The Gathering Storm - Роберт Джордан

– И каков ответ? – Спросил Гавин. – Кому ты доверяешь? Кому служить мне?

– Я не знаю, – откровенно ответил Брин.

– Тогда зачем вообще спрашивать? – огрызнулся Гавин, резко осадив коня.

Брин придержал коня, и обернулся.

– Я не знаю ответа, потому что однозначного ответа не существует. В конце концов, каждый решает сам для себя. Когда я был молод, я сражался ради славы. Со временем я понял, что в убийстве мало чести, и обнаружил, что изменился сам. Потом я сражался потому, что был на службе у твоей матери. Я верил ей. А когда она предала меня, я вновь засомневался. Какова цена всех этих лет службы? Какова цена всех, кого я ради нее убил? Имело ли хоть что-то из всего этого значение?

Он отвернулся и тронул поводья, снова двинувшись в путь. Гавин, догоняя, пришпорил Вызова.

– Ты удивлялся тому, что я здесь, а не в Андоре? – спросил Брин. – Это потому, что я не могу уйти. Потому, что мир меняется, и мне необходимо быть частью этого процесса. Потому, что однажды в Андоре меня лишили всего, и мне необходимо кому-то служить. Узор дал мне такую возможность.

– И ты вцепился в нее только потому, что она появилась?

– Нет, – ответил Брин. – Потому что я глупец, – он встретился взглядом с Гавином. – Но я остался потому, что так было правильно. То, что разрушено, должно снова стать целым. Мне уже довелось видеть, что плохой правитель может сделать с королевством. Нельзя позволить Элайде разрушить мир вместе с собой.

Гавин вздрогнул.

– Да, – продолжил Брин, – Я докатился до того, что поверил им. Глупым женщинам. Но, ради Света, Гавин – они правы. То, что я делаю – правильно. Она права.

– Кто?

Брин покачал головой, пробормотав: «Проклятая женщина».

«Может Эгвейн?» – подумал Гавин.

– Мои мотивы для тебя несущественны, сынок, – сказал Брин. – Ты не мой солдат. Но тебе необходимо принять какое-то решение. Совсем скоро тебе будет необходимо определить, на чьей ты стороне, и так же необходимо знать, почему ты выбрал именно ее. Вот и все, что я могу сказать по этому поводу.

Он пришпорил коня, пустив его быстрым аллюром. Вдалеке Гавин смог различить следующий сторожевой пост. По мере приближения к нему Брина с солдатами, Гавин постепенно отстал.

Решить, на чьей он стороне. А если Эгвейн не согласится с ним идти?

Брин прав. Что-то надвигается. Это ощущалось в воздухе, чувствовалось в слабом солнечном свете, которому с трудом удавалось пробиться сквозь облака. Это ощущалось вдали, на севере, словно разряды невидимой энергии на темном горизонте.

Война, битвы, столкновения, перемены. Гавин чувствовал, что не понимает, в чем разница между предложенными сторонами. Не говоря уже о том, какую из них выбрать.

Глава 31

Несмотря на жуткую влажность, которая постоянно испытывала ее способность «не замечать» жару, Кадсуане была вынуждена ходить в плаще с надвинутым на лицо капюшоном. Она не решалась откинуть капюшон или снять плащ. Угрозы ал’Тора были недвусмысленными: если он увидит ее лицо, ее казнят. Она не собиралась рисковать собственной жизнью из-за пары часов неудобства, даже если думала, что ал’Тор преспокойно сидит в своем недавно присвоенном дворце. Мальчик часто появлялся там, где его не ждали или не желали видеть.

И, естественно, она не даст ему себя прогнать. Чем больше у мужчины власти, тем больше шанс, что он будет управляться с ней, как идиот. Дай мужчине одну корову, и он будет тщательно за ней ухаживать, используя ее молоко для прокорма семьи. Дай ему десять коров, и он возомнит себя богачом – тогда все десять умрут от голода из-за недостатка внимания.

Она шла, стуча башмаками по тротуару, мимо увешанных флагами зданий, похожих на поставленные друг на друга ящики. Ей было вовсе не по душе вновь оказаться в Бандар Эбане. Она ничего не имела против доманийцев. Просто предпочитала менее густонаселенные города. А учитывая проблемы в окрестных деревнях, перенаселенность была выше обычной. Беженцы продолжали прибывать, несмотря на слухи о появлении в городе ал’Тора. Она как раз миновала нескольких из них в проходе между домами слева от неё – семью с грязными, давно немытыми лицами.

Ал’Тор пообещал еду. Это привлекло сюда множество голодных ртов, не желающих возвращаться на свои фермы, даже получив провизию. В деревнях до сих пор было слишком небезопасно, и продовольствие здесь всё еще было в диковинку. Беженцы не были уверены, что зерно не испортится, как часто происходило в последнее время. Но нет, они оставались, наводняя и заполняя все улицы.

Шагая, Кадсуане покачала головой. Эти ужасные «месилки» нещадно цокали по деревянному тротуару. Город был знаменит своими длинными, крепкими тротуарами, позволявшими ходить по улицам, не опасаясь перепачкаться в заполнявшей дорогу грязи. Им могла помочь обычная мостовая, но доманийцы гордились своей непохожестью на прочий мир. Неудобоваримая, острая пища и чудовищные столовые приборы. Столица, основанная в огромной гавани и увешанная легкомысленными флагами. Вызывающие платья у женщин, длинные, тонкие усы у мужчин и тяга к серьгам, сопоставимая с любовью к ним Морского Народа.

Вокруг Кадсуане ветер трепал сотни флагов, и ей пришлось сжать зубы, чтобы противостоять желанию сорвать ненавистный капюшон и подставить лицо ветру. Проклятый Светом океанский воздух. Обычно в Бандар Эбане было прохладно и дождливо. Здесь редко было так жарко, как сейчас. Но, в любом случае, влажность была чудовищной. Разумные люди остаются в глубине материка!

Она миновала несколько улиц, перейдя вброд грязь на перекрестках. На ее взгляд, это было главным недостатком тротуаров. Местным было известно, где срезать дорогу, не утонув в грязи, а Кадсуане, не зная, приходилось шлепать напрямик везде, где можно. Вот почему она отыскала эти «месилки» – башмаки, сделанные по тайренскому обычаю для ношения поверх обычной обуви. Оказалось, удивительно трудно найти торгующего ими купца. Доманийцы, очевидно, ими не интересовались, потому что большинство прохожих ходили по грязи босыми или знали обходные пути, чтобы не пачкать обувь.

Нужное ей место находилось на полпути к докам. Вывешенный перед зданием красивый флаг бился об инкрустированный деревянный фасад таверны, объявляя, что она называется «Любимица Ветра». Кадсуане оставила «месилки» в грязной прихожей и вошла внутрь. Здесь она, наконец, позволила себе откинуть капюшон. Если ал’Тору по какой-то причине вздумается посетить эту самую таверну, ему придется ее повесить.

Общий зал был скорее похож на королевскую столовую, чем на обычную таверну. Столы были застелены белоснежными скатертями, а покрытый лаком деревянный пол натерт до блеска. Стены были увешаны прекрасными натюрмортами: на картине, украшавшей стену за баром, была изображена чаша с фруктами, а на полотне напротив – ваза с цветами. Бутылки на полке за стойкой были почти сплошь винными, лишь несколько из них были с бренди или с настойками.