придется управлять целой Галлией. Нужно продолжить строительство дорог и огораживание участков. Нужно собирать налоги и сборы для государственной казны. Это нелегко. Думаю, наши галльские легионы с радостью вернутся домой – в свое время, – представив масштаб предстоящей работы. – Юлий усмехнулся. – Я построю флот, и все легионы, кроме одного, отправятся на юг. Галлия больше не восстанет, а если и восстанет, то очень не скоро.

– А у нас достаточно солдат, чтобы одолеть Помпея? – негромко поинтересовался Марк Антоний.

Юлий взглянул на него:

– Если на нас двинутся все греческие легионы, нас растопчут. Но мы ведь пощадили солдат в Корфинии, так ведь? Слух об этом дойдет даже до Греции. Сами солдаты Помпея охотно разнесут новость. Каждый задумается – на той ли он стороне? И еще многие присоединятся ко мне.

Юлий замолчал и посмотрел на своих соратников.

– Я настигну врага, – продолжил он, – и конец может быть только один. Помпей мне никогда не уступит. Я пообещаю тем, кто сложит передо мной оружие, прощение и уважение. Я стану символом старого Рима – в противоположность новому; я напишу диктатору открытое письмо – и пусть его размножат! – и буду упрашивать Помпея предпочесть ссылку, дабы не проливать кровь сограждан. – Цезарь неожиданно рассмеялся. – Я сведу Помпея с ума.

– А кто останется управлять Римом во время твоего отсутствия? – спросил Марк Антоний.

Брут поднял глаза на Цезаря и крепко сжал пальцами подлокотники. Юлий не повернулся в его сторону:

– Ты уже показал себя, Марк Антоний. Пока я веду войну в Греции, никто не сможет управлять Римом лучше, чем ты. Выдвигай свою кандидатуру на пост второго консула, и станем править вместе. Я верю, что, когда вернусь, ты сохранишь мне верность.

Марк Антоний обнял своего командира; ноги у него подкашивались от волнения.

– Врата Рима всегда будут открыты для тебя, – сказал он.

Брут поднялся, совершенно бледный. Он как будто собирался заговорить, и Юлий бросил на него вопросительный взгляд. Но Брут поджал губы и покачал головой.

– Мне нужно проверить солдат, – выдавил наконец он и вышел из зала.

Марк Антоний расстроился. Совесть не позволила ему промолчать.

– А как же Брут, господин? Брут заслуживает того же, если не большего.

Цезарь криво улыбнулся:

– Ты, Марк Антоний, сохранишь в Риме порядок. Ты уважаешь закон и будешь с удовольствием решать повседневные дела. Однако не обижайся, ты не тот полководец, который сможет разбить Помпея. Твоя сила в другом, а Брут нужен мне именно в грядущих сражениях. Он прирожденный воин.

Марк Антоний вспыхнул – похвала ли это?

– Думаю, следует сказать об этом и ему, господин.

– Разумеется, скажу, – ответил Юлий. – А теперь к делу. Пусть Рим сегодня ликует. Во имя богов, мы же дома!

Брут вышел на крыльцо и чуть не ослеп от солнечного света. Он смотрел на текущую с Форума толпу и задыхался. Если люди его и видели – они ничем этого не показали, и у Брута возникло странное ощущение, что он невидим, точно некий призрак. Он едва не закричал – так хотелось услышать свой голос и развеять наваждение. Ему было холодно, как будто он стоял в тени, куда не проникают лучи солнца.

– Я заслужил чуть больше, – произнес Брут прерывающимся голосом.

Он с трудом разжал правую руку, – оказалось, рука пожелтела и ее свело судорогой – наверное, в тот момент, когда Цезарь отдал все Марку Антонию. Знай только Брут, что этот человек может стать его соперником, он еще в Галлии отвел бы товарища темной ночью в сторонку и перерезал ему горло. Брут представил это, и картина пришлась ему по вкусу. В нем поднималось праведное негодование. Там, на берегу Рубикона, казалось, что все полководцы идут на риск ради общего дела. А послушать Цезаря – он пришел с севера один.

Брут разглядывал спешащих мимо римлян и вдруг почувствовал, что их безразличие дает ему некую свободу, словно с него упали тяжелые оковы. Он даже пошатнулся от боли – и облегчения.

Найдя глазами мальчика, который держал его коня, Брут в оцепенении спустился по белым ступеням. Толпа вокруг двигалась и редела, подобно клубам дыма; через несколько минут Брут смешался с людьми.

Глава 5

Увидев Брута, вышедшего на крыльцо сената, Регул нахмурился. Фигура в серебряных доспехах, стоящая среди белых колонн, напоминала статую, и Регул ощутил непонятный трепет. Брут молча смотрел на окружающих, и в его