Дети ночи - Вампирские Архивы

Строки, выведенные кровью

Иоганн Вольфганг фон Гёте

Иоганн Вольфганг фон Гёте (1749–1832), уроженец Франкфурта-на-Майне, в юности изучал право в Лейпциге и Страсбурге, однако остался в истории как поэт, драматург, романист, философ, государственный деятель и ученый. Книгой всей его жизни стал «Фауст», завершенный за год до смерти автора, космический по масштабу заложенных в нем смыслов, эволюционирующих от романтического субъективизма первой части к альтруистическому идеализму второй. Будучи кратким сводом западной интеллектуальной истории XVIII и начала XIX века, «Фауст», вкупе с широким кругом гётевских сочинений, относящихся к другим жанрам, вознес репутацию автора много выше пределов литературы, сделав его в глазах современников и потомков одним из величайших мыслителей Европы. Его ставили в один ряд с Вергилием, Шекспиром и Данте как одно из редких воплощений универсального литературного гения.

Баллада Гёте «Коринфская невеста», возможно, и не открыла историю бытования легенды о вампирах в Германии, но поместила эту легенду в фокус культурного внимания. Сюжет баллады подсказан автору историей Филиннион, описанной Флегоном из Тралл: юный афинянин, навещающий старого отцовского друга, с чьей дочерью он некогда был обручен, в полночный час встречает в его доме свою умершую невесту, ставшую вампиром. Гёте поэтически обработал этот сюжет в ходе дружеского состязания с Шиллером в сочинении баллад.

«Коринфская невеста» впервые была опубликована в 1797 году в издававшемся Шиллером журнале «Оры». В 1835 году баллада переведена на английский язык Джоном Анстером.

Иоганн Вольфганг фон Гёте

Коринфская невеста

Из Афин в Коринф многоколонныйЮный гость приходит, незнаком, —Там когда-то житель благосклонныйХлеб и соль водил с его отцом;И детей ониВ их младые дниНарекли невестой с женихом.

Но какой для доброго приемаОт него потребуют цены?Он — дитя языческого дома,А они — недавно крещены!Где за веру спор,Там, как ветром сор,И любовь и дружба сметены!

Вся семья давно уж отдыхает,Только мать одна еще не спит,Благодушно гостя принимаетИ покой отвесть ему спешит;Лучшее вино Ею внесено,Хлебом стол и яствами покрыт.

И, простясь, ночник ему зажженныйСтавит мать, но ото всех тревогУж усталый он и полусонный,Без еды, не раздеваясь, лег,Как сквозь двери тьму,Движется к немуСтранный гость бесшумно на порог.

Входит дева медленно и скромно,Вся покрыта белой пеленой:Вкруг косы ее, густой и темной,Блещет венчик черно-золотой.Юношу узрев,Стала, оробев,С приподнятой бледною рукой.

«Видно, в доме я уже чужая, —Так она со вздохом говорит, —Что вошла, о госте сем не зная,И теперь меня объемлет стыд;Спи ж спокойным сномНа одре своем,Я уйду опять в мой темный скит!»

«Дева, стой, — воскликнул он, — со мноюПодожди до утренней поры!Вот, смотри, Церерой золотою,Вакхом вот посланные дары;А с тобой придет Молодой Эрот,Им же светлы игры и пиры!»

«Отступи, о юноша, я болеНепричастна радости земной;Шаг свершен родительскою волей:На одре болезни роковойПоклялася матьНебесам отдатьЖизнь мою, и юность, и покой!

И богов веселых рой родимыйНовой веры сила изгнала,И теперь царит один незримый,Одному распятому хвала!Агнцы боле тутЖертвой не падут,Но людские жертвы без числа!»

И ее он взвешивает речи:«Неужель теперь, в тиши ночной,С женихом не чаявшая встречи,То стоит невеста предо мной?О, отдайся ж мне,Будь моей вполне,Нас венчали клятвою двойной!»

«Мне не быть твоею, отрок милый,Ты мечты напрасной не лелей,Скоро буду взята я могилой,Ты ж сестре назначен уж моей;Но в блаженном снеДумай обо мне,Обо мне, когда ты будешь с ней!»

«Нет, да светит пламя сей лампадыНам Гимена факелом святым,И тебя для жизни, для отрадыУведу к пенатам я моим!Верь мне, друг, о верь,Мы вдвоем теперьБрачный пир нежданно совершим!»

И они меняются дарами:Цепь она спешит златую снять, —Чашу он с узорными краямиВ знак союза хочет ей отдать;Но она к нему:«Чаши не приму,Лишь волос твоих возьму я прядь!»

Полночь бьет — и взор доселе хладныйЗаблистал, лицо оживлено,И уста бесцветные пьют жадноС темной кровью схожее вино;Хлеба ж со столаВовсе не взяла,Словно ей вкушать запрещено.

И фиал она ему подносит,Вместе с ней он ток багровый пьет,Но ее объятий как ни просит,Все она противится — и вот,Тяжко огорчен,Пал на ложе онИ в бессильной страсти слезы льет.

И она к нему, ласкаясь, села:«Жалко мучить мне тебя, но, ах,Моего когда коснешься тела,Неземной тебя охватит страх:Я как снег бледна,Я как лед хладна,Не согреюсь я в твоих руках!»

Но, кипящий жизненною силой,Он ее в объятья заключил:«Ты хотя бы вышла из могилы,Я бы согрел тебя и оживил!О, каким вдвоемМы горим огнем,Как тебя мой проникает пыл!»

Все тесней сближает их желанье,Уж она, припав к нему на грудь,Пьет его горячее дыханьеИ уж уст не может разомкнуть.Юноши любовьЕй согрела кровь,Но не бьется сердце в ней ничуть.

Между тем дозором поздним мимоЗа дверьми еще проходит мать,Слышит шум внутри необъяснимыйИ его старается понять:То любви недуг,Поцелуев звук,И еще, и снова, и опять!

И недвижно, притаив дыханье,Ждет она — сомнений боле нет —Вздохи, слезы, страсти лепетаньеИ восторга бешеного бред:«Скоро день — но вновьНас сведет любовь!»«Завтра вновь!» — с лобзаньем был ответ.

Доле мать сдержать не может гнева,Ключ она свой тайный достает:«Разве есть такая в доме дева,Что себя пришельцам отдает?»Так возмущена,Входит в дверь она —И дитя родное узнает.

И, воспрянув, юноша с испугуХочет скрыть завесою окна,Покрывалом хочет скрыть подругу;Но, отбросив складки полотна,С ложа, вся пряма,Словно не сама,Медленно подъемлется она.

«Мать, о мать, нарочно ты ужелиОтравить мою приходишь ночь?С этой теплой ты меня постелиВ мрак и холод снова гонишь прочь?И с тебя ужельМало и досель,Что свою ты схоронила дочь?

Но меня из тесноты могильнойНекий рок к живущим шлет назад,Ваших клиров пение бессильно,И попы напрасно мне кадят;Молодую страстьНикакая власть,Ни земля, ни гроб не охладят!

Этот отрок именем ВенерыБыл обещан мне от юных лет,Ты вотще во имя новой верыИзрекла неслыханный обет!Чтоб его принять,В небесах, о мать,В небесах такого бога нет!

Знай, что смерти роковая силаНе могла сковать мою любовь,Я нашла того, кого любила,И его я высосала кровь!И, покончив с ним,Я пойду к другим, —Я должна идти за жизнью вновь!

Милый гость, вдали родного краяОсужден ты чахнуть и завять,Цепь мою тебе передала я,Но волос твоих беру я прядь.Ты их видишь цвет?Завтра будешь сед,Русым там лишь явишься опять!

Мать, услышь последнее моленье,Прикажи костер воздвигнуть нам,Свободи меня из заточенья,Мир в огне дай любящим сердцам!Так из дыма тьмыВ пламе, в искрах мыК нашим древним полетим богам!»

Лорд Байрон