Война во Вьетнаме (1946-1975 гг.) - Филипп Дэвидсон

В марте 1969-го “дитя ПРОГЮВ” превратилось в официальную стратегию КОВПЮВ. Отныне главной задачей американских и южновьетнамских сил стали обеспечение безопасности населения и поддержка процессов пацификации. Таким образом, провозглашенная послом Банкером в 1967-м концепция “одного фронта” сделалась по прошествии двух лет официальной доктриной. Позднее свою солидарность с курсом Абрамса выразил и генерал Вьен, что выразилось в разработке союзнического плана решения стратегических задач.

Новая стратегия Абрамса не исключала ожесточенных и яростных столкновений между американскими и северовьетнамскими войсками. 10 мая три батальона 101-й воздушно-десантной дивизии высадились с вертолетов в долине А-Шау, чтобы “зачистить” вражеский район базирования № 611, восстановленный частями АСВ после наступления на него морских пехотинцев в январе – феврале 1969 года. Один из батальонов 11 мая натолкнулся на значительные силы противника, которые окопались на высоте Ап-Биа (высоте 937), получившей печальную известность как “Холм Гамбургер” (“Hamburger Hill”). Обе стороны понесли большие потери. Понадобилось еще три воздушно-десантных батальона, чтобы захватить эту высоту. Враг потерял убитыми 610 человек, а американцы 56{54}. Выстрелы на “Холме Гамбургер” растревожили “голубятню”. Конгресс и СМИ предали анафеме действия военных, расписав случившееся, как пренебрежение жизнями молодых американцев, и обвинили администрацию в отсутствии у нее вразумительной стратегии. Никсон нуждался в “глотке свежего воздуха” для претворения в жизнь своей политики и вполне мог бы обойтись без нападок со стороны парламентариев и прессы. Из Вашингтона Абрамсу прозрачно намекнули на необходимость сокращать потери. Так состоялись официальные похороны стратегии обнаружения и уничтожения. Американская армия покидала Вьетнам, а наступательный задор улетучивался из сердец тех солдат, которые пока еще оставались в регионе. Таким образом, по разным причинам во второй половине 1969-го обе стороны свели войну к спорадическим стычкам небольших подразделений.

В 1969-м США пожали нежданный урожай сорняков, поскольку именно тогда началось моральное разложение сухопутных американских сил во Вьетнаме. Обычно армия (применительно к Вьетнаму в данное понятие входят также и наземные части морской пехоты) утрачивает боевой дух вследствие крупных поражений (как итальянцы под Капоретто во время Первой мировой войны), или когда несет огромные и бессмысленные потери (как французы под Верденом в ходе той же войны), или из-за невыносимых условий жизни (как отступавшая от Москвы армия Наполеона), или когда она имеет прогнившее и некомпетентное командование (как это было с русскими на Восточном фронте Первой мировой войны). И все-таки существует некий “Икс-фактор” (“X” factor), природа которого неизвестна, но который помогает солдатам преодолевать самые невероятные трудности и выходить из тяжелейших ситуаций, таких, как описаны выше. Американская история знает множество подобных примеров. Во время Гражданской войны юнионистская армия понесла ряд поражений на Востоке, но выстояла. Огромные потери, которых стоили обеим сторонам сражения при Энтиетэме, Шайло{55}, Геттисберге и битва в Глуши, не сломили боевого духа “синих” и “серых” (то есть юнионистов и конфедератов). Жизнь в лагере в Вэлли-Фордж представляла собой классический пример невыносимых условий существования, и все же молодая американская армия пережила зиму и встретила весну с еще большей готовностью драться{56}. И наконец, перенесла же армия северян командование Бернсайда, Поупа и Хукера{57}.

Однако ни один из приведенных выше факторов не мог служить причиной падения морального духа американских войск во Вьетнаме. Американцы не понесли ни одного поражения, потери (если смотреть с исторической точки зрения) были незначительными, условия проживания военнослужащих были такими, о каких в прежние времена американские солдаты могли разве что мечтать, а командиры, по крайней мере самый верхний эшелон, заслуженно считались опытными профессионалами и знатоками своего дела.

Существовали, однако, сумма факторов и цепь событий, оказавших разрушительное влияние на моральный дух и дисциплину в войсках. Политика Никсона, какой бы мудрой и эффективной она ни казалась применительно к основополагающим задачам, действовала на военнослужащих очень разлагающе. Вьетнамизация, вывод войск, упор на достижение мира путем переговоров – все это открыто давало понять солдатам в 1969-м, что война, в которой они участвуют, – война без надежды на победу. Более того, политика порождала ощущение скорого завершения конфликта, по меньшей мере, в представлении каждого отдельного солдата, для которого война кончится в день отправки на родину. Зачем сражаться, зачем рисковать головой, поневоле спрашивал себя военнослужащий, когда всему скоро все равно конец? Не зря же говорят, что никому не хочется стать последним убитым на войне. А в боевой ситуации так: если желание драться улетучивается, скоро за ним последует и все остальное, что делает солдата солдатом.

