Сострадание к врагу - Сергей Герасимов

– Да, – согласился Бойд. – Но этот человек сумел меня обидеть.

Бойд закатил рукав на левой руке. Рука была не просто обожжена паром: обе кости предплечья оказались сломанными и торчали, оттопыривая кожу.

– Линис, – обратился Бойд к одному из своих помощников. – Что с человеком? Уже умер?

– Шея сломана, но сердце еще бьется. Он без сознания.

– Жаль. Путь его бросят к зеленому Солту, эта зверушка давно ничего не ела. Посмотри на мою руку. Как ты думаешь, это можно вправить? Или лучше отрезать сразу?

– Можно попробовать, но по-моему, мышца вошла между осколками.

Бойд потянул за свою сломанную руку, дернул, а затем отпустил. Но стало еще хуже, кости не становились на место.

– Отрезай, – сказал он.

Линис достал небольшой прибор, напоминающий зажигалку, нажал кнопку. Короткий светящийся луч, тонкий, как хирургическая игла, вошел в плоть. Через несколько секунд сломанная рука Бойда была отрезана и лежала на полу. Вместе с нею лежал отрезанный кусок рукава. Крови практически не было. Бойд пошевелил обрубком, затем приподнял его и стал внимательно смотреть. Обрубок удлинялся на глазах. Через минуту появилась кисть, на которой выросли новые толстые пальцы. Затем рука покрылась темными волосами.

Бойд подвигал новой рукой. С ней все было в порядке. Суставы работали хорошо, связки были прочными и упругими. Он несколько раз сжал кулак. Регенерация тела не всегда проходила удачно, иногда приходилось отрезать и по второму разу. Но сейчас рука была такая же, как и раньше, лишь толстые ногти на казались совершенно чистыми. Бойд улыбнулся.

– Бессмертие – полезная штука, правда, Линис? – спросил он.

– Не смею возражать.

– Правильно, не возражай… Какие новости?

– На станции никого нет. Проверено все. Их здесь не было. Скорее всего, они испугались и отправились обратно на Землю. Но это мы тоже быстро проверим. Если их не будет на Земле, придется поискать.

– Как долго мы будем их искать?

– Несколько дней, если они далеко. Главное – поймать сигнал. Они все равно никуда не денутся от нас. Это срочно?

– Нет, не срочно. Я пока не придумал, что с ними сделать. Ищите в обычном режиме.

– Слушаюсь.

– Это все? – спросил Бойд.

– Нет. Одна из женщин успела улететь в шлюпке.

– Всего лишь одна? Пошли за нею какого-нибудь из роботов. Выбери кого-нибудь пониже ростом, чтобы не привлекал внимание. И пусть он убьет ее не сразу. Пусть он поиграет с ней. Я разрешаю играть с ней долго и по всем правилам.

На планете Рикки всегда стояла хорошая погода. Дожди шли здесь только в предгорьях, эта влага питала небольшие, но многочисленные реки, а также подземные озера. Грунт был повсеместно немного влажным, но не топким. Местное солнце было теплым, но не жарким, а ветры освежали, но не сбивали с ног. Можно сказать, что климат здесь был идеальным. Если кто-то специально хотел построить планету, приятную во всех отношениях, ничего лучшего он бы изобрести не смог. Цветы Рикки были прекрасны и никогда не повторялись. Здесь были миллиарды разных видов. Если вы нашли определенный цветок на полянке, то можете быть уверены, что больше нигде на планете этот цветок не встречается.

Бледный подросток, которого звали Кеша, умирал от болезни Брауна. Эта болезнь разрушала нервные клетки. Клетки мозга постепенно теряли свои разветвленные окончания; эти отростки отмирали как ветви на больных деревьях. Болезнь Брауна появилась на Земле недавно, и единственным методом лечения до сих пор считалась операция, при которой пересаживалась часть донорского мозга. Это помогало, но стоило невероятно дорого, уже потому, что найти донора для пересадки было практически невозможно. Поэтому обычно пересаживали не настоящий человеческий мозг, а искусственную ткань, которая хорошо прирастала к настоящей: в мозг внедряли плату в несколько миллиардов молекулярных транзисторов. Это не излечивало, но останавливало прогресс болезни. Однако, такие платы выращивались лишь в условиях невесомости и абсолютной чистоты космического вакуума. Производились операции в нескольких клиниках, расположенных на границе Солнечной Системы. С самого начала было понятно, что Кеша никак не успевает в клинику на запланированную операцию. Поэтому он должен был умереть.

– Я попробую что-то сделать с ним, – сказала Йец. – Его мать мне будет помогать. Остальные пусть просто не мешают.

Кешу разместили в палатке, которую установили в стороне от корабля: Йец сказала, что ей будет мешать шум. Она взяла небольшую овальную пластинку и приложила ее к телу подростка. Она медленно двигала пластинку, прислушиваясь к чему-то. Больной оставался без сознания.

– Ну как? – спросила мать.

– Пока ничего нельзя сказать. Этот прибор сам сделает все, что можно сделать. Это медицинская технология, которая появится на Земле только через несколько столетий. Очень сильная вещь. Если прибор включится, значит, половина дела сделана.

– А если нет?

– Тогда я бессильна. Возможно, мне понадобятся клетки вашего мозга. Я смогу взять их почти безболезненно. Это совсем не сложно.

Прибор зажужжал и включился. Пластинка приподнялась. Сейчас она напоминала многоногого паука, который очень быстро передвигал своими лапами. Сотни игл входили в тело больного, выдергивались за сотые доли секунды, кололи снова, впрыскивая новые и новые дозы спасительных лекарств. Робот-паук медленно полз, оставляя за собой широкий красный след вспухшей исколотой кожи. Робот поднялся до груди и присосался к шее.

– Я не могу на это смотреть, – сказала мать. – Как долго это продлится?

– Несколько часов. Чем дольше, тем лучше. Сейчас он находит болезнь за болезнью и лечит все, что может. Любые человеческие тела полны болезней. Так же, как ваши дома все еще полны тараканов, а ваши леса – кровососущих насекомых. Вы пока не научились с этим справляться.

– А вы? – спросила мать.

– Мы редко болеем. Травмы, это бывает.

– Вы счастливые.

Йец криво улыбнулась.

– Нет, – сказала она. – Счастье совсем не в этом. Я бы согласилась жить в собачьей конуре, работать по шестнадцать часов в сутки и питаться отбросами. Я бы ни за что не сбежала сюда, если бы… Это трудно объяснить.

– Почему мы не встречали вас в космосе?

– Наши интересы не пересекаются, – ответила Йец. – К счастью для вас. Обычно, если вы видите наш корабль, это последнее, что вы видите в жизни. Мы не оставляем свидетелей.

– Кто такие «мы»?

– «Мы» это мой муж и все, кто ему служит.

– Муж? Это чудовище ваш муж?

– Не совсем, но это так называется. Я одна из многих. Обычно он использует своих жен несколько недель или месяцев, прежде чем убить. Потом покупает новых.