Путь к дому - Софья Вель
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Минутная тишина. Легкие шаги, едва заметное дуновение ветерка. Сопение и фырчанье. Руки неизвестного аккуратно положили Сильвию на спину.
Что происходит? Где она? Кто они?
Воспоминания вовсе не спешили на помощь, рваным и нелепым одеялом они метались перед глазами. Это все какая-то чушь!
Она княгиня Силь, жена конунга Сига… А разве Сиг не умер?
Умер! Как это ужасно! Он умер! Слезы сами собой потекли по щекам.
Вдруг что-то очень теплое, с нежной и тонкой кожей, прижалось к телу.
— Прости, иначе они просто захлебнуться и наглотаются воздуха, а потом мы не сможем их унять из-за колик!
Второй теплый комочек тяжестью лег на солнечное сплетение. Фырчанье и сопенье повторилось. Сильвия оторопела. Сначала один голодный нос упорно принюхивался и тыкал ей в каменную грудь, затем второй…
ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ.
В сознании все окончательно поплыло. Абсурд. Сильвия хотела было тряхнуть головой, но не вышло.
Руки, принадлежали голосу, помогли сначала одному комочки, а затем и второму достигнуть цели — сосков. Острая, режущая боль пробила молнией.
Сильвия застонала. Все ее тело, такое непослушное, словно бы чужое, болело, абсолютно все! Это казалось неправдоподобным, но даже ноготь на мизинчике левой ноги, и тот ныл! Неадекватность ситуации была настолько очевидной, что Сильвия едва не рассмеялась как безумная. Но смеятся было непозволительной роскошью — голова бы точно лопнула и растеклась переспелой тыквой по плечам….
С невероятным трудом Сильвия подвинула руку, желая убедиться в правдивости происходящего. Касание вышло неуклюжим, комок, жадно присосавшийся к груди, обиженно всхлипнул, но соска не отпустил. Скорей вцепился отчаянней.
В эту секунду в голове не осталось ни одной мысли. Только звенящая тишина.
И в этой тишине, озвончаемой посасыванием с прицокиванием и усердным сопением, прошло все кормление.
Наконец оба комочка насытились. Тянущие ощущения в груди сменились приятной легкостью. Комочки продолжали в полусне оглаживать маленькими ладошками теплую грудь. Сильвия чувствовала их прикосновения, как через слой ваты.
Снова легкое дуновение. "Руки" осторожно забрали маленькие комочки и куда-то унесли. В ответ тело начал бить сильный озноб, оно горело, как после купания в ледяной ванной.
"Руки" накинул на плечи рубашку. Затем у рта появился холодный край железного предмета, Сильвия непроизвольно отдернулась.
— Это бульон. Тебе надо пить. Пожалуйста! — умоляюще проговорил Голос. Сильвия только теперь поняла, что и правда испытывает мучительную жажду. Она сделала несколько жадных глотков и мотнул головой. Больше не могла.
— А теперь надо поспать. Не бойся. Все хорошо! — "руки" аккуратно накинули одеяло.
Сильвии захотелось свернуться под ним клубом и плакать, но непослушное тело не позволило. Оставалось только плакать, но тогда бы пришлось лежать в целой луже из слез!
— Поспи, — «руки» бережно коснулись головы. И сон милостиво пришел сам.
С того дня Сильвия начала приходить в себя, просыпаться. Временами она могла заставить себя бодрствовать подолгу. И тогда она чувствовала, как все те же руки умывали ее, перестилали кровать, осторожно ухаживали за телом. С каждым днем Сильвия чувствовала все больше, и теперь уже не только болью. Она могла пошевелить руками, немного ногами, вскоре смогла приподниматься на локтях. Тело продолжало гореть огненным льдом, но теперь Сильвия уже различала два основных источника боли — низ живота и кисть руки. Рука ныла и дергала, а живот горел. И все же ей становилось лучше. Только с глазами была беда. Любая попытка их открыть приводила к резкой боли в голове и ощущению песка в глазницах.
— Сил, у тебя инфекция. Поэтому ты пока не можешь видеть, — в какой-то момент произнес Голос. Тот самый Голос, который ухаживал за ней. Второй, так пугающий её, она больше не слышала. Может, он ушёл, или ей в первый раз почудилось?
— Выпей это, должно помочь, — у рта появился холодный край. Ложка, внутри что-то горько-сладкое. Сильвия невольно поморщилась. — Верю, гадко, но без меда вообще дрянь невозможная!
«Мёд и полынь», — вдруг всплыло в памяти. Мед и полынь.
— Я повяжу тебе на глаза темную повязку, чтобы не травмировать лишний раз сетчатку.
«Мед и полынь», — повторяло внутри.
Сильвия спала все меньше. В моменты бодрствования она прислушивалась к происходящему в доме. Как правило было тихо, мерно потрескивал огонь в печке, из-за стены доносились шорохи и скрипы. Иногда плакали совсем маленькие дети, мяукали, как новорожденные. И тогда Голоса им тихо что-то пели, меря шагами соседнее помещение от стены до стены. Сильвия даже удивилась, каким чутким становится слух в моменты слепоты. Казалось, она могла посчитать сколько шагов нужно каждому из голосов на то, чтобы пройти всю комнату. И, да, второй Голос тоже был. Только он никогда не подходил к ней ближе, чем на десять шагов. Зато он чаще рассказывал беспокойным комочкам сказки и шагов от стены до стены было на один меньше.
«Мед и полынь», — все повторяла и повторяла память…
Комочки-малыши вводили в ступор. Хоть убей, но Сильвия не помнила их! А они, вопреки памяти, были! По всему выходило, что эти комочки — её… Вот только связать комочки с собой у Сильвии не получалось. Последнее, что помнила четко — это похороны мужа, конунга Сига. Помнила высокий погребальный костер… А все, что было позже, скакало перед внутренним взором пестрым покрывалом. Когда удавалось хоть на миг уцепиться за «цветастую ткань» памяти, воспоминание казалось настолько абсурдным, что Сильвия тотчас отступалась.
Пока однажды не задала вопрос по-другому: «а что было до конунга?».
Плясавшие лоскутки на миг остановились. И снова покрывало памяти показывало ненастоящие, фантастическое видение: стеклянные башни-пики совершенно невероятного города, и почему-то герб с крылатым львом. Что за глупость? Таких городов отродясь не строили! Зачем нужно резать небо острыми пиками, да и кому под силу такое построить?!
«Мед и полынь», — снова повторила память уже набившую оскомину фразу.
Когда наступала полная тишина, Сильвия понимала, что она одна. В такие моменты больная осторожно разминала руки и ноги, пытаясь вернуть им силу и твердость. Начала с кончиков пальцев, постепенно дошла до локтей. Теперь она могла уже привстать самостоятельно, согнуть ноги в коленях. И даже, — о чудо! — свернуться клубком.
Однажды, когда снова было тихо, Сильвия аккуратно присела на кровати и осторожно стянула темную повязку, зажмурилась и очень медленно приоткрыла глаза. Ожидаемая острая боль так и не пришла, правда виделось все очень мутно. Но все же, она снова могла видеть!
Комнатка, где в углу стояла ее кровать,
