Кровавый путь - Андрей Воронин

– Далась тебе эта женитьба.

– А довольствие у вас там, на полигоне, хоть достаточное?

– Поменьше, чем у тебя, но и не бедствует никто.

– Хотите, чтобы я его уговорил?

– Да, Андрюша.

– И хочется, и колется, – признался Подберезский. – Не думаю, что ему легко далось решение погоны снять, а значит, и надеть тяжело будет.

– Ничего легкого не бывает. Только в бане мочиться легко. Поехали.

– Позвонить?

– А ты сам как думаешь?

– Нет уж, лучше без звонка. Приедем, будто бы проведать, и потом вы аккуратно ему обо всем расскажете.

– А то он не поймет, если я вместе с тобой к нему без приглашения приеду! Сразу же раскусит.

– Но уважение этим к нему выскажем.

– Поехали, – Бахрушин поднялся и одним залпом допил минеральную воду, будто это была водка.

Может, именно этот жест и навел Подберезского на мысль. Он открыл сейф, стоявший по левую сторону от письменного стола, и задумался – какую бутылку лучше всего с собой взять. А выбор был: и коньяк, и водка.

– Все-таки, трое, – проговорил Подберезский и его рука потянулась к литровой бутылке.

– Едем, как на день рождения, еще не хватает букет цветов прикупить, – нервно смеясь, говорил Андрей, когда машина Бахрушина заворачивала во двор.

– Дома, – с облегчением вырвалось у него, когда он увидел «форд», стоявший у подъезда.

– Говоришь так, Андрюша, будто бы он пешком не ходит.

Альтова оставили ждать в «Волге», а сами поднялись по лестнице.

– Вот так всегда, – сказал Подберезский, – хочешь сделать доброе дело, откладываешь его, откладываешь. А уж когда возьмешься, кажется, хренотенью занялся!

Бахрушин нажал на кнопку звонка.

Прошло уже около сорока минут с того времени, как Комбат и Иваницкая приехали. Они успели попить кофе, пригубить по рюмке коньяка, и теперь Светлана сидела рядом с Рублевым на узком жестком диване в небольшой комнате, служившей Комбату спальней. Чувствовала она себя достаточно неуютно, со всех сторон на нее смотрели фотографии, а клетчатый плед покалывал ноги.

Женщина чувствовала, как часто бьется ее сердце, она жила предчувствием близости.

И вот, когда рука Комбата скользнула под воротник ее блузки, прозвучал настойчивый звонок в дверь.

Рублев вопросительно посмотрел на Светлану.

Та смотрела на него, не моргая.

– Открыть?

– Как хочешь.

– Нормальные люди по телефону звонят, прежде чем прийти, – пробормотал Рублев, но женщина уже успела почувствовать, как замерла его рука, как, казавшиеся ей мягкими и горячими, пальцы вмиг сделались сухими и шершавыми.

– Наверное, все-таки стоит открыть.

Светлана знала, стоит подыграть желаниям мужчины. Все равно сделает по-своему, и запреты не подействуют.

– Стоит, все-таки, – ответил Комбат и направился к двери.

Иваницкая, торопясь, застегивала разошедшуюся на груди блузку. Она услышала голоса в прихожей и не знала, выходить ей из спальни или нет.

«Если пришли не надолго и Борис Рублев собирается выпроваживать гостей, то можно остаться. Но если те задержатся, будет глупо через полчаса выходить и здороваться».

Рублев стоял перед открытой дверью и смотрел то на Подберезского, то на Бахрушина. В том, что они приехали к нему вместе, было что-то не правильное. Что именно, Комбат пока еще не понял. Каждый из них в отдельности не вызывал бы у него подозрений, но, собравшись вместе, они могли договориться о чем-нибудь, в чем он не хотел участвовать.

– Комбат, – широко улыбаясь, Подберезский шагнул в квартиру и обнял своего командира, правда, это получилось у него не очень-то искренне – так, словно бы следом за этим Андрей собирался одолжить у него немного денег.

Бахрушин тут же заметил женское полупальто на вешалке и туфли, стоявшие у тумбочки.

– Мы тут с Леонидом Васильевичем… – принялся объяснять Подберезский.

– Я понял, решили заехать, проведать меня.

Небось, случайно встретились на улице, – с издевкой ухмыльнулся Комбат, закрывая за Бахрушиным дверь.

Андрей достал бутылку и протянул Рублеву.

– Посидим, поговорим.

– Кстати, твою Машу Мослакову сектанты больше не достают?

– Нет, вроде бы отвязались. Уж не знаю, что ей проповедник после твоей «проповеди» сказал, но она и на собрания ходить перестала.

Рублев обернулся. Из спальни вышла Иваницкая. Она смотрела несколько виновато, румянец возбуждения еще не исчез с ее щек.

И Бахрушин решил, лучшее сейчас – это не делать вид, будто не понимаешь, что помешал людям.

