Игра со Зверем - Алёна Алексина

— Тирэн — игрок… — медленно сказала Кэсс, начав, наконец, понимать.

— Да. Ему нравится плести интриги, и он не мыслит жизни без хитрых комбинаций. Я не особо верю игрокам, но и не сужу их. У каждого свои радости. Жизнь-то длинная.

— А ты?

— А я наблюдатель, ниида. Я люблю смотреть. Мне интересны чувства демонов, ангелов, людей. Их не особенно много, этих чувств, но нет ничего увлекательнее, чем следить за тем, что никогда не сможешь испытать. Иногда это играет против меня — ведь, если бы я не захотел посмотреть, кто из вас с Арианой одержит верх, она бы не обратилась и… — Фрэйно с раскаянием вздохнул. — Натэль интересная. Она свободна от проклятья, почти равна мне, не пуглива, не лебезит и этим притягивает. Так что я не вижу причин, по которым вам стоило бы волноваться.

— А как же твоя жена?

— У меня нет жены, — он развел руками. — Мало кто из демониц согласится на обряд бракосочетания, особенно, если избранник — воин.

— Но ведь мать Герда — обитательница Ада?

Телохранитель кивнул и пояснил тоном, каким говорят с несмышленышем:

— Чтобы завести ребенка не обязательно жениться, ниида. Ей понравился я, мне была любопытна она. И все. Демоны почти никогда не женятся. Это опасно.

— Почему? — девушка даже забыла, о чем изначально шел разговор. То, что она узнала сейчас, завораживало куда больше.

— Обряд связывает две жизни в одну. Жена не проживет и минуты после смерти мужа. Сколько живет демон, столько и его вторая половина. Эти узы нерушимы, их нельзя разорвать. Жена не уйдет от мужа — она просто не сможет без него выжить. Она становится рабыней, а он — ее Божеством, и даже, если ее воля сильней, муж всегда главенствует. Наших дев это не привлекает. Думаете, почему Ариана столько лет ломалась? Браки происходят только по взаимовыгодной договоренности или политическим соображениям, что, по сути, одно и то же. Но воины, — рассказчик усмехнулся, — почти все неженаты.

— Почему? — все еще не понимала слушательница.

— А вы представьте — ваши годы больше вам не принадлежат. Жизнь воина коротка — ее могут оборвать меч или стрела, но каждый раз, идя в поход, он к этому готов, а вы? Наконец, учтите, что ваша воля тоже будет полностью в его власти. Муж, конечно, может отпустить жену, но может и домашней зверюшкой сделать. Одна жизнь. Одна судьба. Во всех мирах. Понимаете?

Кэсс кивнула.

— Так вот, — возвращаясь к первоначальной теме их разговора сказал Фрэйно. — Я не буду терзать вашу подругу, ниида, но, в любом случае, даже, если и захочу, это не ваше дело.

Он поднялся на ноги и, увидев безмолвно возвышавшегося в дверях квардинга, склонил голову. Сколько тот стоял, слушая разговор, оставалось только гадать.

— Иди, — спокойно отпустил телохранителя Амон.

Тот кивнул и бесшумно вышел.

— Кажется, ты с ним о сердечных делах Натэли поговорить хотела, — задумчиво отметил демон. — Как так получилось, что вы перешли на семью?

— Сама не знаю, — собеседница все еще находилась под впечатлением от узнанного и сидела неподвижно. — Удивительно…

Наставник прочел ее мысли и усмехнулся. Дотронулся до браслета, снова усмехнулся.

— Значит, считаешь демониц глупыми?

Рабыня покраснела, смутившись, и пожала плечами, поднимаясь с дивана. Живот на мгновение перехватило болью. Страдалица задержала дыхание. Нет, нет. Слишком рано!

— Просыпается, — тихо сказала она.

Как же мучительно теперь будет тянуться время! Тоскливые мысли прервал жесткий, болезненный поцелуй. Тело опалило огнем, выжигающим страх. Кассандра подалась навстречу своему мужчине, растворяясь в пламени. Все неважно… только он.

— Когда ты научишься слушаться? — раздраженно спросил Хозяин, отстраняясь. — Я доживу когда-нибудь до этого дня?

— Не думаю, — улыбнулась строптивица.

Квардинг нахмурился, схватил ее за руку, и потащил из дома. На вопрос «куда?» не ответил.

Через полчаса, поглаживая лоб Феньки, девушка виновато шептала.

— Он сказал попрощаться. Соревнования подходят к концу, и тебя заберут. Будешь жить с другими козами, счастливо и долго.

Рогатая бестия прикрыла желтые глаза и опустилась на колени, ласкаясь.

— Хорошая девочка. Хорошая, — приговаривала ниида, обнимая любимицу.

На душе было гадко, хотелось плакать от несправедливости.

— Ты должна от нее отказаться, — спокойно выговаривал ей Амон по дороге на конюшню. — Иначе ваша связь не прервется.

— А зачем ее прерывать? — хмуро спрашивала упрямица. — Зачем?

— Она сыграла свою роль, Кэсс. После второго соревнования ты видела животное хоть у одной из девчонок?

— Не-е-ет, — протянула она. — Но они же, наверное, как и Фенька…

— Их забрали. Они больше не нужны, к тому же делают претендентку уязвимой. Умрет животное — помнишь, что случится с хозяйкой?

— Тогда почему только сейчас? — горько спросила бедняга. — Ведь уже прошло почти два месяца и…

— Было не до того, — последовал короткий ответ. — Когда я стану убирать из тебя это, — демон кивнул в сторону ее живота, — коза умрет. Сама же потом будешь реветь. А я не люблю слезы.

Он подтолкнул спутницу к стойлу, не давая ничего возразить. И вот она сидит на соломе, грустно смотрит на четвероногую парнокопытную подружку и чувствует себя предательницей. Наконец, собрав в кулак всю свою довольно-таки чахлую силу воли, Кассандра поднялась на ноги, и отступила от питомицы.

— Прости меня, девочка, — тихо сказала она. — Я тебя отпускаю.

Внутри словно до предела натянулась и лопнула со звоном струна. Яркая вспышка перед глазами на миг ослепила. Бывшая обладательница рогатой плутовки зажмурилась. К горлу подступили горькие слезы, но девушка сморгнула соленые капли и вышла из конюшни, не оборачиваясь. За спиной жалобно мекнула животинка, так и не сумевшая понять причины, по которой от нее столь легко отказались.

— Ненавижу этот мир, — подняв глаза на Хранителя, прошептала невольница.

Тот ничего не ответил, подхватил плаксу на руки и взмыл в небо. Нужно было возвращаться в Столицу. Сегодня квардинг не собирался оставаться в Аду.

Утро следующего дня выдалось ярким и солнечным, словно в насмешку над горьким настроением претендентки. Ниида проснулась раньше Амона, но не захотела вставать. Села, закутавшись в тонкое покрывало, и устремила взгляд на демона. Когда он спал, с лица исчезала привычная жесткость, черты разглаживались. Наблюдательница смотрела, стараясь запомнить, как отражается на льняных волосах солнечный свет, как проступают безобразные полосы шрамов на широкой спине, и как руки, тоже кое-где покрытые рваными линиями рубцов, обнимают подушку. Почувствовав на себе внимательный взгляд, мужчина открыл глаза.