Криштиану Роналду - Родригу Карлуш Феррас

мальчишку. Спорт – это бизнес, а в бизнесе стоит только один раз дать слабину, как все сразу же начнут этим пользоваться. Члены директората опасались, что если они заплатят такие деньги за Роналду, то впредь с них станут запрашивать соразмерные суммы за любого молодого игрока. Перейра, Кардоза и Силва объясняли руководству, что речь идет об уникальном, невероятно одаренном ребенке, за которого стоит выложить четыре с половиной миллиона. «Это не прецедент, а исключительный случай, поскольку речь идет об исключительном мальчике», – повторял Перейра.

Пробы Роналду прошел в апреле, согласие на трансфер было дано в конце июня, больше месяца заняли формальности…

В конце августа 1997 года Криштиану Роналду снова прилетел в Лиссабон. Теперь уже надолго. В кармане у него лежало официальное приглашение в академию клуба – приятно шуршащий лист дорогой бумаги с золотым львом на зеленом щите и витиеватой надписью Sporting Clube de Portugal.

9. Криштиану Роналду – 5

Самым тяжелым периодом в моей спортивной карьере был первый год в футбольной академии «Спортинга». Мне казалось, будто мир перевернулся с ног на голову. Все было не так. Я жил вдали от дома, в чужом городе, среди чужих людей…

Покидая Фуншал, я думал, что самым тяжелым испытанием станет оторванность от дома. К новой футбольной академии и новой школе я надеялся привыкнуть быстро. Считал, что все будет примерно так, как дома, когда я перешел из «Андориньи» в «Насьональ». Пришлось немного поднапрячься, но в целом я освоился быстро. Так же быстро я надеялся освоиться в Лиссабоне.

Жизнь показала мне, как я ошибался.

Во-первых, легко привыкать к переменам, когда ты живешь дома. Нет ощущения растерянности, всегда можно рассказать кому-то из домашних о своих проблемах. В Лиссабоне все оказалось не так. Зря я надеялся на то, что моя игра поможет мне быстро стать своим. То, что я произвел на кого-то из ребят впечатление во время проб и успел с кем-то познакомиться, ничего не означало.

К новичкам в академии относились по-разному. Парни из Лиссабона и его окрестностей считались чем-то вроде элиты. Они знали всех и все, они жили дома, у них здесь были родственники и друзья, которые всегда могли оказать им поддержку. Лиссабонцев опасались задирать, потому что они всегда держались вместе и, кроме того, за них могли вступиться их друзья. Они были у себя дома, и этим все сказано. Те, кто приехал издалека, были в худшем положении. Тем, кто жил в Ретангулу, было легче, чем тем, кто приехал издалека – с островов, из Бразилии или из Африки. Они могли уезжать на выходные домой и не ощущали свою оторванность от семей так сильно, как мы. Я часто звонил домой, но телефонные разговоры не могли меня утешить. Скорее еще больше расстраивался. Стоило мне закончить разговор с мамой, как я еще острее ощущал свое одиночество.

Я говорил с акцентом, вел себя иначе, руководствовался другими правилами, поэтому надо мной смеялись. Кто-то беззлобно, а кто-то намерено доводил меня до исступления. Позже я понял свою ошибку. Не стоило так бурно реагировать на насмешки. Мне следовало быть сдержаннее, следовало поумерить свою горячность. Того, кто ведет себя сдержанно и игнорирует насмешки, быстро перестают задевать, потому что это становится неинтересным. Я же горячился, начинал ругаться, лез в драку. Короче говоря, устраивал небольшое шоу на потеху окружающим. Мне казалось, что так и надо, что резкий отпор отобьет желание задевать меня, но я не учитывал, что был смешон и что меня не боялись хотя бы потому, что я был одинок и не очень-то силен. Задору у меня было больше, чем силы.

Поскольку надо мной часто насмехались, я привык во всем видеть подвох и насмешку. Когда тренер говорил мне, что надо навести порядок в раздевалке, я отвечал, что не нанимался убирать мусор за другими, потому что в «Насьонале» юные игроки, вне зависимости от их возраста, никогда не занимались уборкой. В «Спортинге» это было в порядке вещей, но я об этом не знал и считал, что тренер хочет меня унизить. За дерзость меня наказывали.

В академии было тяжело, а в школе еще хуже. В Фуншале я был местной знаменитостью, Криштиану Роналду по прозвищу Пчелка. Там я чувствовал себя в своей тарелке, не нервничал, не грубил учителям, и они относились ко мне снисходительно. В Лиссабоне меня никто не знал, а кроме того, учителя здесь были более строгими и не собирались делать никому поблажек. Одним не нравился мой акцент, другим – мое поведение, третьи воспринимали невыученный урок как личное оскорбление… Очень скоро я испортил отношения почти со всеми учителями. Жалобы на меня шли в клуб из школы потоком. Меня предупредили, что я должен изменить свое поведение, иначе я буду отчислен из академии. Я попытался объяснить, что ко мне относятся несправедливо, но это было воспринято как очередная дерзость.

Все было плохо. Даже футбол перестал успокаивать меня. Бегая с мячом, я думал о моих проблемах. Раньше со мной такого не случалось. Когда я выходил на поле, то забывал обо всем, кроме футбола. Сейчас же мне не удавалось забыться, потому что все вокруг казалось чужим, враждебно настроенным. Я плакал каждый день и слезы не приносили мне облегчения. Был момент, когда мне казалось, что я больше не выдержу. Я сорвался и решил все бросить. Я собирался бросить не футбол, а мечту о Большом футболе. Решил, что вернусь в «Насьональ», где мне все было знакомо, и стану играть там. Конечно, очень скоро я бы пожалел о своем опрометчивом решении, но вряд ли смог бы что-то исправить. Судьба не посылает во второй раз удачу тому, кто однажды от нее отказался. Спасибо моей маме и Фернану. Они вправили мне мозги, объяснили, что к чему и что я не должен сдаваться после того, что было сделано. «Жить надо так, чтобы с каждым днем приближаться к своей мечте, а не отдаляться от нее, – сказал мне Фернан. – Ты сильный и сможешь все вынести. Ты привыкнешь, и мы еще вместе посмеемся над твоими переживаниями».

Я смог все вынести. Я привык к «Спортингу», к новой школе, привык к Лиссабону, который со временем начал мне нравиться. Но я никогда не смеюсь над своими переживаниями. Это было бы предательством по отношению к самому себе. Да и нет в них ничего смешного.

Трудные времена помогают лучше узнать себя и понять, чего именно и насколько сильно ты хочешь. Когда меня спрашивают, не