Узники ненависти: когнитивная основа гнева, враждебности и насилия - Аарон Бек

Мобилизуясь для боя или контратаки, мы способны удержать себя от определенных действий, понимая их возможные последствия. Тем не менее, до тех пор пока у нас перед глазами стоит образ трансгрессора, наша заложенная на биологическом уровне система остается активированной, что проявляется в таких физиологических признаках, как повышенные пульс и давление, возросшее напряжение мышц. Мобилизация для драки видна в угрожающем выражении лица, хмуром или пристальном взгляде.

Проблемы в межличностных отношениях возникают, когда мы неверно интерпретируем или преувеличиваем значимость того, что кажется трансгрессией. Скажем, мы сочли, что кто-то нас унизил, обманул или бросил вызов нашим высоким ценностям. Это посягательство поднимает нас в контратаку с целью прекратить нанесение ущерба и покарать обидчика. У каждого есть свои специфические уязвимости, которые предрасполагают к излишне острой реакции на ситуации, в которых слабые места оказываются под ударом. Эти болевые точки на самом деле представляют собой проблематичные убеждения типа «Если кто-то не выказывает уважения, это значит, что я выгляжу слабаком», или «Если моя жена не выражает мне свою высокую оценку и признательность, это значит, что я ей безразличен», или «Если мой супруг / моя супруга отвергает меня, я беспомощен/беспомощна».

Чтобы защититься от актов дискриминации и принуждения, ощущения несправедливости и покинутости, мы создаем для себя правила – что есть равенство, свобода, справедливость; когда возможно неприятие или отторжение. Если ощущаем, что к нам относятся несправедливо или наша свобода ущемлена, чувствуем, что не только унижены этим, но и уязвлены возможностью дальнейшего пренебрежительного отношения. Мы можем начать поиск пути, как отомстить и наказать обидчика – даже если по факту нам не нанесли никакого ущерба, – чтобы восстановить баланс сил. Понесли какой-то урон или нет, мы определяем природу враждебного действия, взвешиваем все за и против, связанные с желаемым отмщением, и решаем, какую форму должны принять наши исправляющие ситуацию действия.

Мы используем эти принципы для оценки наших межличностных отношений и контроля за ними, но поскольку они (эти принципы) носят излишне экстремальный и жесткий характер, все это приводит к ненужному негативу и даже страданиям. Ложные убеждения встроены в сеть компенсаторных, направленных на самозащиту требований: «Люди должны выказывать уважение» или «Моя жена должна постоянно демонстрировать, что я ей небезразличен». Если предписания не выполняются, активируется еще один набор внутренних убеждений карательного характера, направленных на принуждение к подчинению: «Я должен наказывать любого, кто не демонстрирует в явном виде уважение ко мне» или «Я должен уйти от жены, если она недостаточно отзывчива». Убеждения, защищающие то, что мы считаем жизненно важным для самого нашего существования или идентичности, принимают примитивную форму типа «Тот, кто оскорбляет мою честь, есть мой враг».

Первобытные убеждения часто являются экстремистскими и могут выливаться в насилие. Хэнк, строительный рабочий, полагал: «Если кто-то не проявляет уважения, я должен его поколотить», – и оказался вовлечен в серию драк на рабочем месте, в барах и других местах скопления народа. Иногда он распространял свое правило на жену и поднимал на нее руку в ответ на брань в свой адрес. Один из таких случаев привел его в кабинет семейного терапевта, где он осознал, что чувство уязвленной гордости – глубинная причина его стремления во что бы то ни стало сохранить образ мачо. Когда до него, наконец, дошло, что, поддаваясь внутреннему импульсу наказать и причинить вред, он выглядит в глазах других людей слабаком, а не сильной личностью, у него появилась бо́льшая мотивация следить за своим поведением. Клиническая практика привела нас к заключению, что у достаточно многих людей, склонных к вызывающему поведению, наблюдается ошибочное представление о себе как об ущербных личностях, которое они компенсируют попытками запугать других.

Подобные наборы убеждений могут послужить благодатной почвой для появления злобы и враждебности в отношениях между группами людей и разными нациями. Что неудивительно, так как групповое поведение представляет собой кумулятивный результат образа мыслей каждого отдельного индивидуума, принадлежащего этой группе. Еще сильнее убежденность, что члены другой группы и по отдельности представляют опасность, что ведет к ощущению своего уязвимого положения и стремлению к самообороне. Когда между двумя группами возникает конфликт, убеждения подобного рода крепнут, в результате чего противоположная группа начинает рассматриваться как Враг. И у какой-то группы может возникнуть желание нанести предупреждающий, превентивный удар. Убеждения такого свойства, по всей видимости, лежат в основе и массового насилия: бунтов на расовой почве, войн, геноцида.

Хотя враги из доисторического прошлого – хищные животные, банды мародеров – уже не представляют повседневной угрозы для нашего существования, мы обременены наследием предков, которые были подвержены таким опасностям и страхам, и бессознательно создаем фантомный мир, полный стремящихся доминировать, обманывать и эксплуатировать нас индивидуумов. Особенно подозрительно мы относимся к любым актам, хоть немного намекающим на попытки манипуляции и обмана, поэтому в своем сознании можем трансформировать тривиальные или невинные события в нечто, угрожающее нам. Происходящие «на автомате» чрезмерные процессы самозащиты ведут к совершенно необязательным трениям и боли в современной жизни. Возможно, на каких-то прошлых стадиях эволюции было необходимо реагировать по принципу «или-или» при оценке того, кто перед нами – друг или враг, добыча или намеревающийся съесть хищник. Возможно, для адаптации к внешним условиям, когда на кону стояло выживание, было важно все время оставаться начеку по отношению к слишком сильно задевающему личное пространство поведению других членов клана. Но в настоящее время нам, как правило, не нужен запас прочности, который обеспечивают архаичные механизмы в повседневных взаимодействиях.

Результаты нашей работы с людьми во время индивидуальных сессий можно применить и к анализу коллективных черт в мышлении индивидуума в составе группы. Тенденция к предвзятости относительно персонального соперника, возникающая у отдельно взятой личности, находит отражение в обобщенных предубеждениях против чуждого сообщества, характерных для всех членов группы, к которой эта личность принадлежит. Мы знаем, что с помощью психотерапевтических методов в состоянии изменить мышление индивидуума, чтобы смягчить проявления направленного на самозащиту гнева и враждебного поведения[49]. Но можно ли применять эти же принципы к решению проблем, приводящих к конфликтам между группами и этническим раздорам?

Противовесом внутренним правилам, которые мы вырабатываем для самозащиты от посягательств со стороны окружающих, являются законы, принимаемые обществом в целях сохранения его целостности. Мы их принимаем и признаём, поскольку понимаем их значимость для защиты, хотя лично можем им и не подчиняться. Однако видя, как кто-то другой нарушает закон, мы, скорее всего, испытаем гнев к нарушителю и захотим его наказать. Например, проезжая на красный свет, вы подвергаете меня опасности – я могу стать жертвой в следующий раз,