Бои на “домашнем фронте” тоже подтачивали моральный дух войск. Военнослужащие чувствовали, что дома их жертвы, вполне возможно, не оценят. “Ворчуны” (grunts – прозвище солдат, особенно часто применяемое к участникам Вьетнамской войны){58} ненавидели и презирали чистеньких мальчиков из колледжей. Пацифисты подрывали веру солдат в компетентность и честность командиров, ставили под вопрос ценность того, что войска делали во Вьетнаме. Завывания диссидентов по поводу аморальности войны не только сеяли в душах военнослужащих сомнения в праведности дела, которому они служат, но и в некоторых случаях поселяли в них уверенность, что участвовать в войне во Вьетнаме позорно. Для тех, кто не хотел сражаться, подобные разговоры об аморальности войны служили индульгенцией – оправданием собственной трусости и нежелания выполнять свой долг.

Некоторые моральные проблемы военнослужащие привозили с собой во Вьетнам из Америки. Семена расовой розни, падая на унавоженную диссидентами почву, еще больше усугубляли развал и раскалывали воинские подразделения. Растущее ощущение вседозволенности на фоне снижения уважения к авторитету командования – две характерные черты шестидесятых – подрывали дисциплину. Популярное увлечение молодежи, наркотики, просачивалось и в армию. Новобранцы везли с собой во Вьетнам привычки и вкусы, удовлетворять которые там было особенно просто ввиду легкодоступное™ разного рода дурманящих зелий. Впервые в военной истории Америки беспринципный противник использовал наркотики как оружие в войне. Брайен Крозьер, заслуживающий уважения британский военный комментатор, пишет: “…последний китайский премьер, Чжоу Эньлай, как-то хвастался египетскому полковнику Насеру{59}, что китайцы через северных вьетнамцев широко используют наркотики, чтобы подрывать дисциплину и боеспособность американских войск во Вьетнаме”‹26›. Неожиданный изгиб в коммунистической программе распропагандирования.

Условия службы во Вьетнаме тоже не способствовали укреплению боевого духа и повышению дисциплины. Грязь, пиявки, змеи, ловушки, мины, постоянное нервное напряжение, часто плохое питание и недоброкачественная вода (или вообще никакого питания и нормальной воды), бесконечные потоки с неба во время ливней, изнуряющая духота. Довольно быстро все это начинало выматывать человека физически и морально. В тылу (а в этой войне не всегда было понятно, где он находится) условия бывали получше, хотя и не всегда. Даже в Сайгоне американские военнослужащие нередко становились жертвами ракетных обстрелов, а жизнь в больших кварталах сопровождали свои сложности – скверные квартиры и отвратительная еда.

В 1969-м негативным образом действовало на солдат, поселяя в них чувство разочарования, и странное поведение противника, который уклонялся от боя, ускользал от поисковых групп американцев. Несмотря на затишье, войска продолжали нести потери из-за множества мин и понастроенных повсеместно ловушек. Таким образом, американские солдаты погибали, получали ранения от врага, которого не видели, но который все время незримо присутствовал где-то рядом. Так, постепенно под подозрение попадали оказывавшиеся в поле зрезния гражданские лица, и тогда случалось то, что случилось в Ми-Лай{60}. Отсутствие нормальной боевой работы вызывало тоску и погружало в состояние полусна многие американские части. Скука и бездействие – питательная среда для роста проблем с алкоголем и наркотиками, они ведут к возникновению напряженности во взаимоотношениях с местным населением и подрывают дисциплину.

Система военной юстиции, способной обеспечить быстрый суд и наложение взыскания, могла бы помочь снизить количество правонарушений, но во Вьетнаме она фактически не действовала. Дела накапливались и не рассматривались своевременно, в результате оказывалось, что главные свидетели по делу уже отбыли в США, или же погибли в бою, или участвуют в длительной операции. Военные юристы сами нередко успевали вернуться в Штаты прежде, чем в суде наконец наступал момент рассмотрения дел, которые они вели. Многие преступления совершались в изолированных районах боевых действий, и, чтобы собрать обвиняемых и свидетелей в одном месте в одно время, подчас требовалось поистине титаническое усилие. Случалось, свидетелями были вьетнамцы, которых предстояло еще найти, а потом добиться от них правдивых показаний. Когда же все это удавалось проделать, масса бумаг, необходимых для защиты прав обвиняемых, отправлялась гулять по инстанциям – по командной цепочке снизу вверх и обратно‹27›. Можно, конечно, пожалеть военных юристов, но нельзя забывать, что, пользуясь выводом из одного армейского рапорта, военная юстиция “действовала медленно и выносила приговоры, которые подталкивали правонарушителя к тому, чтобы, раз отделавшись легко, продолжать делать то же самое, не слишком опасаясь сурового наказания”‹28›.