Знак - Вероника Рот

Прижавшись лбом к стене, я зажмурилась и на ощупь принялась заплетать волосы. Мне давно не доводилось расчесывать свои густые темные волосы, как я расчесывала их в детстве, надеясь завить в тугие кудри. Боль лишила меня и этого удовольствия.

Закончив, я достала из ящика стола свой ток-нож. Он был выключен, черные усики Тока не обвивались вокруг лезвия. Прихватив клинок с собой, я вошла в провизорскую, куда Акос перетащил свою кровать, – иногда он ночевал именно здесь.

Подкравшись, я прижала лезвие к шее Акоса.

Он открыл глаза, его зрачки тут же расширились. Парень попытался встать, но я слегка надавила на нож. Акос замер, а я ухмыльнулась.

– Ты спятила? – спросил он хриплым со сна голосом.

– Вижу, слухи обо мне распространяются быстро, – весело сказала я. – Но гораздо существеннее, не спятил ли ты, раз позволяешь себе спокойно дрыхнуть в логове врага, даже не потрудившись запереть дверь на засов. Если это не признак безумия, значит, идиотизма, выбирай сам.

Он попытался пнуть меня в бок коленом. Я блокировала удар локтем. Лезвие уперлось ему в живот.

– Ты проиграл прежде, чем проснулся, – заявила я. – Первый урок: если хочешь победить в сражении, постарайся избежать драки. А если твой враг – глупый соня, проще всего – перерезать ему глотку во сне. Если он мягкосердечен, обратись к его состраданию. Если он хочет пить, отрави его воду. Усек?

– А как же честь? Плюнуть и растереть?

– Честь! – фыркнула я. – Когда речь идет о выживании, для чести нет места.

Я процитировала строки из прочитанной однажды огрианской книги. Разумеется, в переводе на шотетский, кто здесь будет разбирать огрианский? Мои слова мигом прогнали сон из глаз Акоса: куда там ток-ножу!..

– Вставай, – приказала я, сунула клинок в ножны на пояснице и покинула комнату, чтобы Акос мог переодеться.

Когда мы закончили завтракать, солнце уже встало. В потайных коридорах бегали слуги, разнося по спальням чистое белье. Скрытые ходы тянулись с запада на восток параллельно обычным коридорам. Особняк построили таким образом, чтобы отделить хозяев от подчиненных. По такому же принципу возведен и сам Воа: в центре – дом Ноавеков, окруженный жилищами влиятельных и богатых, все остальные обретаются во внешнем круге, борясь за то, чтобы войти во внутренний.

Тренажерный зал, располагавшийся неподалеку от моей спальни, был просторным и светлым. Одну его стену занимало широкое окно, вдоль другой тянулось зеркало. С потолка свисала позолоченная люстра: изящный светильник контрастировал с черным полом, беспорядочными грудами матов и учебного оружия. Это было единственное помещение, которое позволила перестроить моя мама. Она считала, что поместье необходимо сохранять во всей его «исторической целостности», включая трубы, из которых иногда пованивало гнилью, и потускневшие дверные ручки.

Я любила тренироваться. Не только потому, что занятия увеличивали мою силу, хотя это являлось приятным бонусом. Мне нравилось ощущение физической активности: разогретого тела, быстрого пульса, приятного поднывания утомленных мускулов. Вот такая боль была мне по душе: ведь я выбирала ее сама. Как-то раз я попыталась побороться с солдатами Ризека, как делал он сам в часы тренировок, но чернильные тени Тока причиняли моим спарринг-партнерам нешуточные страдания, и от идеи совместных тренировок пришлось отказаться.

Весь последний сезон я читала шотетские книги о древнем боевом искусстве – эльметахаке, «пути разума». Как и многое в нашей культуре, приемы этой школы были изучены во время наших Побывок. В эльметахаке буквально сплавились между собой огрианская свирепость, отирианская логика и наша шотетская изобретательность.

Когда мы с Акосом очутились в спортзале, я сразу же схватила оставленную там накануне книгу «Принципы эльметахака: основополагающая философия и практические навыки» и раскрыла ее на главе «Стратегия, ориентированная на противника».

– В армии ты изучал зиватахак, верно?

Акос непонимающе уставился на меня.

– Альтетахак еще называют «путь руки», зиватахак – это «путь сердца», а эльметахак – «путь разума», – объяснила я. – Твои наставники не говорили тебе, по принципам какой школы тебя тренируют?

– Они вообще не удосуживались информировать меня о чем бы то ни было, – пожал плечами Акос.

– Судя по тому, как ты двигаешься, я с уверенностью могу заключить, что тебя учили зиватахаку.

Акос вроде бы удивился.

