Живой Журнал. Публикации 2011 - Владимир Сергеевич Березин

интересного», это по сравнению с тем самым трупом кровососа, что прославил Трухина-Бэкингема.

— Нет, Андрюш. Одни пустяки. Чернобыльский волк, ещё один. Тушканчики. Несколько крыс, они разные там все. Зайца какого-то встретил чудного, но не поймал. Ещё десяток двухордовых змей, несколько новых видов многостворчатых моллюсков…

Они вышли из кабинета, и пошли по музею — два старика, как мне тогда казалось. Сейчас-то понятно, что тогда они были немногим старше меня нынешнего.

Залы были пусты, и они быстро прошли мимо чернобыльского стенда, под стеклом которого были и волки, и пауки, и тушканчики, и крысы… Зайцев там, правда, не было, но было много разного другого.

Например, там было чучело бегемотожабы, ментального контролёра из тех самых южных болот, откуда только что вернулся Бэкингем. (углеродный цикл, тип «полихордовые», класс «кожедышащие», отряд, род, вид «Гипножаба»).

Это чучело было одним из первых экспонатов нашего музея. Все любили с ним фотографироваться — это сейчас был день, свободный от посещений, а так-то школьники и иностранцы фотографировались так, что от вспышек их техники рядом с гипножабой стоял мерцающий белый свет.

— Да, были у стариков дела… — подумал я. — Такое, поди, не забудешь.

Тогда на жаб охотились все — спецбатальоны ООН, охранявшие Периметр, войска Украины и России, вольные сталкеры и просто загадочные бандиты, которым гипножабы мешали рекетировать вольных сталкеров.

Эти чудовища, почти полностью истребленные, неожиданно размножились вновь — причём в каждом болоте. Поговаривали, что это последствия каких-то экспериментов, но так всегда говорят. Началась знаменитая глобальная облава. Скептики замечали, что нужно подождать, но ждать, разумеется, никто не хотел.

Я видел документальные фильмы о той облаве, когда в Зону по разведанным тропам двинулись джипы и бронетранспортёры с солдатами и грузовики со сталкерами. Под это дело объединились даже заклятые враги.

Вот они подъезжали к границе болот в своих касках, облепленных отражающей фольгой, и все начинали стрелять. А на переднем плане хроники, какой-то молоденький солдатик, всё возился со своим небольшим миномётом, и никак не мог привести его в действие. Командир его беззвучно открывал рот, но хроника не доносила до меня его слов. Да что там, понятно было, что он говорит, ужас сплошной, матерился командир, но всё равно все стреляли. И вот полетели мины, и край болота заволокло густым белым дымом — это загорелся торф. Кажется, торф там до сих пор горит.

Бронетранспортёры останавливались, из них лезли люди — одни в голубых касках, другие в зелёных, а третьи в касках, обмотанных серебристой фольгой. Они тоже беззвучно орали и размахивали автоматами. Они беззвучно орали, и я понимал, что они кричат всё те же матерные слова, но только теперь радостно и победно.

Никакой победы не было, хотя фильмов было снято много, и даже два художественных — в Америке. Один — полная дрянь категории «С», а другой, очень известный, «Периметр». У нас его крутили в видеосалонах.

Но жабы никуда не делись и нападали на зазевавшихся ещё целый месяц. А потом резко похолодало (в тот год вообще была ранняя, очень холодная осень), и жабы пропали. Часть из них замёрзла, и их чёрные трупы, покрытые утренним инеем, казались трупами убитых немецких солдат.

Другая часть вернулась в болота, по-прежнему вонявшие горелым торфом. Тут-то скептики и сказали ещё раз, что нужно было подождать, и просто на время свернуть активность в Зоне.

Но кто же слушает скептиков? Скептиков никто не слушает, тем более что в ходе большой зачистки было много потерь, а признать, что жертвы были напрасны, никто никогда не хочет. Никто и никогда.

А вот Маракину было всё на пользу. Я смотрел на них — вернее, на их спины. Прямую спину Маракина и сгорбленную — Бэкингема.

Бэкингем несколько протрезвел и притворялся, что все отлично, как сегодняшний отличный солнечный день. Солнце и вправду било через высокие окна и стёкла витрин рассыпали блики по залам.

Маракин хлопнул Бэкингема ладонью по спине и нарочито бодрым голосом воскликнул:

— Ну, всё! Я зверски хочу есть, Ваня, и мы пойдем сейчас ко мне и славно пообедаем. Сегодня дочка приготовила в твою честь настоящий борщ. Пойдем, герцог, зуппе ждет нас.

— Пойдем, — тихо ответил Бэкингем.

Извините, если кого обидел.

24 сентября 2011

История фенологического типа

Город жил словно в ожидании рокового и страшного дня. И тому были предвозвестники — новое и непонятное лезло изо всех щелей.

Впереди темные, трудные времена, и вскоре нам всем придется выбирать между тем, что правильно и тем, что легко.

Да, скоро поднимется такой восточный ветер, какой никогда еще не дул на нас. Холодный, колючий ветер, и, может, многие из нас погибнут от его ледяного дыхания. Но все же он будет ниспослан Богом, и когда буря утихнет, страна под солнечным небом станет чище, лучше, сильнее.

Снилось ли ему детство? Прилетали ли к нему в берлогу нежные, зовущие, мудрые запахи леса? Кто знает! Он не проснулся ни на другой день, ни на третий… Снег все сыпал, и с каждым днем пушистей становились кусты, непролазней тропы, белее сосны и ели, и только березы оставались голые, и на них подолгу засиживались вечерами тетерева. Ударили лютые морозы, и пошла гулять по лесам настоящая русская зима! А сон становился все глубже, дыхание было все реже, пар уже не клубился над ямой, и скоро заваленную снегом берлогу можно было угадать только случайно, по небольшой отдушине-жерлу и желтоватому инею на сучьях.

Небо было почти черным, а снег при свете луны — ярко-голубым. Под ледяным покровом неподвижно спало море, а глубоко в земле среди древесных корней всем мелким зверюшкам и насекомым снилась весна. Но до весны было еще очень далеко — новый год только-только вступил в свои права.

Извините, если кого обидел.

24 сентября 2011

История про контекстную замену

Интеллигенты обрадовали меня своей добротой и наивностью. Как потом выяснилось, я им тоже показался наивным. Поэтому мы легко и быстро сошлись характерами. Всем нравятся наивные люди.

Наивные люди дают нам возможность перенести оборонительные сооружения, направленные против них, на более опасные участки. За это мы испытываем к ним фортификационную благодарность.

Кроме того, я заметил, что интеллигенты даже в будни едят гораздо больше наших, со свойственной им наивностью оправдывая эту особенность тем, что наши по сравнению с интеллигентами едят гораздо больше зелени. Единственная особенность интеллигентов, которая до сих пор осталась