– Ну, Борис Иванович, извини, если помешали. Давай мы с Андрюшей в другой раз приедем, – и он взялся за ручку замка.

– Погодите, Леонид Васильевич, все нормально.

Он взял бутылку из рук Подберезского и засунул в морозильник. Вместо нее достал другую, точно такую же, но холодную.

– Вы тут знакомьтесь, а я закуску приготовлю.

Подберезский, Бахрушин и Иваницкая расположились на диване и на кресле. На столике уже стоял коньяк, фрукты и тонко порезанное копченое мясо. Хлеб лежал на отдельной тарелке.

«Она резала, – подумал Подберезский, – Комбат и мясо и хлеб режет раза в три толще и складывает их в одну тарелку».

«А она ничего, – подумал Бахрушин, разглядывая Иваницкую, – на дуру не похожа, на стерву – тоже. А то, что смотрит она на меня с неприязнью, так это понятно. Кому приятно, когда вытаскивают из постели, не дав закончить начатое? Это то же самое, что рюмку до конца не дать допить».

– Меня зовут Леонид Васильевич, его – Андрей. А вас?

– Светлана.

– А по отчеству?

Иваницкая искоса посмотрела на Бахрушина и не ответила.

«Вот, чертовка, – подумал Бахрушин, – и слова не сказала, а дала понять, что я ей в отцы гожусь».

– Я пойду, помогу, – Подберезский чувствовал себя неуютно в воцарившемся молчании.

– Сиди, – резко прикрикнул на него Бахрушин.

А Комбат тем временем резал на кухне мясо толстыми ломтями и шепотом ругался матом.

– Как надо, не дождешься, чтобы приехали в гости, а только пригласишь женщину – они тут, как тут! Да и дела у них никакого нету, иначе бы сразу выложили.

Бахрушин, старясь придать своему голосу мягкость, наклонив голову на бок, проговорил, обращаясь к Светлане:

– Мы, между прочим, к Борису Ивановичу приехали с очень интересным предложением.

Иваницкая, как каждая женщина, была любопытна и даже не постаралась этого скрыть:

– Да?

– Я хочу предложить ему работу.

– Извините, но не знаю чем вы занимаетесь.

– Тем же, чем и Борис Ивановича занимался раньше, – усмехнулся Бахрушин, на этот раз ставя Иваницкую в неловкое положение, она о прошлом Рублева знала лишь приблизительно, и тут же, без всякой связи добавил:

– А вы очень красивы.

А затем, не давая опомниться Иваницкой, выдал Подберезского с головой:

– Мы, прежде, чем ехать к Борису Ивановичу, поговорили с Андреем. Так вот он считает, что Рублеву нужно срочно жениться.

Светлана не знала что и говорить, на какую фразу она должна давать ответ, хотя со всеми тремя утверждениями была согласна полностью.

Вот только не ждала, что прозвучат они открытым текстом.

– Так вы поможете нам? – не отставал Бахрушин.

– В чем? – дрогнувшим голосом поинтересовалась Светлана.

– Сперва в первом, затем в третьем. А во втором вам помогать не надо.

Эти слова вызвали несколько растерянную улыбку на губах женщины, которую и увидел Рублев, заходя в комнату с тарелкой в одной руке, а в другой он держал рюмки и вилки с ножами. На Бахрушина он смотрел настороженно, уже выработав версию, объясняющую почему полковник ГРУ приехал к нему без предупреждения.

– Давайте за встречу выпьем, – потер сухие ладони Бахрушин и, не дожидаясь, пока хозяин квартиры разольет водку по рюмкам, сделал это собственноручно.

Чокался Бахрушин всегда по одной и той же схеме. С мужчинами, которых уважал, держал рюмку на одном уровне, а к рюмке в руках женщины прикасался снизу, золотым ободком к ножке. Леонид Васильевич редко допивал рюмку до дна, предпочитая выдерживать дистанцию в компании – пусть остальные выпьют больше, а он меньше.

– Ну-ка, догадайся, Борис Иванович, зачем мы приехали?

Рублев настороженно смотрел на Бахрушина, ожидая подвоха.

И за него вступился Подберезский.

– Я думаю, Борис Иванович, пора тебе немного поменять свою жизнь.

– Вот как!

– Комбат, все отлично, но…

– Что «но»? – тут же перебил его Рублев.

Светлана осторожно положила ладонь на руку Рублева, удерживая его. Тот пока еще мягко, но уже настойчиво высвободился, разлил водку по рюмкам, Иваницкой налил коньяка. Не предлагая никакого тоста, выпил.

– Мне ваших извинений, Леонид Васильевич, не надо. Я знаю, что вы задумали.

Бахрушин понял свою ошибку, но было уже поздно.

– Ну конечно же, – продолжал Комбат, – нужно дураком быть, чтобы не догадаться. С утра звонит мне Светлана, хоть до этого и не вспоминала, а потом, как бы случайно появляетесь вы с Подберезским. Ни хрена у вас не выйдет, хоть вы и сговорились.