– Судя по тому, как я двигаюсь, да?

– Мне не кажется логичным, что тувенец совершенно не знает самого себя.

– Знать, как ты дерешься, вовсе не означает знать самого себя, – возразил Акос. – Если ты – представитель миролюбивого народа, сражаться вовсе не обязательно.

– Неужели? И где же обитает сей дивный народ? А может, твои воображаемые друзья живут в твоей голове? – усмехнулась я. – Люди агрессивны. Просто кто-то умеет сдерживаться, а кто-то – нет. Лучше это признать и использовать в качестве точки доступа к своему подсознанию, а не продолжать тешить себя ложью.

– Я себя не обманываю, – он запнулся и вздохнул. – Ладно, неважно. О какой точке доступа ты толкуешь?

– Возьмем, к примеру, тебя, – продолжила я.

Акос со мной был явно не согласен, однако не спорил. Значит, лед тронулся.

– Ты быстр, но не особенно силен. Порывист и постоянно ждешь нападения. Скорость – вот краеугольный камень пути сердца, – я постучала себя по груди. – Но данное качество требует выносливости. Поэтому сердце должно быть выносливым. Мы переняли эту философию у воинов-аскетов Золда. Тогда как альтетахак, «путь руки», опирается исключительно на силу. Альтетахак, по сути, является адаптацией стиля наемников с границ галактики. И, наконец, эльметахак. Он основан на стратегии. Большинство шотетов давно оставили этот путь. Эльметахак – настоящее лоскутное одеяло из различных стилей разнообразного происхождения.

– И какой из них изучаешь ты?

– Все – и каждый по отдельности, – я отложила книгу и встала. – Начнем, пожалуй.

У дальней стены стоял древний деревянный комод. Потянув за разболтанную позеленевшую ручку, я со скрипом выдвинула ящик, в котором хранились учебные клинки из современного синтетического материала, прочные и гибкие. От них могли оставаться синяки, но порезаться было затруднительно. Я бросила один Акосу, второй взяла себе и встала в стойку, направив клинок в сторону.

Акос скопировал мои движения. Я видела, как он подстраивается, сгибает колени, перенося вес, чтобы в точности воспроизвести мою позу. Было немного странно наблюдать за человеком, так жаждущим учиться и понимающим, что его выживание зависит от того, насколько он усвоит урок. Я почувствовала себя нужной.

И нанесла первый удар, целя Акосу в голову. Прежде чем клинок коснулся его плоти, я отдернула руку и рявкнула:

– Тебя заворожила неземная красота собственных ладоней?

– Чего? Нет, конечно.

– Тогда прекращай на них пялиться и смотри на противника.

Акос поднял кулак к щеке, затем нанес мне боковой удар. Я прыгнула направо, развернулась и шлепнула Акоса рукоятью ножа по щеке. Акос нахмурился, крутанулся, пытаясь достать меня клинком, и моментально утратил равновесие. Я поймала его руку и сжала кисть Акоса, останавливая атаку.

– Мне уже известно, как тебя победить, – сказала я. – Ты знаешь, что я превосхожу тебя, однако продолжаешь стоять здесь, – я обвела рукой пространство перед собой. – Этот участок – часть меня, самое опасное место. Здесь все мои удары потенциально смертельны, но мое внимание сосредоточено в определенных границах. Ты должен заставлять меня двигаться. Выгони меня из «зоны комфорта», выйди за пределы досягаемости моего правого локтя, и тогда я не смогу заблокировать твои удары. И не стой столбом, ожидая, пока я вспорю тебе брюхо.

Акос послушно кивнул и вновь вскинул руки. Я сделала очередной выпад, и он успел уклониться. Я улыбнулась краешком рта.

Теперь мы кружили друг напротив друга, нападая и обороняясь.

Я заметила, что Акос запыхался.

– Расскажи-ка мне о своих знаках, – предложила я.

В конце концов, моя книга открыта на главе «Стратегия, ориентированная на противника». А нет никого, более достойного этого звания, чем тот воин, память о котором осталась в виде зарубки на твоей собственной руке.

– Зачем? – Акос машинально дотронулся до левого запястья.

Повязки уже не было. У локтя темнел старый шрам. Я видела его пару сезонов назад в Оружейном зале. Сейчас он выглядел завершенным: в рану, согласно ритуалу, ввели иссиня-черную тушь. А рядом появился новый, совсем свежий шрам.

Две метки убийства на руке тувенского мальчишки. Необычное зрелище.

– Затем, что выработка стратегии начинается со знакомства с врагом, – ответила я. – А ты, судя по шрамам, уже встречался со своими противниками лицом к лицу.

Акос хмуро уставился на отметины и произнес нараспев: