Схватка с чудовищами - Юрий Карчевский

— Берию арестовали и расстреляли после кончины Сталина, — возразил Стародубцев.

— Совершенно верно. Берия являлся соперником Хрущева в борьбе за личную власть в партии и государстве. Так что мотивация прежняя. Из соперника сделали врага народа.

— Д-да. Дела!.. Знаешь, о чем я думаю?

— Даже не догадываюсь, — улыбнулся Антон.

— Объективно и ты, и я, все мы, граждане великого государства, — заложники веры в идолов власти — советской, партийной, губернской. Жертвы догматизма и двойной морали, которые навязывали народу те же идолы от политики, от культуры, от идеологии. А ведь жизнь интересна прежде всего движением мысли, а не застывшими формами, какими бы привлекательными они ни были. В противном случае может наступить всеобщая безропотность, а значит, людская безликость. А это уже — катастрофа!

— Логично, Женя. Никому не дано переделать натуру человека — ни Богу, ни черту, ни царю, ни герою, кроме него самого. Каждый имеет право думать и выражать себя в меру своего таланта, и поступать, как считает нужным, на страницах книг, в театре, живописи, архитектуре. Даже в политике. Кто-то из наших современных философов справедливо заметил на этот счет, что закон жизни строится не на постулатах той или иной идеологии, а на естественных устремлениях и здравом смысле людей. Да и свобода творчества — не одолжение власть предержащих, а естественное состояние души и ума талантливого человека, сознающего свою ответственность перед обществом, перед человечеством. Я понимаю так, что государство обязано предоставить своим гражданам возможность получить всестороннее гуманитарное образование. А заодно и научить его…

— Разномыслию! — рассмеялся Евгений.

— Диалектическому мышлению, — уточнил Антон. — Общество должно быть заинтересовано в созидательном инакомыслии своих членов, поскольку именно из него вытекает свобода их действий, инициатива и, если хочешь, предприимчивость. У нас это, кажется, начинают осознавать, в том числе и на высоком уровне. В конце концов, не инакомыслие, а двойная мораль и двоемыслие, двуличие, как защитное средство человека с целью выжить, породили теневую жизнь, когда происходит раздвоение личности: убеждение, дескать, одно, а жизнь — совсем другое.

— Твоими устами да мед пить, Антон! Но пойми, дорогой! Да, стремление человека к счастью так же естественно, как жажда, голод. Счастье, в моем представлении, — свобода выбора жизненного пути, возможность творчески трудиться. Но способно ли наше общество на это? Желает ли сегодня наш гражданин добровольно сбросить с себя привычные оковы и вырваться на простор? Присмотрись и увидишь: далеко не каждый. Многие привыкли к тому, что у нас все распределяется. Благоденствия ждут не от себя, а от государства.

— Что же, мы так и не выберемся из трясины застоя?

— Непременно вырвемся. Но должно, наверное, пройти значительное время для всеобщего осознания необходимости этого. Лишь тогда гражданин способен будет потребовать от властей: «Дайте мне спокойно жить, делать то, что я хочу, зарабатывать столько, сколько мне необходимо, чтобы иметь достаток, быть независимым и свободным». Я убежден: это — ключ, которым открываются ворота в будущее.

— Помнишь, у Монтескье: «Каждый народ достоин своей участи».

— И имеет тех правителей, которых он заслуживает, — добавил Евгений Стародубцев.

— А это откуда?

— Где-то читал… А еще говорят, талантливая эпоха — та, в которой человек находит себе пути, а бездарная — такая, в которой он этих путей не находит. Кстати, сам-то ты веришь, что социалистический выбор не был ошибочным?

— Верю. Ошибка в другом: мы пошли не по Ленину и лгали, что опираемся на его учение. Обман, какого человечество не знало!

— Я тоже над этим не раз задумывался. Теперь важно не перечеркнуть прошлое, сохранить то, что было наработано хорошего за десятилетия адским трудом всего народа.

— Будем надеяться, наши жертвы не напрасны… Впрочем, помнишь, у Оскара Уайльда: «Если человек отдал жизнь за идею, это вовсе не означает, что он погиб за правое дело».

— Значит, наша эпоха далека от совершенства… — задумался Антон. — Но Бог с ней, с философией! Так в Москву ты приехал по делам?

— Тебя интересует, по каким именно? Скажу коротко: по возвращении в Советский Союз я был арестован и приговорен к десяти годам лишения свободы по статье 58-б УК РСФСР.

— За измену Родине? — сделал большие глаза Антон.

— Меня обвинили в шпионаже в пользу… Великобритании.

— Зная тебя, Евгений, я не могу представить себе этого.

— Так вот. Отсидел я полсрока за колючей проволокой. И вдруг объявляют, что я реабилитирован за отсутствием состава преступления. Представляешь мое состояние? И радость, и злоба. Но не озлобленность.

— Не мог написать мне?

— Я боялся поставить тебя под удар. Прошел бы, как «связь с врагом народа».

— А потом… Потом что было? — не терпелось Антону узнать.

— После освобождения из тюрьмы обосновался в Краснодарском крае. В кубанской станице мне дали клочок земли. Спасибо, люди добрые помогли поставить саманную лачугу. Но мне уже не под силу управляться о хозяйством. Все-таки годы берут свое. Прокормиться можно. Но человеку надо большего! Вот и приехал в Москву, чтобы в гражданских правах окончательно восстановиться, выхлопотать военную пенсию. Намерен попасть на прием к Председателю Комитета, если примет, конечно. Хочу побывать также в Комитете парт-контроля при ЦК КПСС.

— Но как же так… На чем хоть основывалось обвинение?

— А ни на чем. В КГБ ЦРУ была подброшена фальшивка. В ней намекалось на мои будто бы тайные связи с английской Интеллидженс Сервис. У нас же приняли намек за чистую монету. Поверили всему, что там было написано.

— И всего-то? И никаких доказательств…

— Но в голову мне приходят разные мысли. Я был слишком хорошо осведомлен, насколько ошибочны были решения руководства страны, принятые вопреки тому, о чем ориентировала и предупреждала его внешнеполитическая разводка. А от опасных свидетелей кто же не стремится избавиться!?

— Выходит, что в Америке посидел в тюрьме, а потом и у себя дома — тоже. Ужасно! Но в чем смысл твоей компрометации американцами? Ведь они судили тебя как советского разведчика. И, казалось бы, этого им вполне достаточно.

— Кому-то, видно, и там захотелось отыграться на мне дважды. В служении разведке прошли лучшие годы моей жизни, — глубоко вздохнул Стародубцев.

— Теперь понятно… Но если тебя реабилитировали, то в Первом главке должны и оценить по достоинству все, что сделано тобой для Отчизны.